Врачеватель. Олигархическая сказка - Андрей Войновский

– Так Сережа в Москве?

– Да он только час назад, как от тебя уехал. Сережка вообще у нас молодец! Он и тебя и мать по два раза каждый день навещает.

– А где он сейчас? В Жуковке?

– Нет. Там ему почему-то не нравится. Он на Котельнической живет. И то говорит: «Временно. Слишком пузато». Хочет в квартиру бабки с дедом переехать. «Там, – сказал, – мне легче дышится». Представляешь?

– Конечно, представляю! Потому что моя кровинушка.

Пал Палыч встал с кровати и направился к входной двери палаты. Подойдя, открыл ее и, выглянув в коридор, увидел двух здоровенных охранников, стоявших по обе стороны от двери. В одном из них он узнал Николая, который не хотел выпускать Пал Палыча за ворота без санкции вышестоящего начальства в ту памятную февральскую ночь.

Увидев Остроголова, здоровенный добряк ничего лучше не смог придумать, как, по-детски удивленно вытаращив глаза, откозырять, вытянувшись по струнке.

– Пал Палыч, вы проснулись? Честь имею! Ура!

Эта неприкрытая искренняя радость большого человека настолько поразила Пал Палыча, что он бросился обнимать своего старого знакомого.

– Здравствуй, Коля-Николай! Здравствуй, дорогой! А ты меня все охраняешь? И не надоело тебе?

– Никак нет, Пал Палыч. Служба есть служба.

– Эх ты, служака! – после этих слов он повернулся к другому охраннику и поприветствовал его кивком головы.

– Добрый день, Пал Палыч. С выздоровлением, – улыбнувшись, ответил ему тот.

Пал Палыч жестом попросил его подойти к нему поближе.

– Вот что, ребята, два таких гарных хлопца для охраны моей скромной персоны – это перебор. В общем так, максимум через полчаса нужна машина и одежда. И чтоб ни одна живая душа – особенно в белых халатах – об этом ни-ни.

– Пал Палыч, – сказал второй охранник, – отсюда без шума так просто не выехать.

– А мозги у нас на что? Кстати, не познакомились. Паша.

– Костя.

Они пожали друг другу руки.

– Официально отсюда я могу выйти и вечером, да уж больно время дорого, ребята.

– Придумаем, Пал Палыч, – глядя на своего напарника, ответил Коля-Николай. – Вы пока идите к себе в палату, а мы вас позовем.

– Есть, господа офицеры. Жду отмашки.

Пал Палыч вошел в палату и сразу же наткнулся на вновь испуганные глаза Эльвиры.

– Что, Эльвира, пока я отсутствовал минуту, опять случилось что-то непоправимое?

– Нет-нет, Пашенька, все нормально, просто ты опять так неожиданно, что я немного испугалась.

– Эльвира, умоляю, испугами своими меня так больше не пугай. Подай-ка лучше мне мобильник. Я свой, похоже, выкинул давно, а позвонить мне нужно очень срочно… О, Боже праведный! – Пал Палыч воздел руки к небу. – Теперь в твоих глазах я вижу удивленье, а что ж на этот раз я совершил такое, что вызвал эдакий восторг на вашем милом девичьем лице?

– Паша, да ты же стихами заговорил! Не слышишь, что ли?

– Да? Ну и правильно. А чем плохо? У нас самый богатый, самый красивый, самый музыкальный и поэтичный язык, а мы толпами изучаем эту забугорную тарабарщину. Пусть лучше они попробуют наш язык поизучать. Только для этого, как минимум, нужно научиться мыслить образами, да и грамматика наша не для их мозгов. Ну ничего, – игриво подмигнув Эльвире, продолжил Пал Палыч, – выравниваем баланс, поправим полюса, и картина поменяется. Заговорят. И не только по-русски, но и по-украински. Давай телефон.

Она протянула ему свой мобильник.

– Пашенька, только ты не долго, ладно? А то у меня там денежек совсем не осталось.

– У тебя «Билайн»?

– Нет, «МТС».

– Тем лучше, – сказал Пал Палыч, набрав номер справки, где приятный женский голос-автомат ему незамедлительно ответил: «Баланс вашего лицевого счета равен 87$, 74 C».

– Слышала? Баланс вашего лицевого счета равен 87$, 74 C, – в точности сымитировал автомат Пал Палыч. – Ай-ай-ай-ай, Эльвира Тарасовна! Двадцать пять часов в сутки с голубого экрана вы без устали втюхиваете нашему замученному народу священные идеи феминизма, сея вместе с ними, как водится, разумное, доброе, вечное, а в обыденной жизни – такая жадина. Стыдно вам должно быть. Надо исправляться. Но ты, родная, не горюй. Подарю тебе пожизненный безлимитный тариф. Я ведь, своего рода, твой должник, а, судя по охране у дверей, похоронить меня вы так и не успели. Но это речь не о тебе. Не обижайся.

Он набрал номер, и, в отличие от прошлого раза, ждать долго ему не пришлось. Трубку сняли практически сразу.

– «Интер-Континенталь холдинг», слушаю вас, – Нина Сергеевна сидела в массивном секретарском кресле в своей излюбленной позе, закинув ноги на стол, и, естественно, дымила сигаретой на всю приемную.

– Нинон, родной мой, здорово! Это я, – послышалось на другом конце.

– О, проснулся, сокол ты наш ясный, – на удивление спокойно ответила Нина Сергеевна.

– Нинуля, радость моя, если бы ты знала, как я по тебе соскучился.

– А вот я по тебе не очень.

– Почему?

– А с чего мне по тебе, дураку, скучать, если я только вчера целую ночь проторчала в твоей палате. Даже побрила твою протокольную рожу лезвием «Жиллетт-Сириус». Но я, тем не менее, несказанно рада твоему пробуждению, хотя бы потому, что теперь с этим идиотизмом покончено. Тут особо ретивые решили организовать «клуб подобострастия» к телу спящего олигарха, состоящий в основном из сентиментальных слезливых дур. Установили какой-то маразматический график…

– Нинон, да я в курсе, – давясь от смеха, ответила трубка.

– Между прочим, зря смеешься. У меня зуб на тебя вырос.

– За что?

– За вранье. Про факс из Баторинска помнишь?

В трубке трусливо промолчали.

– Ну то-то же.

– Искуплю, родная, кровью. Не сердись.

– Кровью не надо. Уже достаточно. Лучше текилой.

– Текилой? Превосходно! Давай сегодня же и искуплю.

– Не обещаю. Посмотрим, как фишка ляжет. Ладно, чего звонишь? Хочешь узнать, как дела?

– Да, было бы неплохо. Заодно.

– Хорошо, слушай. Когда тебя все-таки шлепнули, как я и предупреждала, железная леди, конечно, порыдала для приличия, а после думаю: «Чего ревешь, дура, если срочно дела надо делать?» В общем, все, что было нужно, я до начавшейся потом суматохи вывезла в неизвестном направлении, а уж затем, извини, Пашенька, твой кабинет неожиданно загорелся. Да так сильно! Как это могло произойти, ума не приложу! Правда, сейчас, слава Богу, общими, так сказать, усилиями ремонт почти закончен, так что к моменту счастливого возвращения главного героя этой трагикомедии все должно быть готово. Одним словом, приезжай, родимый. Потанцуем.

– Нина Сергеевна, будьте моим «мужем», – услышала она в трубке благодарные нотки.

– Иди ты в жопу, юморист. А, впрочем, я и так с тобою всю свою жизнь выступаю в этой роли.

– Нинон, ты гений! А как тебе моя история? – на том конце явно не скучали.

– Мне? Ничего, кроме проблем и неприятностей. Шумиха-то была большая. От одних только сайентологов и представителей белого братства приходится держать круговую оборону. Я уже молчу про разную нечисть калибром поменьше.

– Если я еще президент компании, – прозвучало в ответ, – разрешаю использовать водометы. Под мою личную ответственность.

– Хорошо, подгоним, – улыбнулась Нина Сергеевна. – На самом деле, наглость и напор, с которым действуют хранители веры, просто запредельные… О! Пашка, чуть не забыла! Хочешь анекдот из жизни нашего заведения? На следующий день после твоего грациозного падения мордой в снег наш гениальный еврей Эмиль Моисеевич Свирский позвонил куда надо и сообщил, – она придала своим словам ярко выраженный, в нашем понимании, еврейский акцент, – что в его офисе на него же и готовится покушение, чтобы-таки изъять важные бумаги. Как в воду глядел! Два тупоголовых барана из твоего Совета директоров, Лисин и Морозкин, – помнишь таких? – вероятно, ностальгируя по началу девяностых, без посредников, наняли каких-то отморозков, которые прямиком завалились к Эмилю в контору. Ну, естественно, там, на месте, их и повязали. Те, конечно, долго не раздумывали и с чистой совестью своих заказчиков выложили на блюдечке. Теперь эти два австралопитека под подпиской о невыезде. Ведется следствие. А где ж их лепший кореш, господин Чижиков, спросите вы меня? А он по-прежнему на Вануату. Решил в своей бухте Радости пересидеть сезон штормов. Ведь еще совсем молодой, а уже такой умный.

– Да какой он молодой?! – возмутились на том конце, заливаясь гомерическим хохотом. – Он, засранец, на три года старше меня.

– Вот как? Ну хорошо. Значит, это я так, к слову. Для забавы, чтобы товарищу майору, беспрестанно висящему у нас на проводе – а это, согласись, лучше, чем конкуренты, – стало немного веселей. Они очень любят шутки про юмор.

Скорее всего, случайно, но в обеих трубках что-то щелкнуло.

– О, кажется, мы ему надоели, – отметила Нина Сергеевна.

– Скажи, Нинон, – тон Остроголова стал несколько серьезнее, – как поживает мой начальник службы безопасности?