Смерть носит пурпур - Антон Чиж

В пустом коридоре раздалось эхо шагов. Кто-то шел уверенной твердой походкой. Шаги приближались к классу. Таккеля невольно повернул голову. Господин в отличном костюме поначалу проскочил мимо, вернулся и заглянул в проем распахнутой двери.

– А! Вот и ты! – обрадовался он.

Таккеля был вовсе не рад видеть этого человека. Но деваться было некуда. Да и вставать откровенно лень.

– Здравствуй, Чердынцев, – сказал он. Гимназический этикет требовал, чтобы мальчики, независимо от возраста, называли друг друга только по фамилии. – Не ждал тебя увидеть.

По старой памяти Чердынцев выбрал первую парту в среднем ряду и занял «свое место» – справа. Сел и сложил руки точно прилежный гимназист.

– Помнишь? – спросил он и подмигнул.

Такого соседа по парте забыть невозможно. Таккеля не захотел доставить удовольствие бывшему приятелю.

– Это было слишком давно… Так ты теперь банкир?

– Служу в Государственном банке под началом самого Плеске, господина управляющего.

– Поздравляю, верю: ты сделаешь карьеру.

– Можешь не сомневаться. А ты все картавишь под француза?

– Издержки профессии.

Чердынцев поднял руку, как на уроке.

– Господин учитель, можно?

– Если хочешь выйти, не задерживаю… – сказал Таккеля.

– Ольгу Нольде, что вчера была на вечере у Федорова, хорошо знаешь?

Таккеля мог сказать, что знакомы еле-еле. С учительницами женской гимназии общие собрания не проводятся. Там свой мир.

– А тебе до нее какое дело?

– Вот хочу предложение сделать. – Чердынцев изобразил, будто вынимает из груди сердце. – До этого решительного шага хотел собрать сведения о семье. И приданом.

– Насколько знаю, приданым там не пахнет. Она и живет где-то рядом со складами.

Эта новость ничуть не огорчила Чердынцева, наоборот, он развеселился.

– Да? Ну, это пустяки…

– Неужели ты – и влюбился?

– А хоть бы и так… Знаешь, брат Таккеля, любовь, она… Непредсказуема. Кстати, хотел тебя спросить: чем тут у вас Федоров занимается?

– У нас он ничем не занимается, – ответил Таккеля. – Его давно попросили в отставку. Приходить на урок после безобразного пьянства – недопустимо.

– Строг ты стал, друг Таккеля! А вообще чем Федоров занимается?

– Не имею ни малейшего представления. Ты же ходил у него в любимчиках! Да и вообще, что вам всем дался этот отживший старик?

Чердынцев насторожился:

– А кто еще интересовался Федоровым?

– Какой-то господин из сыскной полиции… Да ты его видел вчера. Притворялся ассистентом. Фамилия у него дурацкая…

– Ванзаров?!

– Именно. И как можно жить с такой фамилией? – сказал Таккеля.

Новость эта заставила Чердынцева встать из-за парты и пройтись в некоторых раздумьях. Конечно, он предполагал, что незнакомые господа явились неспроста. Но чтобы в его дело влезал сыск, в планы не входило. Или уже что-то пронюхали, или напали на след. Такое развитие ситуации Плеске не понравится. Конфликтовать с Департаментом полиции накануне реформы он не станет. Да и в чем конфликт? Оценив возможные последствия, в первую очередь для себя, Чердынцев решил вести себя чрезвычайно взвешенно и осторожно. У полиции везде могут быть осведомители.

– Что именно ему было нужно? – спросил он.

– То же, что и тебе. Не понимаю, как могут занимать бредни старого дурака.

– Однако же ты пришел выразить ему свое почтение, – заметил Чердынцев. – С чего вдруг?

С ответом Таккеля помедлил, тщательно подбирая слова.

– Жалость и человеколюбие заставили, – сказал он. – А вот тебя каким ветром принесло из Петербурга?

– Любимый ученик обязан время от времени навещать любимого учителя. Это закон жизни.

Таккеля не стал напоминать, что «любимого учителя» Чердынцев не видел лет десять.

– Значит, женишься на бедной девушке из провинциального городка, откуда сам родом? Романтично… Не нашлось никого получше в столице?

Чердынцев отчего-то заторопился, отделался шуткой и быстро ушел. Отчасти Таккеля был этому рад. Углубляться в тему: «Почему ты пришел на посиделки Федорова?» – ему не хотелось. Да и вообще касаться это темы не следовало. Чтобы не случилось чего-то худшего.

32

В городской ратуше присутственный день завершился. Швейцар доложил, что господа чиновники разошлись кто куда, а господин Нарышкин нынче ушел рано, да так и не возвращался. Где он снимает квартиру, швейцар не знал.

Ванзаров назвал извозчику дом-с-трубой. Этого оказалось достаточно. Сговорились на тридцати копейках. Проехаться по весеннему Царскому Селу оказалось делом приятным. Ветерок освежал, зелень радовала, домики мелькали детскими игрушками. Пролетка только завернула на Гатчинскую дорогу, и тут Ванзаров приказал остановиться, кинул мелочь извозчику и пошел навстречу человеку, который шел по другой стороне, глядя себе под ноги и не обращая внимания ни на что вокруг. Заложив руки за спину, он сильно горбился, точно глубокий старик, и шевелил губами, что-то бормоча себе под нос. Ванзаров перешел дорогу и дождался, пока этот господин чуть не налетел на него. Нарышкин отпрянул и посмотрел испуганно и тревожно, как будто совершил непростительную оплошность.

– Прошу простить… – Ванзаров низко поклонился.

Нарышкин кивнул, отчего очки его опасно вздрогнули.

– Ничего, ничего, – торопливо проговорил он. – Это я сам виноват…

Он счел уличное происшествие исчерпанным и примерялся, с какой бы стороны обойти этого плотного молодого человека. Ванзаров стоял широко, уперев руку в бок.

– Раз уж мы так счастливо встретились, позвольте узнать у вас кое-что?

– Ну, разумеется… Отчего же… – Нарышкин немного отступил, чтобы лучше видеть лицо собеседника.

– Не ошибусь, если назову ученика великого Ивана Федоровича Федорова химиком?

– В некотором роде… – не вполне уверенно ответил Нарышкин. – А какой у вас ко мне вопрос?

– Возможно ли путем химических процессов без магии, колдовства и астрологии добиться перехода металлов в золото?

На лице Нарышкина растерянность застыла неподвижной миной, рот приоткрылся, он смотрел не мигая.

– Что вас так удивило? – спросил Ванзаров как ни в чем не бывало. – Вопрос, конечно, дилетантский, но все же… Крайне любопытно…

– Для науки нет недостижимых преград… – проговорил Нарышкин, что далось ему с большим трудом.

– Вот как? Интересно… Значит, вы такой возможности не отрицаете.

– Молодой человек, господин эм-м-м…

– Ванзаров… – подсказали ему.

– Да-да… Этот вопрос относится к разряду вечных, ответ на него мы узнаем только в отдаленном будущем.

– А вот у меня другие сведения, – заявил Ванзаров. – Более того, могу назвать ученого, которому этот эксперимент до некоторой степени удался.

– Неужели? Это очень интересно…

– Простите, как ваше отчество?

– Сергей Иванович…

– Так вот, Сергей Иванович, я практически уверен, что Ивану Федоровичу удалось невозможное и он создал золото. И вы об этом прекрасно осведомлены.

Нарышкин снял очки и принялся их тереть, отчего стекла пошли жирным блеском.

– Вы не можете этого знать… – тихо сказал он.

– Благодарю, что не отрицаете.

– Господин Ванзаров, вы неверно истолковали мои слова… Иван Федорович великий мыслитель и человек с большой буквы, он внес неоценимый вклад в развитие химической мысли, открыл новые горизонты, которые еще только предстоит осмыслить. Но трансмутацией металлов он не занимался.

– Какой же незабываемый опыт он хотел показать своему коллеге, господину Лебедеву? В письме, которое вы положили в конверт и отправили, говорилось о величайшей загадке. Федоров однозначно дал понять, что ее удалось раскрыть.

– В последнее время Иван Федорович плохо себя чувствует… Не надо принимать все за чистую монету.

– Как скажете, – легко согласился Ванзаров. – Желаете для поднятия настроение небольшой логический опыт?

С куда большим удовольствием Нарышкин предпочел бы, чтобы его оставили в покое, но возражать не рискнул. И согласился.

– Господин Федоров пригласил учеников, чтобы заслужить их восторг. Но кое-какие сомнения заставили его поменять планы. Химику, даже не столь выдающемуся, не составит труда придумать фокус, в результате которого зрители увидят крупицы металла ярко-желтого цвета. Только не золота, а пирита. К сожалению, и этот эксперимент показать он не пожелал. Вам это отлично известно. Именно вы подмешивали пирит в состав, который должен был послужить основой фокуса. Скажу больше: ни в какой Петербург на ночь глядя вы не ездили. Прошу простить, если обидел…

Нацепив очки, Нарышкин, кажется, собрался сбежать, но духу не хватило.

– Вы ошибаетесь… – проговорил он.

– Насчет чего?

– Все, что вы рассказали, – это только ваши фантазии, господин Ванзаров…

– Сергей Иванович, вам надо бояться не меня. Моя цель проста: защитить Ивана Федоровича.