Одолжи мне жениха - Дарья Волкова

– Красивые! – выдохнула Ганя.

– Ух ты, какой улыбчивый! – Феня тоже осталась под впечатлением. – Как звать красавца?

– Ярослав.

Слова мои впечатление произвели, да еще какое! Девки мои только что лбами не столкнулись, когда снова потянулись к телефону – рассмотреть снимок.

– Да не! Не он! А может, подкачался… Да не, точно не он! Тоня!

На меня уставились две пары обвинительных глаз. Я еще немного понаслаждалась произведённым эффектом, а потом сказала:

– Не он. Имя просто совпало.

Подружки мои рассмеялись.

– А что, удобно, – Ганя мелкими глотками пила лагер. – Нет риска назвать парня именем бывшего.

– Точно!

– Ты посмотри какой… – Феня всё еще разглядывала фото. – Такой в дело годный – и замуж не зовёт? Непорядок. Так ты возьми на вооружение мой опыт: намекни, что замуж за него не в жизнь не выйдешь.

Я засмеялась и пообещала подумать. И старательно гнала от себя грусть. Вечер тёплый, подруги рядом, лагер вкусный. Чего тебе ещё надобно, Тоня Карманова?

Феня между тем переключила своё любопытство на Ганю, и вдвоём нам удалось из вечно скрытной Гани выудить имя и род занятий любимого. У Ганиного «варенья» несерьёзное и даже, на мой лично взгляд, смешное имя – Алик. Но работа вполне серьёзная. И звание капитана тоже.

– Следователь он у меня, – мечтательно хрустела Ганя чесночной гренкой.

– Этого на испуг брать бесполезно, – согласилась Феня.

– И не надо, – самодовольно отвечает Ганя. – Сам всё сделает, без понуканий.

Нам хорошо. Августовский вечер прекрасен. Его не испортило даже появление оленя Олеся, который примчался за Феней, хотя она сказала, что прекрасно доберётся сама и тогда, когда ей вздумается.

На самом деле парня зовут Олег, но Феня называет его оленем, а как-то однажды оговорилась, и получился «Олесь». Так он и проходит у нас по этому кодовому названию – олень Олесь. Но он славный парень. Развёз нас, весёлых и немножко пьяных, по домам, не ворчал, наговорил комплиментов цвету моих волос и Ганиным глазам. Вот что делает с человеком угроза, что за него замуж не хотят!

* * *

На следующий день грусть-тоска под названием «Ярослав в командировке» меня настигла. И я начала с ней мужественно бороться. И повела себя и свое тельце в магазин – надо же покупать продукты, раз моя служба доставки еды на дом временно отсутствует.

Я стояла в очереди в кассу, ни о чем конкретно не думала, смотрела по сторонам и тут… Взгляд мой упал на стеллаж, тот, что обычно стоит у самых касс – шоколадные батончики, жевательные резинки, батарейки, презервативы. Я скользила взглядом по этому богатству. Презервативы покупает Ярослав, батончики вредны для фигуры, батарейки у нас есть… Последними в этом ряду были тесты на беременность. И это последнее, что я успела положить к горке своих покупок.

Подумаешь, два дня задержка. Цикл у меня никогда стабильностью и точностью не отличался. Так, для очистки совести.

Два дня задержки и две полоски, на которые я тупо смотрела, сидя на ободе унитаза.

Честно сказать, не представляю, что чувствуют женщины – другие женщины – в такие моменты. Наверное, те, для кого это долгожданное событие, испытывают огромную радость – не может быть иначе. А вот те, которые как я? Которые жили себе не тужили, планировали и как-то строили свои жизни и никоим образом не собирались производить на свет еще одного человека. И эти две полоски разом перечёркивают всё – твою жизнь, твои планы, всё, что ты знала и понимала о себе и своей жизни. И возникает ощущение, что у тебя земля уходит из-под ног. Наверное, так чувствуют себя при первом парашютном прыжке. Еще секунду назад у тебя под ногами была какая-то опора – пусть иллюзорная, пусть всего лишь несколько слоёв парящего в воздухе железа, но всё же – была. Опора. А теперь – ты падаешь вниз с головокружительной скоростью. И даже мысль о том, что у тебя где-то за спиной есть парашют – возможно, но это не точно! – не спасает тебя от этого первобытного ужаса.

Не знаю, так ли чувствуют себя те, кто прыгает с парашютом – я не прыгала. Но чувствовала себя сейчас именно так. Из-под ног ушла опора, и я летела в неизвестное. И как-то надо этот прыжок приземлить.

Мысль о том, чтобы прервать беременность, даже не зародилась в моей голове – уж не знаю почему. С точки зрения здравого смысла, это, может быть, и был бы самый разумный вариант. Мужа нет, беременность нежеланная, срок маленький.

Ан нет. Я твердо знала, что нет. Не смогу. Никогда не смогу. Если моя мама в аналогичной ситуации не сделала этого и подарила мне жизнь, значит, смогу и я.

Тут я вспомнила вдруг слова Виолетты, что повторю судьбу матери – и шмыгнула носом. Кассандра из нее, оказывается, тоже получилась вполне профпригодная. Или, как говорят в народе – накаркала.

С Виолетты мои мысли перешли наконец к самому главному. К виновнику торжества, так сказать. К Ярославу Михайловичу Огарёву.

И вспомнился дом отдыха, и совместный душ, и его хриплый шёпот: «Я выйду». Убейте меня, я теперь не могла вспомнить, выполнил ли он свое обещание. У меня рядом с ним мозг отключается, я же говорила, да? Может быть, и выполнил. Как говорила Фенина мама, а она медсестра: «Хороший сперматозоид доползает с колена». У Ярослава они, видимо, отборные. Дополз. Откуда-то.

Я нервно хихикнула. И наконец встала с унитаза и пошла на кухню – заваривать и пить чай. И думать.

Ну коль скоро он был инициатором – ему и ответственность нести, так ведь, верно? Я попробовала представить, что сообщаю эту новость Огарёву. И память каким-то невероятным кульбитом выкинула меня в то утро нашего знакомства, и его кривую ухмылку: «Ну, знаешь, как бабы мужиков ловят на две полоски?»

Я та самая баба. И я поймала мужика на две полоски. Чем я лучше Виолетты? Только тем, что не соврала? Я легла на согнутые в локтях руки, зацепила чашку, но не подняла голову, даже когда часть ее горячего содержимого плеснулась мне на руку. Внутри… внутри больнее.

Что делать будем, Тоня Карманова? С пойманной добычей? Виолетта вон не побрезговала, посчитала улов вполне достойным того, чтобы играть нечестно. А тебе и козыри в руки сами легли. Я застонала.

Женится ведь. Как пить дать, женится. Порядочный же придурок. И даже со