Перевод с особого - Евгения Михайлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Но там же холодно, – потерянно произнес Денис, – она совсем раздетая. Наверное, надо ее закутать в эту тряпку, которой она была накрыта.
– Да ты что! – воскликнула Настя. – Мне надо было сообразить… Но я даже не представляла, насколько все ужасно. Но ничего страшного. Мой пуховик очень теплый, легкий и просторный. Мы сейчас в него завернем девочку. У нас с ней почти один размер. И голубой цвет пойдет к ее глазам.
– Молодец, – похвалил Сергей. – То, что в гадюшнике может быть только грязное одеяло, не увидела на расстоянии и не перевела. Но зато позаботилась о том, чтобы надеть пуховик, который подойдет к глазам Марины. Не обижайся, Настя, я не в упрек. Все, наоборот, чисто и прекрасно, как в твоих переводах с глухонемого языка других.
– Так и сделайте, – кивнул Земцов. – И быстрее.
Он достал телефон и произнес:
– Начинайте, ребята. Охране покажите ордер на обыск.
Калейдоскоп Томилина
Ивана Томилина отпустили под подписку о невыезде. Вернули его технику. Копии многих, если не большинства из его личных файлов остались у экспертов Земцова на изучении как представляющие интерес в рамках расследования. Чтиво и зрелища оказались настолько увлекательными, что такое и работой не назовешь. Для понимания масштаба информации Томилина стоит упомянуть лишь одно: всем клиентам своего магазина, то есть огромному количеству людей, он ставил «жучки» на ноутбуки. И личные переписки, как и самые пикантные видео, летели прямо к нему при полном неведении жертв-владельцев. Материалов море-океан на разных людей. Но к делу преследований Кратовых, условно говоря, пока имело прямое отношение лишь одна папка. Вера Кратова и ее личная жизнь, достаточно бурная, как выяснилось. Все, что происходило в ее квартире, с разных сторон писали камеры, установленные ею для особой безопасности, фиксировали прослушки и «жучки». Она об этом, конечно, начала догадываться не сразу. А потом было поздно. Сам факт слежки и наличие компромата могли стать основой для шантажа и любого рода манипуляций. В целом хроники Томилина являли собой поле самой разнообразной информации и основание для гипотетических и рабочих версий следствия.
…Вера, узнав о том, что произошло в клинике Говорковой, вышла на тропу праведной войны с флагом «Я же мать!». Она ощутила себя полностью посвященной великой борьбе за здоровье дочери, чье лечение было жестоко прервано по вине мужа, Дениса Кратова, который не просто силой увез дочь из больницы, но еще и оклеветал и жену, и коллектив клиники, обвинив их в чудовищных преступлениях. Что и повлекло за собой произвол со стороны начальника отдела похищений и убийств Земцова. Вера, Нина Говоркова и Томилин подписывали заявления в разные инстанции с жалобами на вопиющие действия отдела Земцова и отца Марины. Их самих не смущал тот факт, что интересы всех троих – по отдельности и вместе – представлял один адвокат. Павел Григорьев – дорогущий, ушлый, изворотливый и до ушей прикормленный коррупцией и криминалом.
Вера была на пике ранее неизведанного вдохновения. Впервые в жизни она существовала и действовала как член настоящего коллектива. Это не тусовка по вечеринкам, не группа для посещения бассейна, тренажерного зала или показа мод. Это серьезные люди с такими обильными и мощными связями, какие домохозяйке Вере во сне не могли присниться. До сих пор влиятельные друзья и знакомые были только у ее мужа. Но она втайне их всех терпеть не могла и, конечно, без Дениса ни к кому из них и ни по одному поводу не могла бы обратиться. Хотя со многими часто и вполне дружески общалась. Ей говорили приятные слова, дежурные комплименты, которых она всегда нетерпеливо ждала. Но Вера никогда ни на секунду не сомневалась в том, что приветливость знакомых Дениса на самом деле адресована не ей, а ему. Она для этих людей не представляет интереса совершенно.
Вере хватало воображения представить себе такую картину. Они с Денисом на приеме, в центре внимания. И вдруг Денис исчезает. И все эти его дружелюбные коллеги, партнеры, товарищи мгновенно перестают видеть ее, Веру. Она может кричать, звать на помощь, упасть на пол… Но эти люди в лучшем случае не наступят на нее, а брезгливо обойдут, как свалившийся под ноги манекен, ненужный предмет или вообще тряпку, оставшееся пустое место. Разве это не повод для ненависти? Вера лучше, с большим пониманием относится к одноногому алкоголику с первого этажа, который иногда орет на весь район:
– Эй, крыса крашеная! Ты куда опять поставила тачку? Когда до тебя дойдет, что это место для инвалидов?!
При этом они оба отдают себе отчет, что у алкоголика нет, не было и не будет машины, которую можно было бы поставить на стоянку для инвалидов. Вера почти шутливо огрызается, но она не чувствует ни гнева, ни даже обиды за «крашеную крысу». Она просто видит человека, которому настолько хуже, чем ей, что он уже из кожи вылез, придумывая, как ее зацепить. Она для него недостижимая звезда. Это не равнодушие. Никакого сравнения с холодным безразличием людей, которые считают себя порядочными и даже благородными.
И вот теперь у нее появились сильные союзники, у каждого из которых высоких связей и полезных знакомств не счесть.
Сегодня к Вере домой приедет адвокат Григорьев. Она потратила на макияж часа три. Задача была не только наложить несомненно эффектный грим, но и постараться сделать его незаметным со стороны. Чтоб можно было сказать: «Извините, я только проснулась. Не смотрите на меня». То же с выбором такой домашней одежды, чтобы она была изысканно-небрежной и более эротичной, чем вечерний наряд. Ведь это тот самый знаменитый Григорьев, который выиграл дело блогерши-миллиардерши, которую обвинили в неуплате налогов, и ей вернули чуть ли не все, что конфисковали. Он выиграл дело эстрадного певца, которому после развода осталось все имущество и деньги: Григорьев как-то доказал, что брак был, по сути, фиктивный, хотя и законно оформленный. Но у жены нашелся корыстный мотив, а у Григорьева свидетели. Много историй прочитала о своем адвокате Вера. Почти всегда цель защиты – нападение Григорьева выглядит сложнее, чем задача Веры – отстоять право матери на заботу о дочери. Тут же все ясно, не так ли?..
…Паша Григорьев вошел и хмуро посмотрел на Веру. Это был мрачноватый брюнет с такими густыми бровями, что
