Фонтан - Дэвид Скотт Хэй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты думал о последней трапезе?
Ꝏ
Они идут по «Славному саду» — небольшому магазинчику органических продуктов.
— Не уверена, что у них будет все, что тебе нужно. Возможно, нам придется поехать в Милуоки.
— Я путешествовал на мотоцикле после колледжа, — говорит Уэйлон. — Три месяца. Мотоцикл был небольшой, но с седельными сумками. Я спал в палатке. Перебивался случайными заработками в барах и закусочных. Ничем не брезговал. В конце концов очутился во Френч-Куортере{34}. Веселое было время. Ясное дело, молодость. В общем, набрел я на одно заведение, где потрясающе кормили, я даже не помню, считалось ли оно каджунским, но там подавали такую свежую, острую еду. Настоящий калейдоскоп вкусов. В то время я про такие блюда слыхом не слыхивал. Сейчас я уже не помню конкретных блюд, но помню, что мне нравилось. Все подряд. Не знаю, должно быть, это был хороший день.
— Как называлось то место?
Уэйлон делает паузу. Щелкает пальцами.
— «Голубая колыбелька короля пчел».
— Звучит красиво.
— Да. — Уэйлон смотрит невидящим взглядом. — Это на другом конце страны.
Он погружается в воспоминания. Девушка терпеливо ждет. Не постукивает ногой и не смотрит на часы. Наконец она мягко тянет фотографа за рукав, и они молча возвращаются к покупкам.
Уэйлон останавливается. Берет яблоко и гранат.
— С одной стороны, теперь я могу выбрать приятную еду. Ту, которую всегда любил, которая напоминает мне о маме, или о колледже, или о моей первой любви.
— А с другой стороны?
— Я могу выбрать то, чего никогда не пробовал. Испытать новые ощущения, познакомиться с новыми сочетаниями. Пусть это будет нечто действительно достойное последней трапезы. Или же что-нибудь вроде омара и стейка.
— Что-нибудь вульгарное.
— Да. Что-то вульгарное, учитывая, что в предпоследние разы я ел в дешевой забегаловке омлет и суп, хороший бесплатный суп.
— Я не сама его готовила. Мне не жалко.
— И консервированную фасоль. — Уэйлон поднимает на ладони яблоко. — Итак, что-нибудь безопасное, теплое и приятное. — Поднимает гранат. — Или что-нибудь рискованное и опасное, чреватое большим разочарованием или большим сюрпризом.
— Как насчет пробной дегустации?
Уэйлон на мгновение задумывается. Затем мотает головой.
— Нет, я сразу хочу взять на себя обязательство.
— Уважаю.
Фотограф смотрит на фрукты.
— Я понятия не имею.
— Когда сделают вскрытие, узнают, что ты ел в последний раз, — замечает Нетруди. — Это должно будет соответствовать моменту.
Уэйлон тычет в нее указательным пальцем.
— Об этом я как-то не подумал.
— Рада была помочь.
Прекрасен, темен и дремуч II
Час спустя заднее сиденье машины завалено сумками и пакетами с продуктами из «Славного сада». Все, что выглядело хорошо, или могло выглядеть хорошо, или попадало в категорию «я знаю, как это приготовить», было снято с полок и отправлено в тележку.
Колеса скрипят по гравию; машина въезжает на блошиный рынок, представляющий собой несколько рядов жестяных развалюх, украшенных различными талисманами из веревок, коровьих черепов и колючей проволоки.
По рядам бродят немногочисленные посетители, в основном старики и дети.
— Что мы тут делаем?
— Пройдемся по лавочкам, — говорит Нетруди. — Думаю, ты захочешь побывать в том дальнем ангаре.
— Ты со мной не пойдешь?
— Я присоединюсь к тебе через минуту. Мне нужно кое-что забрать там, на другой стороне.
— Тогда ладно.
Уэйлон выходит из машины и направляется к дальнему ангару. Он оборачивается и видит Не-труди, которая размашисто шагает, плавно, но не напоказ покачивая бедрами. Она использует все пять типов движения, что вовсе не выглядит неестественно: это тело, наслаждающееся движением. Никто, кроме Уэйлона, не смотрит на нее. Девушка делает еще несколько шагов и, не снижая скорости, как фокусник, словно бы из ниоткуда, достает сотовый телефон и кредитную карту.
— Эй, приятель!
Уэйлон оборачивается.
— Не забудь фасоль.
На него пристально смотрит белка. Тотем на деревянном столбе. С глазками-бусинками. Из черного дерева.
— Тик, так, — говорит она, складывая лапку пистолетиком и приставляя ее к своей маленькой головке. — Тик-так.
Уэйлон чувствует, как у него начинают ходить желваки. Он наклоняется, чтобы поднять камень, и белка упрыгивает.
Уэйлон трясет головой и идет к ангару. Смотрит на часы. Восемь. Обратный отсчет пошел.
В ангаре торгуют разнообразной поношенной ковбойской одеждой. С одной стороны навалены видавшие виды рубашки и выцветшие джинсы. Фотограф бродит вокруг прилавков, трогая вещи, щупая ткани, недоумевая, почему Нетруди отправила его сюда. Разве только хотела поговорить по телефону без свидетелей. Он поворачивает в проход и оказывается в зоне отдыха, где стоит диван со сломанной спинкой.
А за ним — стеллажи, бесконечные стеллажи с поношенными, потрепанными, потертыми и прекрасными ковбойскими сапогами.
Ꝏ
Машину заполняет калейдоскоп запахов. Травы, свежий хлеб и так далее. У Уэйлона урчит в животе.
Девушка усмехается.
— Ты слышала?
— Должна тебя предупредить, кулинарка из меня никудышная.
Она сидит за рулем, сдвинув назад новую старую ковбойскую шляпу. Шляпа ей очень идет, точно Нетруди носила ее всю свою сознательную жизнь.
Уэйлон шевелит ногами: его новые старые сапоги уже сделались второй кожей.
— Ну как?
— Идеально, — отвечает Уэйлон.
— Это папины. Он умер на прошлой неделе. Все его вещи я сдала Джебу для продажи, кроме одной рубашки. Я в ней сплю.
— Держу пари, это удобно, — говорит Уэйлон. И добавляет: — Для меня это большая честь. Спасибо тебе.
— Да, я сдала все, кроме рубашки и пушек, так что, знаешь, нам не придется их сегодня покупать. — И добавляет: — Пожалуйста.
— Пушек?
— У него есть старинный «писмейкер». На мой взгляд, тебе нужен шестизарядный. Дальность стрельбы у него невелика, но мозги, думаю, он тебе вышибет.
Ꝏ
Пожарная сигнализация верещит уже в третий раз. Уэйлон разгоняет дым номером журнала «Проекты деревянных домов». С тех пор, как сигнализация сработала в первый раз, он с журналом уже не расставался. Потому что, во-первых, у нее противный пронзительный звук. А во-вторых, уж очень ему полюбился план дома «Деревенский отшельник». Он кажется уютным, но просторным; стильным, но скромным.
Уэйлон в третий раз смотрит в конец коридора, на приоткрытый шкаф. Из-под дверцы выглядывают носки красных ботинок, похожих на клоунские. Но, вспомнив, что над некоторыми вещами Нетру-ди шутить не любит, фотограф благоразумно держит рот на замке.
— Может, вынуть батарейку? — предлагает он.
— Я забуду вставить ее обратно, стану печь пирог и погибну в пожаре.
— Справедливо.
Он машет журналом перед дымоизвещателем. Сигнализация смолкает. Нетруди сдается и открывает окно. Она входит в комнату, держа в руках нечто, что еще полчаса назад имело
