МЕМНОХ-ДЬЯВОЛ - Энн Райс

- Похоже, это действительно так. Но что я, скажи на милость, смогу с ним сделать без участия Доры?

- Дора еще слишком молода. Со временем она изменит свое мнение. Знаешь, меня по-прежнему не оставляет надежда, что в моей коллекции… Забудем сейчас о Винкене, ибо я говорю не о нем. Я надеюсь, что в моей коллекции среди множества статуй и других реликвий найдется какой-то один артефакт, который поможет Доре в создании ее новой церкви. Скажи, можешь ли ты определить ценность того, что видел в той квартире? Способен ли ты вынести верное суждение? Твоя задача - убедить Дору в необходимости еще раз внимательно рассмотреть эти вещи, прикоснуться к ним, почувствовать их запах. Ты должен заставить ее в полной мере осознать, что все они отражают стремление человечества к познанию истины, то есть их создателей мучили те же вопросы, что и ее. Пока еще она этого не понимает.

- Но ты говорил, что Дору никогда не интересовала ни живопись, ни скульптура.

- Так сделай так, чтобы они стали ей интересны.

- Я? Каким образом? Послушай, я, конечно, могу сохранить все это. Но как мне заставить Дору полюбить то или иное произведение искусства? Удивляюсь, что тебе вообще пришла в голову подобная мысль. Я имею в виду мою встречу с Дорой и какие-либо отношения между мной и твоей драгоценной доченькой.

- Ты полюбишь мою дочь, - тихо прошептал он.

- Прости, я не расслышал. Что ты сказал?

- Найди для нее в моей коллекции что-нибудь поистине чудесное.

- Туринскую плащаницу?

- Молодец! Это именно то, что нужно! Да, найди что-нибудь, равное ей по ценности, нечто такое, что заставит Дору изменить свое мнение, нечто такое, что отыскал и сохранил для нее я, ее отец, и что действительно может оказаться для нее полезным

- Знаешь, ты и мертвый такой же ненормальный, каким был при жизни. Неужели ты и теперь не перестанешь мошенничать и все еще надеешься с помощью куска мрамора или обрывка пергамента купить себе спасение души и вечное блаженство? Или ты и вправду веришь, что собрал коллекцию настоящих святынь?

- Естественно, я верю, что моя коллекция - это собрание святынь. Фактически только в это я и продолжаю верить.

- Ты меня поражаешь до глубины души.

- Именно поэтому ты и убил меня там, среди моих сокровищ. Ладно, нам надо поторопиться. Неизвестно, сколько нам отпущено времени. Вернемся к главной теме: к Доре. Твой главный козырь в этой ситуации - это ее амбиции.

Ей хотелось получить здание монастыря в полное распоряжение, чтобы разместить там своих женщин-миссионерок, сторонниц ее ордена, которые, конечно же, должны проповедовать любовь с не меньшей страстью и внутренним огнем, чем это делали все миссионеры - их предшественники. Она намеревается посылать их в самые бедные районы, в гетто и рабочие кварталы, чтобы они разглагольствовали там о необходимости создания своего рода движения за всеобщую любовь. Причем это движение должно, по ее мнению, возникнуть в недрах народа, а затем постепенно подниматься все выше и выше, к самым вершинам власти. И тогда с несправедливостью в мире будет покончено навсегда.

- А чем эти женщины будут отличаться от других миссионеров, от сторонников иных орденов - от францисканцев, скажем, или иных проповедников?

- Прежде всего тем, что они женщины, женщины-проповедницы. Монахини всегда были сестрами милосердия, учили детей или вели затворническую жизнь в монастырях и неустанно возносили молитвы Богу - истошно блеяли хором, как и положено овцам Господним. А ее женщины должны становиться учеными богословами, церковными ораторами. Их задача - передать слушателям собственную страсть, жар души, они будут обращаться к несчастным, нищим, обездоленным женщинам и помогать им изменить окружающий мир.

- Феминистские взгляды вперемешку с религиозным рвением.

- Из этого могло что-то получиться. Во всяком случае, шансов на это было не меньше, чем у любого другого подобного начинания. Кто знает, почему в четырнадцатом столетии, например, один монах сошел с ума, а другой стал святым? А у Доры есть подход к людям, она знает, как научить их думать. Впрочем, не мне судить. Ты должен разобраться во всем и найти выход из положения.

- Ну да. А тем временем заодно и спасти церковные украшения, - хмыкнул я.

- Да. До тех пор, пока она не согласится их принять или каким-то иным образом обратит на доброе дело. Вот тебе еще один способ уговорить ее. Почаще упоминай о добре.

- Ты и сам пользовался этим способом, - печально заметил я. - И в отношении меня тоже.

- Так ты выполнишь мою просьбу, правда? Дора считает, что меня ввели в заблуждение и сбили с пути истинного. «Не думай, что после всего содеянного ты сумеешь спасти свою душу, подарив мне сокровища церкви», - сказала она как-то.

- Она любит тебя, - заверил я Роджера. - Я убеждался в этом всякий раз, когда видел вас вместе.

- Знаю. Меня не нужно убеждать в этом. У нас нет времени на споры и доказательства, Учти только, что Дора очень прозорлива и планы ее поистине огромны. Пока еще у нее слишком мало единомышленников и помощников, но она мечтает перевернуть мир. Я хочу сказать, что ей недостаточно того, о чем грезил когда-то я: создать собственный культ и стать своего рода гуру - поселиться в тихом убежище в окружении преданных последователей. Она действительно хочет изменить мир, потому что уверена в том, что кто-то непременно должен это сделать.

- По-моему, так считает любой религиозный человек.

- Ничего подобного, Далеко не каждый жаждет стать новым Мохаммедом или Заратустрой.

- А Дора жаждет.

- Дора знает, что именно это сейчас необходимо.

Он покачал головой, отпил глоток из бокала и обвел взглядом полупустой зал. Потом вдруг слегка нахмурился, словно все еще размышляя над своими последними словами, и продолжил:

- «Отец, - сказала она мне однажды, - религия не возникает на основе древних текстов и произведений искусства Они могут служить лишь ее отражением». Она еще долго потом говорила - о том, что внимательное прочтение Библии помогло ей постичь великое значение чуда, происходящего в душе человека. В общем, она буквально усыпила меня своими рассуждениями. И не вздумай отпустить по этому поводу какую-нибудь шуточку.

- Боже избави! Ни за что на свете!

- Что ожидает мою дочь? Что с ней будет? - с отчаянием в голосе прошептал он, не глядя на меня. - С таким-то наследством! Достаточно посмотреть на ее отца - вспыльчивого, грубого и жестокого человека, сумасшедшего, способного на любые крайности. Невозможно сосчитать, сколько соборов и церквей я посетил вместе с Дорой, сколько бесценных распятий я ей показал, прежде чем превратить их в очередное средство получения прибыли. В одной только Германии мы провели с ней немало часов, рассматривая великолепные росписи на потолках соборов эпохи барокко. Я дарил Доре невероятной ценности реликвии, подлинные распятия, украшенные серебром и Русинами. Я купил множество платов Вероники такой потрясающей красоты, что перехватывало дыхание… Боже мой! Боже мой!

- Скажи, а не было ли во всем этом стремления каким-то образом искупить, загладить свою вину? Я имею в виду Дору.

- То есть вину за оставшееся без объяснения исчезновение Терри, за то, что она спросила тебя о ней лишь через много лет? Я думал об этом. Если Дора поначалу и чувствовала что-то подобное, то это чувство давно прошло. Она считает, что мир нуждается в новом откровении. В новом пророке. Однако пророками не становятся в одночасье. Дора утверждает, что ее превращение должно произойти благодаря умению видеть и чувствовать, но она не имеет ничего общего с палаточным возрождением.

- Мистики никогда не связывали прорыв к Богу с палаточным возрождением.

- Конечно нет.

- А Дора мистик? Как ты думаешь?

- А ты сам разве не понял? Ведь ты следил за ней. Нет, Дора никогда не лицезрела Бога и не слышала его голоса, если ты это имеешь в виду. А лгать в таких вопросах она ни за что не станет. Но Дора жаждет этого. Она мечтает о таком моменте, о чуде, об откровении.

- Она ждет появления ангела?

- Вот именно.

Мы оба вдруг умолкли. Роджер, наверное, размышлял о своих давних мечтах и планах, а я." Я тоже погрузился в воспоминания - о том, как совершил фальшивое чудо, о том, как я, ангел зла, довел до безумия католическую монахиню, о ее кровоточащих руках и стигматах на ее ногах,…

Неожиданно он как будто принял решение и, к моему великому облегчению, заговорил вновь:

- Я разбогател, когда отказался от намерения переделать мир, если вообще всерьез думал об этом. И построил собственную жизнь, которая и стала моим миром. А Дора действительно всей душой жаждет… чего-то… А вот моя душа мертва…

- Судя по всему, нет, - откликнулся я. Мысль о неизбежности его скорого исчезновения становилась все более невыносимой и пугала меня гораздо больше, чем еще не так давно испугало его появление.