Смерть носит пурпур - Антон Чиж

Нацепив очки, Нарышкин, кажется, собрался сбежать, но духу не хватило.

– Вы ошибаетесь… – проговорил он.

– Насчет чего?

– Все, что вы рассказали, – это только ваши фантазии, господин Ванзаров…

– Сергей Иванович, вам надо бояться не меня. Моя цель проста: защитить Ивана Федоровича.

– Ему ничего не угрожает.

– Смею думать, что это не так. Его открытие у многих может вызвать желание обогатиться быстро и навсегда. Скажите мне, кого опасался Федоров, и я смогу помочь.

– Вы ошибаетесь, – повторил Нарышкин. – Иван Федорович истинный гений, но у всех наступает усталость, оставьте его в покое. Ему действительно осталось не так много.

– Желаете, чтобы завтра он публично во всем сознался?

На лице Нарышкина появилась слабая улыбка.

– Вам уже доложили… Это говорил не он, а его болезнь.

Такую версию Ванзаров счел допустимой.

– Одного не пойму, – задумчиво сказал он. – Вы умный человек, умеете проводить химические опыты, вон у вас все руки в ожогах, могли бы внести свой вклад в науку. Так для чего принесли свою жизнь в жертву Федорову?

– Он гений, который освещает этот мир своей мыслью. Ради этого никакая жертва не покажется излишней… Позвольте, я пойду.

– Не смею задерживать… – Ванзаров нарочито посторонился. – Жаль, что не хотите сказать мне правду. Я искренно хочу помочь господину Федорову.

– Правда в том, что правда слишком проста и непривлекательна, – ответил Нарышкин, переминаясь с ноги на ногу. – Благодарю вас за желание помочь, но беспокоиться решительно не о чем… Приятно было познакомиться…

– Последний вопрос, Сергей Иванович. Вы позволите? – И, не дожидаясь ответа, Ванзаров спросил: – Вчера в ювелирный магазин Гольдберга некая барышня принесла изрядный кусок золота. Фамилия барышни Нольде, вчера она была на посиделках. Откуда у нее столько золота?

Ванзаров следил за его лицом. Нарышкин взгляда не отвел и не выказал ни малейшего испуга.

– Не имею ни малейшего понятия, – ответил он, поклонился и пошел, низко сгибая спину. Словно на нее взвалили груз непомерный, от которого не избавиться.

33

Лариса Алексеевна обошла весь город, посидела на всех лавочках, и деваться ей было некуда. Подруг и знакомых давно не осталось. Всеми забыта, никому не нужна. Ветер, хоть и весенний, пробирал под тонкой шалью. Ей захотелось держаться поближе к дому. Нарушать приказ дочери и зайти она не посмела. Надо было найти тихое местечко. Такое оказалось неподалеку. У склада была сложена поленница выше человеческого роста. Тут можно и присесть, и ветер не долетает. Лариса Алексеевна устроилась, запахнула шаль и стала ждать. Ради счастья дочери она готова была провести здесь хоть всю ночь. Лишь бы у Оленьки вышло так, как она желает. Что там происходит, она старалась не думать. Да и какая теперь разница.

Ветер принес удары часов. Она принялась считать. Вышло девять. Белая ночь время смешивает, путает, не разберешь, который час. Лариса Алексеевна принялась напевать про себя колыбельную, под которую укачивала Оленьку. Незаметно и сама стала покачиваться.

В переулке было безлюдно. Соседи с верхнего этажа, наверно, уже чай пьют. Да и в ближних домишках тоже время обеда. Народ тут простой, трудятся с утра и дотемна, живут скромно, но за столом собираются вместе. Ларисе Алексеевне так захотелось оказаться сейчас дома, чтобы на столе кипел самовар, и они бы сели с Оленькой и стали пить чай вместе. И разговаривать, разговаривать… Такая простая и прекрасная картинка привиделась.

Она замечталась и не заметила, откуда взялся молодой человек. Появился он так стремительно, будто пожар случился, метнулся в одну сторону, заметил ее и бросился в другую, для чего-то прикрывая лицо ладонями. Лариса Алексеевна удивилась столь странному поведению, вроде одет прилично, не пьяный. И чего только люди чудят? Нет чтобы жить в мире и согласии.

Происшествие было незначительным и вовсе не касалось ее. Только странная тревога кольнула в сердце. Лариса Алексеевна поднялась с бревна и пошла к дому. Их окна были раскрыты, занавешены, но света в них не было. Неужто Оленька гостей в потемках принимает? Было это странно и неправильно. Лариса Алексеевна старалась не думать, отчего света не зажигают при гостях. Она вдруг поняла, что должна немедленно зайти в дом. Подойдя к двери, она уже собралась постучать, как вдруг створка сама открылась. Оленька всегда ругалась, если мать забывала запереться, хотя что у них красть? А тут сама допустила…

Лариса Алексеевна зашла и остановилась на пороге. В комнате стояла тишина, пахло резко и неприятно. На столе лежало что-то большое. Что за странность? Куда делась Оленька? Возиться с лампой Лариса Алексеевна не стала. Прошла к окну, чувствуя под ногами какую-то слякоть, и отдернула занавеску.

Вечерняя тишина переулка разлетелась в клочья. Женщина кричала истошно, надрывая связки и нутро, срываясь на невозможный визг, от которого только зажать уши и спрятаться. Крик забирал силы, сковывал ноги оцепенением и буравил голову. Деться от него было некуда. Он доставал везде. В окошках появились соседи, из ближних домов кто-то уже вышел на улицу. Люди переглядывались и не понимали, что происходит, что стряслось. Жуткий и мучительный крик рвался с первого этажа. И не утихал ни на миг. Словно кричал не человек, а какая-то невиданная машина выпускала пар свистом. Так кричать человеку не под силу.

34

Пристав точно помнил, что у него где-то была «Инструкция для чинов полиции по осмотру места преступления». Засунул ее куда-то среди ненужных бумажек и теперь ломал голову, где бы она могла быть. Он старательно представлял свой стол, ящики, этажерку с томами Уложения о наказаниях, подборкой Всеобщих календарей за десять лет и журналами «Нива». Кажется, там ее нет. Может быть, дома? Врангель стал представлять свою столовую, такую чистую и уютную, спальню, гостиную и кабинет. Вещи хранились в надлежащем порядке, и деваться инструкции было некуда. Наверняка затолкал между книгами. Или дражайшая супруга нашла ей место. Вот бы знать, куда она делась.

Подобными размышлениями Врангель занимал себя, чтобы не наделать глупостей. Инструкция была спасательным кругом, за который он держался, чтобы не утонуть окончательно. Никогда в жизни не испытывал он столько эмоций сразу.

Прибыв в безымянный переулок у складов и отдав распоряжение отодвинуть собравшийся народ, Врангель вошел в квартиру. Ему доложили о том, что произошло, и он готовил себя к неприятному зрелищу. Чиновники, прибывшие раньше, как-то подозрительно сбились в кучку, словно не желая исполнять свой долг. Даже Скабичевский, его помощник и самый толковый в участке, предпочел заняться опросом свидетелей. Пристав настроил себя на суровый лад и вошел в открытую дверь.

То, что предстало его глазам, повергло в бездонный ужас. Врангель лишился воли, силы, ума и возможности двигать конечностями. За спиной у него толкались подчиненные, которым надо было подать пример храбрости. Но ему было не до примеров. Врангель прислонился к дверному проему и не мог сделать ни шагу. Показалось, что из него вырвали все кости и жилы, превратив тело в студень, который вот-вот растечется. Надо было отдавать приказы и что-то делать, но пристав мог только зажмуриться, чтобы не видеть эту страшную комнату.

Он закрыл глаза, но стало еще хуже. В ушах грохотало, уличные звуки били по затылку. К горлу подступила волна дурноты, пристав еле успел отбежать, чтобы опорожнить желудок. Колени тряслись, он нетвердо держался на ногах. Кое-как утерев лицо и заставив себя глубоко дышать, Врангель приказал себе вернуться. И в тот же миг понял, что нет такой силы, которая заставит его это сделать. Ни за что он не станет смотреть на все, что там творится. Для этого есть подчиненные. Пристав прикрикнул, чтобы не тянули время.

Послушные чиновники, всегда такие вежливые и исполнительные, обратились стадом напуганных овечек. Они жались к дому, никто не горел желанием совершить героический поступок. Даже Скабичевский предпочел не высовываться. Видя, что приказы не действуют, пристав махнул на все рукой и отошел подальше. Городовые поглядывали на него словно бы с укором, но ему было уже все едино. И куда только запропастилась бесценная инструкция? Наверняка там написано, как приставу вернуть присутствие духа. Он решил плюнуть на все, вдруг как-нибудь само разрешится… Чиновники придерживались того же мнения. Все чего-то ждали. Особенно зеваки, что собрались в переулке.

Наконец Скабичевский решился и предложил Врангелю единственно возможный выход. Был он малоприятным, но зато надежным. Пристав настолько был занят поиском инструкции, что ему было уже все равно. Он согласился без возражений.

Ожидание тянулось бесконечной резиной. Прошло не менее получаса, прежде чем в переулок въехала пролетка. Скабичевский прыгнул с подножки первым. За ним последовал Ванзаров. Лебедев сошел не торопясь, понимая, что спешить уже некуда. Чиновники посторонились от двери. Пристав многозначительно кивнул, приветствуя, и тем предоставил господам из столицы делать все, что им вздумается.