Сплетение песен и чувств - Антон Тарасов

Артём набрал номер квартиры на домофоне. Звонок, второй, третий – никто не отвечал. Наконец, после шестого или седьмого звонка, когда Артём уже собирался уходить, раздался короткий гудок и что-то щелкнуло в двери, она оказалась открытой.

Вбежав по лестнице на третий этаж, Артём увидел Аню. Она стояла в раскрытой двери квартиры, заплаканная, с взъерошенными волосами и немного отекшим лицом.

– Привет – сказал Артём и сам удивился несуразности этого слова.

Аня бросилась к нему, обняла и заплакала.

– Тёма, я была уверена, что ты придешь. Понимаешь, у меня никого, никого не осталось. А здесь я одна, эти стены, я так боюсь…

– Тихо, тихо – успокоил ее Артём. – Ты же знаешь, что я не мог не прийти. Если бы ты мне позвонила вчера!

– Прости, мне было никак. И я не хотела тебя беспокоить. Я вообще не знала и не знаю, что делать.

В квартире было так тихо, что это угнетало еще больше. Они сели на кухне за стол напротив друг друга. На середине стола стояла чашка с недопитым чаем и пакет печенья.

– Аня, ты…

– Не говори ничего, Тёмочка. Я сама все расскажу. Я держусь. Мне плохо, но я держусь. Мама ушла вчера утром по работе куда-то, я не знаю куда. Обычно она ездит, то есть ездила на машине. Но иногда, чтобы не стоять в пробках…

– Машина? – удивился Артём. – Ты мне никогда не говорила о машине.

– А что говорить? У мамы своя жизнь, у меня своя. Работа у мамы в рекламном агентстве, машина ей скорее для работы нужна. Иногда мы с ней ездили куда-нибудь по магазинам, за город. Но знаешь, это стояние в пробках доканывает. Вроде бы и сорвались с места, сели бы в электричку, да машину уже не бросишь.

– Ага – вздохнул Артём.

– Утром она ушла, а в конце дня мне позвонили и сказали… – Аня всхлипнула, но сделала глубокий вдох и взяла себя в руки. – Сказали, что нашли мой номер у нее в сотовом, что мою маму сбила машина, где-то на Литейном, перебегала дорогу, куда-то спешила. И дальше, Тём, я уже ничего не соображала.

– Это понятно, Ань. Ты не волнуйся, я с тобой, ты не одна, – Артём почувствовал, как у него начинает дрожать голос.

Снова повисла пауза, и стало пугающе тихо.

– И знаешь, Тёма, я, наверное, сделала то, чего не должна была делать.

– Ты о чем?

– Я когда съездила туда… там было страшно, не хочу вспоминать, я приехала домой, у мамы в серванте, – Аня показала рукой на большой шкаф со стеклянными дверцами, в котором стояла посуда и несколько бутылок спиртного. – Стоит какой-то дорогущий коньяк. Я открыла бутылку и немного выпила…

– Ты все правильно сделала, Ань. Тебе надо было успокоиться.

– Я не об этом, Тём. Я позвонила ему. Просто нашла у мамы в записной книжке его номер и позвонила.

– Ты о…? – хотел спросить Артём, но Аня его оборвала:

– Да, о моем отце. Я позвонила ему, сказала, что я его дочь и что с мамой случилось несчастье.

Артём задумался. Действительно, история принимала странный оборот. Что мог ответить на это человек, которого Аня никогда не видела, который не поддерживал никаких контактов с дочерью и бывшей женой. Да и вообще, были ли они женаты?

– И как он отреагировал? – спросил Артём, – Он понял, кто ты такая?

Аня вздохнула.

– Понял. У него оказался такой резкий голос, Тём. Он просто крикнул, не сказал, а крикнул в трубку, чтобы я держала себя в руках, а он приедет и во всем разберется. Только вот думаю, может, не стоило звонить, может, он мне так ответил, чтобы от меня отвязаться?

Вероятность такого развития событий несомненно была, но Артёму не хотелось даже думать о том, что в мире все может быть так просто, банально и подло. Нет, такого просто не могло быть.

– А тебе мама когда-нибудь о нем что-нибудь рассказывала?

– Нет, ничего, – Аня схватилась за голову. – Только знала его имя и примерно где он живет. Больше ничего. А у нее в записной книжке были два его телефона. Один, очевидно, домашний, там никто не брал трубку. И мобильный, по которому я почти сразу дозвонилась. Что мне делать, Тёма, как быть?

– Не знаю.

– Мне звонил мамин начальник, представляешь? Он всегда ругал ее, а здесь сказал мне, что я могу на него рассчитывать.

– Еще бы – сказал Артём.

На стене на кухне висели часы. Было слышно, как они пощелкивают, отбивая секунды, как едва-едва шуршат стрелки. Артём и Аня сидели и смотрели друг на друга, не зная, как поступить и даже не представляя, как поддержать разговор так, чтобы сохранять спокойствие и самообладание.

– Ты только не уходи, Тём, я боюсь.

– Не уйду. Видишь, я с тобой.

– А учеба?

– Плевать.

– Тебе ничего не будет, если ты прогуляешь?

– Нет, не будет. Ты спала?

– Нет.

– Тебе надо немного поспать.

– Посплю, – Аня задумалась. – Но только если ты никуда не уйдешь. Обещаешь?

– Конечно, обещаю. Поспи. Потом тебе поесть надо чего-нибудь. У тебя щеки синие.

– Это от коньяка – призналась Аня, вставая из-за стола. – Я ревела, выпила коньяка, потом еще и еще, потом стало плохо мне, так и не спала всю ночь.

Аня подошла к окну, слегка отдернула штору. На подоконнике возле керамического горшка с большущим алоэ стояла початая бутылка Hennessey, в ней оставалась примерно половина.

– Столько выпила и ничего не ела? – ужаснулся Артём, подошел к окну, буквально выхватил из рук Ани бутылку и стал вертеть ее в руках, – Ты же печень посадишь. Никогда не пила, а тут сразу и столько. С ума сошла, точно с ума сошла!

Отвернувшись, Аня заплакала и направилась из кухни в комнату. Артём не стал ее останавливать, это было бы эгоистично с его стороны. Аня была напугана, подавлена, опустошена трагедией и одиночеством и любое неосторожное слово больно ранило ее. Ей нужно было побыть одной, но в безопасности, зная, что Артём рядом и в любую минуту может оказаться с ней.

Артём услышал, как тихо закрылась дверь в комнату, как скрипнул диван, потом послышались шаги и шум. «Задергивает занавески» – сообразил он. Затем снова слегка скрипнул диван – и стало тихо, лишь кухонные часы нарушали тишину своим вкрадчивым ходом, будто извиняясь.

От этой тишины и самому Артёму захотелось взять и уснуть. «Как Аня это все сможет выдержать? Нет, я бы точно не смог так держаться, если бы с моей мамой что-то случилось. Тьфу, не хочу об этом думать. А что ее отец? Или кто там он ей? Она его никогда не видела. Что он сделать сможет? Да и вряд ли приедет, вряд ли» – в голове Артёма вертелось еще что-то, но он уже не понимал, что именно. Сев на стул, облокотившись на стол, положив голову на ладони, он медленно засыпал.

Ему снилась мать Ани. Почему – не совсем было понятно. Она о чем-то ему говорила и зачем-то учила пользоваться какой-то хлебопечью, которую ей подарили на день рождения, но она якобы ею пользоваться так и не научилась. Артём обещал, что научится, а сам не понимал ничего. С чего хлебопечь? Откуда? Что за ерунда? Потом они с Аней катались на велосипедах в парке. Какие велосипеды? Откуда? У него никогда не было велосипеда, если не считать того, что остался в деревне, на котором его отец иногда ездил в лес подальше, за грибами. О чем-то они с Аней разговаривают, смеются. Только о чем? Почему смеются? И кто им мешает смеяться? Тот, кто стучит, все громче и громче.

Артём открыл глаза. Дико болела шея, голова казалась настолько тяжелой, что с трудом ее удалось поднять с рук, растянутых на столе. Руки тоже ныли, будто Артём снова таскал тяжести и грузил куда-то коробки. Слышался стук в дверь и трель звонка. Артём встал и подошел к двери – на лестничной клетке стоял мужчина, скудный свет слегка освещал его лицо, но Артёму этого было достаточно. Он отскочил от глазка, пару секунд подумал и открыл дверь.

– Здравствуйте – тихо сказал Артём.

– Здравствуй, парень. Я не ошибся…

– Не ошиблись, проходите. Аня спит.

– А ты кто? И вообще, зачем пускаешь в квартиру посторонних?

– Вы не посторонний. Я знаю, кто вы, мне Аня рассказала, что нашла Ваш телефон и позвонила.

– Правильно сделала. Я примчался, как только мог.

Оба стояли в дверях и рассматривали друг друга.

– Евгений, – отец Ани протянул руку.

– Артём.

– Да, Артём, больно, очень больно. Ты, надеюсь, поддерживаешь Аню? Ты, вижу, ее друг или типа того?

– Друг. Поддерживаю – огрызнулся Артём. – Но Вы-то ее ни разу не видели, не помогали, не поддерживали отношений.

– Да, как-то ты на вещи смотришь однобоко. Идем, выйдем, вот ключи, – Евгений показал на связку, болтавшуюся на бра. – Слушай, что ты дрейфишь? Поможешь мне сумки кое-какие из машины перенести. А ты что думаешь, я разборки с тобой собираюсь устраивать? Да не с чего разборки делать. И не время, понимаешь, совсем не время. Так тяжело!

Артём аккуратно прикрыл дверь, закрыв ее только на верхний замок.

– Понимаешь – продолжал отец Ани, когда они оказались на лестнице. – Я никогда не бросал ни Аню, ни ее маму. Мы разные люди, нам оказалось тяжело быть вместе, такое бывает, ничего удивительного, не мы первые.

Но я всегда поддерживал их деньгами, Наталье помог с работой, с машиной, ее брату, Аниному дяде, решил проблемы с покупкой двух квартир. Времена-то были лихие, девяностые. Но я люблю Аню, люблю Наталью, точнее…. Не могу поверить, понимаешь, не могу!