Валерий Еремеев - Тремориада

Андрей хотел зайти, поздравить, а уж после сказать, что с ним ещё три друга. А то, ведь, одно дело пригласить только его, и совсем другое – ещё трёх друзей. Басуха достал из кармана куртки значок октябрёнка, найденный днём раньше на улице. – Вот, подарок! – протянул он значок имениннице, раздевшись в коридоре квартиры. – Сохрани его. Через лет пятьдесят ему цены не будет. Они прошли на кухню. Девчонки пили спирт. Мама именинницы работала в больнице. Спирт, конечно же, был медицинский. – В этот светлый день… – поднял свою рюмку Андрей. Девчонки, ощущая торжество момента, затаив дыхание, с рюмками спирта до краёв стояли у стола. – Хочется вы-пить. Вчера день не был светлым, но выпить хотелось тоже. Дорогая именинница… – Таня, – отчего-то шёпотом подсказала подруга. – Дорогая Таня, – продолжил Басуха. – Хочется вы-пить… И тут раздался звонок в дверь. Рюмки опустились на столы. Таня пошла открывать. “Ну, вот, пришли те самые, ожидаемые прежде, парни, – подумал Басуха. – Теперь я, со своими друганами, могу оказаться и не очень-то нужным. Намечается инцидент”. Но, когда дверь входная отворилась, Андрей услышал голос одного из своих друзей, ушедших ранее в магазин: – Привет! Басуха… Андрей у вас? Оказалось, Басуха столь торжественно произносил тост: “Хочется выпить”, что друг услышал его из-за закры-той двери, поднявшись на седьмой этаж, как на обычно выбираемый для посиделок в любом подъезде. Они, девицы и его друзья, хорошо тогда гульнули… У приятеля, нашедшего тогда Басуху по голосу, даже что-то закрутилось с именинницей на пару месяцев. “Эх, такой тост обломали тогда, – вздохнул Андрей, слушая сейчас парня-жениха. – Может, то был бы всем то-стам тост…”

Парень-жених закончил-таки тост и все, перечокав-шись, выпили водки, а именинница с Конопушкой отпи-ли вина. Закусив, Саша, собирающийся завтра на работу, решил задать темп вечеринке. Взяв бутылку, вновь ловко разлил по ближайшим рюмкам. Вован последовал его при-меру. Парень-жених символически плеснул имениннице вина и протянул свою рюмку Саше под бутылку водки. На этот раз с тостом из-за стола поднялся Басуха: – Желаю тебе побольше улыбок, идущих от сердца, чтоб чаще и у тебя возникал повод улыбаться, – держа рюм-ку, заговорил он. – Желаю понимания. В огромном мире, где каждый человек обычно занят лишь собой, от этого и сам будучи лишён участия ближнего, так не хватает пони-мания. Желаю людей, верящих в тебя. С ними куда легче идти к цели, нежели одной, вопреки всем и вся. Желаю поменьше болтливых языков за спиной, смакующих твои неудачи. Пытающихся опустить тебя в глазах других до сво-его болотного уровня, откуда сами и квакают. Желаю, чтоб дорогие тебе люди были здоровы и счастливы. И чтобы вы, коль не рядом, так хоть почаще встречались. Желаю, чтоб ты, с утра просыпаясь, улыбалась новому дню, потому как на душе у тебя покой. Сюрпризов тебе, и – исключительно приятных! “И я туда же, ну и загнул! Слава Богу, без грузинской тематики”, – промелькнуло у Басухи в голове. Но девицам, видно, понравилось. – Так выпьем же! – воскликнул парень-жених, закан-чивая тост Андрея опять зачем-то с грузинским акцентом. И все выпили. Рюмка за рюмкой веселье набирало обороты. Басуха подкладывал салатик Оксане да подносил насаженные на вилку корнишоны Оле. Та снимала белыми зубками огур-чики с вилки и с удовольствием хрумкала. Саша подливал водку. Пышнотелая Галина умилялась: как здорово, что все мы здесь сегодня собрались. А парень-жених фонтаниро-вал кавказскими тостами.

– Что у него за чудачество с грузинским акцентом? – спросил шёпотом на ушко у Оли Андрей. – Потому что он и есть грузин, – хихикнула Оля. – Да ну. – Век воли не видать, – поклялась Оля и кивнула на тарелку с корнишонами. Басуха, подцепив очередной огурчик, протянул вилку девушке, сказав: – А по лицу не видно. Рыжий и нос картошкой. – Грузины – они рыжие и есть, – сказала Оля и за-хрумкала огурчиком. Затем добавила: – К тому же, он гру-зин наполовину. Год как оттуда приехал. Жил где-то в го-рах. Мимино, в общем. Задаваемый Сашей темп давал свои результаты. Опья-нели все. Оксана попыталась что-то сказать Андрею, но язык стал заплетаться, и та, досадно махнув головой, встала из-за стола, присоединившись к танцующей Гале, Конопушке и Вовану. Оля, заглушаемая музыкой, гово-рила о том, как тоскливо девушке, которой все пытаются заглянуть под юбку, а не в душу. Сашу утянули танцевать сидящие по бокам барышни. Басуха встретился взглядом с отплясывающей Оксаной, та подмигивала ему обоими гла-зами и манила руками к себе. Но тут же Оля, положив ему ладони на щёки, развернула лицо Андрея к себе. – Понимаешь, – сказала она, – всё это так мелочно, так пусто. Басуха опустил взгляд и обнаружил, что, если Оля ещё разок, как бы случайно, задерёт юбку, то он увидит её тру-сы. Оля отпустила лицо Андрея, положила руку на его ла-донь и продолжила: – Люди не слышат друг друга. Только сами всё гово-рят, говорят… Басуха слушал её сквозь буцканье музыки, пока от спирт-ного и монотонности ситуации не пошла кругом голова. – Мне нужно в клозет, – сказал Андрей, желая в боль-шей мере умыться холодной водой.

Сходил в туалет, затем в ванну, умылся. И действи-тельно – хмель немного отпустил. Он прошёл на кухню и увидел там спрятавшую в ладошки лицо Оксану. Плечи её вздрагивали. Она явно плакала. Её успокаивала блондин-ка, она из “соседок” Саши. – Чего случилось, девчонки? – спросил Басуха. – Из-за тебя плачет, – заявила блондинка. – Что ты, паразит такой, не оказываешь внимание девушке. – Как же, вот всё моё внимание… – Басуха приобнял Оксану. – А-анде-е-ей, – нараспев протянула Оля, проходя-щая на кухню. Басуха свободной рукой взял с кухонного столика на-чатую бутылку водки, видать, принесённую подружками, плеснул в рюмку и опрокинул ту в рот. Проснувшись, Басуха понял, что он – совершенно голый под пледом с совершенно одетой Галей. Увидев её спящее лицо, его глаза захлопнулись сами собой. Похмель-ный мозг переваривал картинку. За окном уж не темнело, и определить время без часов было трудно. Тишина. Ночь, поди. Может, и к утру. Он в маленькой комнате. С Галей. Андрей голым телом чувствовал её одежду. Кофточка, длинная юбка. В принципе, ей не обязательно было раз-деваться. В принципе, не обязательно было раздеваться и ему. В комнате, похоже, они были одни. Хорошо б одежда оказалась где-то тут. С бодуна, да еще и голым рассекать по всей квартире не хотелось. Вот, кабы сначала остогра-миться… Ну, а что делать! – и Басуха решил вставать. Найти одежду, похмелиться, чтоб мысли не разбегались тревож-ными паралитиками. К тому же и Сашу, возможно, пора будить. Если только он вчера не уехал. Андрей совершенно не помнил, как закончился вечер. Он откинул плед. Осторожно перебрался через Галю и увидел на полу возле койки, на которой они спали, дрых-нущего на матрасе под одеялом Вована с Конопушкой.

Свои трусы со штанами Басуха обнаружил на письменном столе, за спящими. Осторожно, чтобы не наступить на Ко-нопушку, Андрей встал и потянулся через парочку к сто-лу. Взял штаны, трусы и, глянув вниз, на спящих, увидел огромный открытый глаз Конопушки. Она смотрела снизу вверх на него и на его болтающиеся прямо над ней при-чиндалы. Басуха приветственно помахал ей трусами и, тут же прикрывшись, отошёл в сторону. Конопушка, открыв и второй глаз, усмехнулась: – Да ладно тебе! Андрей натянул штаны, огляделся ещё раз и увидел под стулом свои носки и футболку. Часы на кухне показывали 5.30. В холодильнике ока-зался целый пузырь водки и полбутылки Мартини. Зашла Конопушка, и они вдвоём – он водку, она мар-тини – выпили за здоровье спящей именинницы. Сашу разбудили в шесть утра. Он заскакал, как ужа-ленный: из-под стола – в ванну; умывшись – на кухню. И, только выпив полрюмки – успокоился. – Я ещё пьян, но уже опаздываю, – проговорил он равнодушно, одеваясь в коридоре. Басуха же пробыл на дне рождения ещё до вечера. 5.Прыгавшая из окна барышня проснулась, умылась, да и ушла домой. На вопрос: “Когда мы встретимся?” Басуха от-ветил: “Да, как-нибудь”. И было от этого тошно. То ли похме-лье, то ль ещё чего. Закрыв за ней дверь, Андрей завалился в постель. Та плавно закружилась, как заезженная пластинка. Потолок поплыл. Бетонная глыба с дурацкой люстрой над человеком в холодном поту. В голову навязчиво полезли вос-поминания. Тогда Андрей решил завязывать с водкой. Басуха действительно бросил пить. Помирился со своей Таней. Та сначала не верила в его трезвую жизнь, но, после месяца уже не могла нарадоваться и даже стала жить у него. Басуха начал меньше времени уделять друзьям, что частенько собирались за бутылкой. После пары-тройки стопок они уходили на непонятную волну, и он их уже не понимал. В конце концов, Андрей встречался уж только с музы-кантами, на репетициях. Таня была довольна. Поначалу. Месяца через три – на-чала понемногу капризничать. То не так, это не эдак. У неё стали проскальзывать фразы, типа: что ты как неживой; да сделай уж что-нибудь. Хочу того, хочу сего. Да стукнул бы уже кулаком по столу… И, в конце концов, брякнула: уж лучше б выпивал по-маленьку с друзьями, а то прям растение комнатное. Басуха совсем не ощущал себя растением. Энергия наоборот – переполняла его. Но друзья отдалились, Таня стервенеет. И вообще… В твёрдом уме и четырёхмесячной трезвой памяти от-правил он Таню в отчий дом. А сам взял литр водки, да и пошел к Саше. – Да, брат, – сказал Саша, закусывая огурчиком. – Вот не выгнал бы её, так она сама б ушла, и с концами. А теперь попустится, да сама мириться придёт. – Видно будет, – сказал Андрей, и поменял тему. – Ну, Одесса-то каков прощелыга! – Да, – кивнул Саша. – Приходите через недельку, говорил. А сам съехал со съёмной хаты, и хренушки его те-перь найдёшь. БОРТОВОй ЖУРНАЛРукопись Федота перепечатал я, Саныч. Никакой от-себятины. Всё сохранено, как было. Что ни день, то всё беда,Куда не сунься – всюду клин;Бесшабашная душа -Горе мыкает одинГорький пьяница.