Фаза 3 - Оса Эриксдоттер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дэвид вытянулся в постели, расправляя затекшие мышцы. Когда-то он был уверен, что уж в этом-то возрасте обзаведется женой, детьми, приличным автомобилем и дачей на Нантакете[24]. Карьера – да, можно сказать, что карьера удалась, но в дождливый день хочется чего-то другого.
Снова, выждав положенные пять минут, назойливо зазвякал телефонный будильник. На этот раз Дэвид встал, безошибочно нажал на “стоп” и пошел в душ. Намылился и опять вспомнил вчерашнюю девушку. Высокие скулы, неправдоподобно длинные ноги.
Направил лейку душа в лицо и отключил горячую воду.
Нет, звонить он ей не будет.
Побрился перед запотевшим зеркалом. В который раз удивился: вот сколько всего наизобретали, до Юпитера долетели, смартфоны придумали, компьютеры, интернет – и надо же, никто даже пальцем не пошевелил, чтобы зеркало в ванной не запотевало. Смыл пену, вытер лицо и тем же полотенцем протер зеркало. Бледная, отечная кожа. Надо бы хоть на три-четыре дня съездить в Майами. Он вовсе не ярый солнцепоклонник, но зима такая долгая и тоскливая, что даже эскимосам снится Африка. Ну хорошо, Флорида отменяется, но по крайней мере купить в аптеке банку витамина D. Экономия времени сногсшибательная.
Проглотил таблетку тайленола и пошел в кухню. Неудивительно, что он такой голодный – они вчера не съели ни крошки. Голландская девушка, очевидно, не из тех, которые вообще что-то едят. Еще одна проблема с женщинами: они настолько сосредоточены на деталях своего тела, что теряют способность получать удовольствие от того, что есть. Дэвиду не нравились тощие, замученные диетой и фитнесом девицы. Мало того, он был уверен, что эту нелюбовь разделяет подавляющее большинство мужчин на земле. Удивительный народ эти женщины – похоже, понятие золотой середины им вообще неведомо.
И зачем только он потащился в кухню? Прекрасно ведь знал, что в холодильнике пусто, если не считать пары банок оливок, купленной спонтанно дня два назад упаковки жареного риса и пары узеньких бутылок “Будвайзера”. Поживиться нечем.
Кухня выглядела как стенд в магазине – огромная, дюймовой толщины мраморная столешница, совершенно пустая, если не считать большой и дорогущей эспрессо-машины, которой он пользовался один раз, сразу после покупки. Утренний кофе он пил в “Старбаксе” по дороге на работу, возвращался всегда поздно, а кому придет в голову пить кофе на ночь? На стене большая, даже слишком большая картина… или как ее назвать? Нет, не картина, а этюд, купленный у сына сотрудника. До того темный, словно художник испытывает врожденное отвращение к светлым тонам. Или, может, ему было лень ехать в магазин, а краски остались только мрачные: черная, темно-серая, темно-фиолетовая. Дэвид потом пожалел о покупке, все-таки пять тысяч долларов за работу никому не известного художника, хотя, если приглядеться, что-то в ней есть. “Ожидание будущего”… Ладно, летом еще куда ни шло, но в серые зимние дни он бы предпочел что-то повеселее, чем это подозрительное будущее. На худой конец, белую стену.
Он сунул в портфель ноутбук, вернулся в кухню и опять посмотрел на картину. Собственно, эту квартиру он и купил ради освещения. Нашел в Сети фотографии и тут же позвонил маклеру. Предложил на семьдесят пять тысяч больше исходной цены, и владелец тут же согласился. В этом районе особо не поторгуешься. Он жил здесь уже полгода и ни разу не пожалел. Да, гостиная поменьше, чем в предыдущей квартире, но вид из окна стоит годового жалованья. Нью-Йорк – город небоскребов, а тут со всех сторон небо. Вид на первом месте, а на втором – идеальное состояние. Мысль о ремонте всегда вгоняла его в депрессию.
Чуть ли не каждая приходившая женщина тут же объявляла: “Жизнь отдать за такую норку”. И это правда. Единственным, что мешало ему наслаждаться совершенством квартиры, было то, что он почти в ней не бывал. Уходил в семь и возвращался в девять вечера. Иногда на полчаса раньше, но чаще позже. Дэвид представлял себе мирные воскресные утра – на диване, с “Нью-Йорк таймс” и чашкой кофе на стеклянном журнальном столике (отсюда и импульсивная покупка эспрессо-машины), но быстро понял, что попытка жить чужой жизнью обречена на провал. Новости он наспех прокручивал в телефоне.
Без двадцати семь. Схватил портфель с ноутбуком, привычно похлопал себя по карману – телефон на месте – и пошел к лифту.
На улице, несмотря на ранний час, полно машин. Недосып давал о себе знать – он чувствовал себя вялым и неопрятным. И так будет весь день. Хорошо бы знать заранее, стоит ли результат таких усилий.
Дэвид вздохнул и вспомнил вчерашний вечер. Что его дернуло заговорить с ней?
Импульс. Другими словами, все реже появляющееся шевеление между ног.
Хорошо, что хватило ума противостоять позыву. Последнее дело – завести роман с женщиной, которая тебе не нужна.
– Эта не нужна, та не нужна… а какая тебе нужна? – пробормотал он вслух и тут же вспомнил Селию. Безусловно, он ей нравится, химическая реакция запущена чуть ли не с момента знакомства, но что-то в ней есть такое, что пресекает любые попытки сближения. Она словно провела невидимую черту, и Дэвид не решался ее перейти. Он не мог понять, откуда такое самообладание? Беседует с тобой, а ощущение такое, что не только с тобой, а с кем-то еще. С кем-то невидимым, даже когда речь идет о текущих делах. Видно без слов: она ничуть не меньше увлечена проектом, чем все остальные, в том числе и он сам. Увлечена – да, но как-то по-другому. Каждый день, а то и по нескольку раз в день Дэвид говорил с ней по видеосвязи, но никак не мог избавиться от ощущения, что она смотрит на все происходящее как бы со стороны. В том числе и на него.
Возможно, он слишком стар для нее. А может, ей и мысль не приходила в голову.
Каждая женщина – отдельная цивилизация. Он не раз слышал эту вошедшую в поговорку максиму. Наверняка осовремененное и многократно перевранное высказывание кого-то из древних философов. Смысл этой туманной сентенции постичь невозможно, даже имея антропологическое образование.
Дождался зеленого человечка на светофоре, перешел улицу и открыл дверь “Старбакса”.
– Как провели день? – улыбнулась девушка.
Вопрос был настолько неожиданным, что Дэвид оторопел. Обычно она спрашивала “Как дела?”.
– День? День еще не начался… мне так кажется.
Она широко улыбнулась.
– Сейчас принесу ваш кофе.
Утренняя тоска
