Огни Небес - Роберт Джордан

Самой молодой из трех была Арейна; упрямые синие глаза сверкали на лице, покрытом фиолетовыми и пожелтевшими синяками, и была она родом вовсе не из Гэалдана. Об этом в первую очередь позволяла судить ее одежда, мало отличающаяся от наряда Бергитте, — короткая темная куртка и широкие шаровары. Вот и все, что у нее было. Откуда она, Арейна не распространялась, но рассказала, какие дороги привели ее на «Речного змея». Немного, впрочем, и кое о чем Найнив пришлось догадываться самой. Арейна отправилась в Иллиан, намереваясь вернуть к родному очагу младшего братца, пока он не успел дать клятву Охотника за Рогом. Однако людей в городе было тысячи, и брата она так и не отыскала, но каким-то образом все обернулось так, что — сама не понимая как — Арейна дала эту самую клятву и отправилась в поиск, не вполне веря даже в существование пресловутого Рога Валир. Отчасти она надеялась, что сумеет найти юного Гвила и отвести его домой. Но с тех пор жизнь стала… тяжелее. Расшифровывать подробнее Арейна охоты не выказывала, но прилагала такие усилия, чтобы все выглядело получше… Из нескольких деревень ее прогнали взашей, один раз ограбили, несколько раз избили. И все равно она не желала сдаваться, не станет она искать убежища или какую-нибудь тихую деревушку. Мир еще стоял перед ней, и Арейна намеревалась побороть его, положить на обе лопатки. Она так не высказывалась, но Найнив понимала, что именно таково стремление женщины.

Найнив очень хорошо осознавала, почему три эти женщины так глубоко тронули ее сердце. Каждый рассказ являлся в какой-то мере отражением ее собственной жизни. Она только не совсем понимала, почему ей больше всего нравится Арейна. Сама она полагала, сложив то и это, что почти все невзгоды Арейны проистекают от ее слишком вольного языка — кому понравится, когда ему правду-матку в глаза режут. Из одной деревни Арейна была вынуждена убраться так быстро, что пришлось бросить коня — после того, как она назвала мэра толстомордым тупицей и заявила деревенским женщинам, что подметальщицы на кухне, которые еле костями шевелят, не имеют никакого права расспрашивать ее, почему она в одиночку в путь пустилась. Это Арейна удосужилась рассказать. Найнив подумала, что Арейне пойдет на пользу несколько дней поучиться на примере самой Найнив. И двум другим Найнив чем-нибудь сумеет помочь. Найнив очень хорошо понимала их стремление к безопасности и спокойствию.

Утром второго дня, когда Найнив, Илэйн и Бергитте вели себя образцово-показательно, а языки — кое у кого! — по-прежнему были неприветливы, произошла странная перемена. Найнив сказала, вполне мирным тоном, что Илэйн, мол, не во дворце у мамочки, поэтому пусть не думает, будто Найнив каждую ночь будет спать припечатанной к стенке. Илэйн вздернула подбородок, но, прежде чем она успела раскрыть рот, у Бергитте вырвалось:

— Так ты и впрямь Дочь-Наследница Андора? — Она даже не огляделась по сторонам, не проверила, нет ли рядом чужих ушей.

— Да, — ответила Илэйн куда величественнее, чем помнилось Найнив, но в голосе девушки проскользнул намек на… уж не на удовлетворение ли?

С ничего не выражающим лицом Бергитте отвернулась и ушла на нос судна, где уселась на бухту каната, глядя на реку впереди. Илэйн проводила спутницу нахмуренным взором, потом наконец подошла и села рядом с ней. Какое-то время они сидели и тихонько разговаривали. Найнив бы к ним ни за что не присоединилась, даже если б ее попросили! О чем бы ни шла речь, Илэйн казалась слегка недовольной, будто ожидала несколько иного результата, но после этого случая парочка едва ли словом перемолвилась.

В тот же день, позже, Бергитте вновь обрела свое собственное имя, хотя этому способствовала последняя вспышка ее характера. Поскольку Могидин благополучно осталась позади, Бергитте и Илэйн с помощью лаконоса смыли с волос черную краску, и Нерес, завидев одну девушку с рыжевато-золотистыми кудряшками до плеч, а вторую — с желто-золотистыми волосами, заплетенными в затейливую косу, да еще вдобавок с луком и колчаном, ехидно проворчал:

— Ну вот еще, Бергитте из треклятых сказаний явилась.

К несчастью, та услышала замечание шкипера. Это ее имя — так и было заявлено в самых резких тонах, а коли оно ему не по вкусу, она его уши к любой мачте пришпилит, на выбор. С завязанными глазами. Побагровев, Нерес удалился, покрикивая на команду, чтобы подтянули тали, — а если их еще подтянуть, они, того гляди, и лопнут.

Найнив же, пожалуй, было все равно, осуществит Бергитте свою угрозу или нет. Лаконос придал легкий рыжеватый оттенок ее собственным волосам, однако цвет их стал очень близок к природному, отчего ей хотелось орать от радости.

Если только все на судне не слягут с распухшими деснами и зубной болью, лаконоса у нее останется по горло. И в достатке красного фенхеля, чтобы утихомирить бунтующий желудок. Когда же волосы наконец высохли и она опять заплела их в надлежащую косу, Найнив не могла сдержать себя и то и дело удовлетворенно вздыхала.

Разумеется, раз Илэйн наполнила паруса хорошим ветром, а Нерес суетился днем и ночью, крытые соломой дома деревень и ферм на обоих берегах быстро пробегали мимо — днем оттуда приветственно махали руками жители, а вечерами там светились окошки, свидетельствуя о том, что здесь и в помине нет беспорядков, охвативших город выше по течению. Хоть и широкое, вопреки своему названию, судно споро и ходко шло вниз по реке.

Нерес же, по-видимому, разрывался между удовольствием от удачи, что дует такой ветер, и тревогой от дневного плавания. Не раз и не два он жадными и тоскливыми взглядами провожал уходящие за корму небольшие протоки, скрытые за пологом деревьев, или укромные, глубоко вдающиеся в берег заводи, где «Речной змей» мог бы причалить и спрятаться. Изредка Найнив высказывала вслух — чтобы Нерес мог услышать — замечания, как, мол, должно быть, обрадуется капитан, когда беженцы из Самары оставят его судно, присовокупляя вскользь, как хорошо выглядит нынче та женщина, отдохнув немного, а у той вон дети такие бойкие и подвижные. Этого было достаточно, чтобы всякие идеи об остановках вылетели у Нереса из головы. Проще, пожалуй, было бы пригрозить ему шайнарцами или Томом с Джуилином, но тогда они, и без того нестерпимо довольные собой, точно надулись бы, как индюки. И Найнив определенно не имела никакого желания спорить с мужчиной, который по-прежнему не хочет с ней разговаривать, даже взглянуть на нее ни разу не удосужился.

Наступил серый рассвет третьего дня, и команда вновь взялась за весла. «Речной змей» подплывал к пристани Боаннды. Город был немаленький, весьма внушительных размеров, крупнее Самары, располагался он на оконечности полуострова, где быстрая река Боэрн, бегущая от Джеханнаха, впадала в неторопливый Элдар. За высокими серыми стенами виднелись аж три башни, а белое здание под красночерепичной крышей вполне могло сойти за дворец, пусть и маленький. Канаты закрепили за массивные сваи, и вот судно пришвартовалось в конце одного из причалов, половина которого возвышалась над высохшим илом. Найнив громко поинтересовалась, зачем Нересу понадобилось плыть до Самары, когда он с успехом мог бы здесь свои товары выгрузить.