Неслучайная встреча (сборник) - Лариса Райт

– Привет.

– Мама? – Интересно, а кто, она предполагала, будет ей звонить с нашего домашнего телефона. – Ты дома?

– Да. Я… В общем, ты знаешь, я хотела узнать… э-э-э, как дела?

– Нормально. – Перевожу: это означает «Короче, зачем звонишь?» – Обычная реакция занятого человека, с которым обмениваешься новостями пару раз в неделю по вечерам и который никак не ожидает услышать твой голос посреди рабочего дня с праздным желанием поболтать. Я включила деловую женщину:

– Я просто хотела сказать, что могу посидеть с Аленкой, если надо. Ну… там завтра или послезавтра.

– Ма-ам? – В Наташкином голосе послышалось очевидное недоверие. – Что с тобой?

«Ну вот, приехали. Выражаешь желание провести время с внучкой, а у тебя спрашивают, не сошла ли ты с ума».

– Просто у меня появилось свободное время, и я вспомнила, что вы с Антоном (это мой зять) хотели…

– Три года назад.

– Что?

– Мы три года назад хотели, чтобы ты ушла с работы.

– Да, я знаю. Но я сейчас ушла. То есть меня ушли. В общем, меня уволили.

– А-а-а. И теперь ты хочешь, чтобы я уволила Аленкину няню? – В этом вся моя дочь: ни ахов, ни вздохов, ни жалостливых слов. Все сухо, четко и прямо по делу. Если честно, у меня нет ни малейшего желания хотеть увольнения Аленкиной няни. Я вовсе не собиралась ездить к ним каждый день, как на работу, и с утра до вечера заниматься ребенком. Об этом-то я и заявила три года назад, когда Наташка, едва оправившись после родов, вознамерилась возвращаться к своим передачам. Я сказала, что у меня тоже еще жизнь не закончилась, что я имею право на свои желания, и что я, кстати, тоже работаю. Здесь моя дочь, конечно, фыркнула. Мне было обидно, но я понимала, что на ее месте фыркнул бы кто угодно. В общем, уговаривать меня тогда не стали, обиделись, конечно, но ребенку нашли няню, которая и учит дитя уму-разуму. А я – бабушка-праздник, которая приезжает раз в неделю или две, читает стишки, рассказывает сказки, рисует забавные картинки и никогда не ругает. Поэтому ребенок во мне души не чает и всегда ждет наших встреч. А приходила бы я каждый день – вот была бы мука для нас обеих. Нет, няня хороша на своем месте, и я на ее роль нисколечко не претендую, в чем и поспешила заверить дочь:

– Я просто имела в виду, что если в какой-то день или вечер вам понадобится… Ну там, в театр сходить, в ресторан или еще куда, то я готова.

– Спасибо, – довольно сухо откликнулась дочь. Ее можно понять: я, конечно, соглашалась отпускать их и раньше, и отпускала, но никогда не отказывала себе в удовольствии поныть, что тоже устала после работы, что ехать к ним приходится к черту на куличики и что ребенок – это большая ответственность. – Может быть, если родится второй, то тогда ты поможешь? – неожиданно спросила Наташка, и я оживилась:

– А как с этим дела?

– Нормально. – Теперь ее тон стал делано равнодушным. Делано потому, что сразу после того, как появилась Аленка, врачи посоветовали Наташе не тянуть с рождением второго ребенка. И последние два года они с Антоном честно пытались не тянуть, но ничего не получалось. Вряд ли это можно называть нормальным ходом событий, но, если Наташке нравится так изъясняться, она ни за что не станет считаться с чужим мнением, пусть даже это мнение собственной матери.

– Как твой новый фильм? – Я спросила просто для того, чтобы не заканчивать разговор на печальной ноте, но никакого иного ответа не дождалась. Из трубки снова прозвучало:

– Нормально. – Это означало: все, как всегда – бюджет ограничен, информация засекречена, но материал сногсшибателен, и на выходе нас ждет очередная сенсация и Наташка, упивающаяся своей гениальностью.

– А у Антона с работой без изменений?

– Да нормально все, мам. – Голос дочери стал раздражительным: явный намек на то, что я лезу не в свое дело. В принципе, она права: работа зятя не должна меня волновать. Но волнует, точнее, не работа, а ее отсутствие. Нет, Антон не бездельник. Он оператор, и хороший оператор, и вовсе без работы, конечно, не сидит. Напротив, трудится каждый день, а иногда и даже больше жены, но снимает в основном ту самую джинсу, которая не бывает ни интересной, ни перспективной. Все это было бы не так трагично, если бы Антон не мечтал о большем. А он мечтает. А когда рядом жена, этого большего уже давно добившаяся, далеко не каждый мужчина сможет радоваться за нее без тени зависти. И вообще, семейная жизнь хороша тогда, когда рулевой – мужчина. Ведь недаром женщина на корабле – плохая примета, а если эта женщина еще и капитан, жди беды. Правда, на моем семейном корабле капитаном на финансовом и успешном фронте всегда был муж, но это не помешало и нашему судну натолкнуться на рифы. Однако мы прожили вместе больше тридцати лет, а Наташин брак медленно, но верно близился к кризисному седьмому году. И почему-то мне казалось, что кризис неминуем. Но дочь права: это не мое дело. Моим оно станет, когда она прибежит поплакаться в жилетку и станет причитать, что была дурой и не слушала моих советов: поменьше выпячиваться и хвастаться своими достижениями и побольше хвалить любимого мужа. Хотя Наташка у нас сильная. Она, может, и не заплачет. Погорюет, конечно, а потом скажет: «Нормально все», перешагнет через Антона и пойдет дальше прямой дорогой к заветной статуэтке. Кстати, учитывая сложившуюся ситуацию, их проблема с пополнением семейства, с моей точки зрения, могла бы и затянуться на годик-другой. Все-таки двух детей Наташке одной тянуть будет сложно. Нет, конечно, есть няня, да и я помогу. Но больше рассчитывать не на кого. Мама у Антона умерла лет десять назад, а папа…

– Как дела у Алексея Георгиевича? – поинтересовалась я, вспомнив о Наташкином свекре.

– Нормально. – Другого ответа я и не ожидала, но это как раз тот случай, когда подобная характеристика подходит как нельзя лучше. Самому шестьдесят, жене – двадцать пять, а сыну – два: нормальнее не бывает. В общем, из папы Антона энергия била ключом, и ключ этот нафонтанировал ему такое количество проблем, что брать под свою опеку еще и Наташу с детьми у него не было и не могло быть ни времени, ни средств, ни желания.

– Ладно, тебе, наверное, надо идти. – Еще одного «нормально» я бы не перенесла.

– Да, пора, – легко согласилась дочь.

– Ладно, пока.

– Мам!

– А?

– Ты не грусти, ладно?

– А что мне делать?

– Ну… раз у тебя теперь есть время, сходите сами с папой куда-нибудь там – в кино, в ресторан или еще куда, – передразнила меня Наташка и, хмыкнув, повесила трубку.

Мысль, как ни странно, показалась мне довольно занятной. У нас ведь сто лет не было никакого романтического свидания. Отсюда все эти задержки на работе и внеплановые совещания. Ну, конечно, надо создать атмосферу, и все вернется на круги своя. Я отбросила и театр, и кино, и ресторан. Это пусть он оставит для пускания пыли в глаза длинноногих ланей, а мой удел – дом, в котором должно быть уютно, вкусно, спокойно и тепло. Уютно и вкусно у нас всегда, а с теплотой в последнее время, естественно, наблюдались проблемы. Я превратилась из жены в соратника по партии, а так хотелось снова стать любимой женщиной. Откладывать дело в долгий ящик я не стала и позвонила мужу:

– Па-а-аш? – Я вложила в голос все оставшиеся запасы нерастраченного кокетства.

– Ну! – Резкий, отрывистый отзыв свидетельствовал о том, что муж чрезвычайно занят и не намерен долго выслушивать мое нытье. Я заторопилась:

– Пашенька, я просто хотела, чтобы ты пришел пораньше. У меня тут кое-какой сюрприз. – Трубка раздраженно молчала. – Конечно, если ты не можешь… – протянула я, не преминув добавить слезу в голос.

– В восемь буду, – мрачно буркнул муж и отсоединился прежде, чем я успела сообразить, хорошо ли то, что он согласился, или все-таки не очень.

Долго мучить себя сомнениями я не стала, сделала выбор в пользу первого и стала лихорадочно собираться в магазин, пытаясь соорудить в голове беспроигрышное меню из по крайней мере трех наивкуснейших блюд. Когда бежала к магазину, уже знала, что буду готовить салат «Гавайское наслаждение» с крабами и ананасом, на горячее – кролика по-французски (тушенный в пряностях с черносливом, ванилью и корицей), а на десерт подам клубнику в тонкой пленке из застывшего горького шоколада. Я, кажется, даже причмокивала от выделившейся слюны, что, конечно, ни капельки не удивительно: поесть я при всей своей абсолютной незанятости как-то забыла. Но увиденная через секунду сцена лишила меня аппетита начисто. У входа в магазин стояла моя прилично одетая, прекрасно выглядящая и ни в чем не нуждающаяся мама и жалобным голосом просила, выставляя вперед собранную в горсть правую ладонь:

– Подайте, люди добрые, Христа ради.

– Мама?! – закричала я, не подумав о последствиях, и тут же заметила, как несколько прохожих бросили на меня презрительные взгляды и укоризненно покачали головами. Я перешла на шепот: – Что ты делаешь?

– Работаю, – спокойно ответила она, ничуть не смутившись.