Зачем мы вернулись, братишка? - Алескендер Рамазанов

– Не дури. Опусти. Там спуск подточен… Чуть тронешь…

– Трону, и член твой отстрелю, не промажу. И рука не дрогнет. Копейку на планке держу, сам знаешь. Ты что мне обещал? Скольким я ради тебя отказала? Не мог полгода потерпеть, пока я отсюда уеду? Два аборта от тебя, скотина. И не будет мне суда. Случайный выстрел!

Тут и шарахнуло. Что там, наверху, Харитону наплевать, его в паху как бритвой резануло. Кто при таком раскладе думает? Как ракета взвился вместе с майором, с половинкой дивана и завалил обоих. В комнате дым, гарь, вопли, еще выстрел. С потолка осколки от светильника. Шура в дверь упала. Мудрейшая женщина! Тут же громким голосом скомандовала:

– Товарищ сержант, здесь все в порядке, уходите.

Харитон обувку в руки и шмыг в коридор, да там не на выход, а в кочегарку. Ощупал причинное место: все в порядке, а что кровь каплет, так это щепка ореховая, отколотая пулей, в мошонку воткнулась.

Шура вечером его нашла, посоветовала молчать. Да и никто его не спрашивал. Наутро будто ничего и не было. И член у комбата уцелел, поскольку в медсанбат он не ложился, а потом, после боевых, Харитон видел, как он в баньку с друзьями из разведотдела шел. Значит, все на месте, промахнулась подруга, хоть член не копейка! Волновалась сильно. А с Шурой у них уговор состоялся: во всем, что было, в Союзе разобраться. Стекляшки-то не простые оказались. А чтобы вы себе голову не ломали, скажу: диван тот реквизировали в самом начале, на краю Афгана, в провинции Бадахшан. А какие там стекляшки добывают, вы знаете.

– Ой, товарищ прапорщик, не про себя ли небылицу сплел? – последовала первая рецензия. – Только уж больно схематично! И бабки, и изумруды – все одно к одному?

– А если и про себя? Должно же когда-то повезти, – загадочно отозвался Рубцов.

– Нормально все, мужики. И не так сходится, – на освещенную площадку выступил цыганистый костлявый парнишка. – Вот у меня был друг, немолодой уже, лет пятьдесят, так он всю жизнь мечтал, что найдет чемодан с деньгами. Даже вид того чемодана описывал и как лежать примерно будет в кустах. Никто его разубедить не мог.

– И что, нашел?

– Представь себе! На свою голову. Поехал в Гадюкино, молодой картошки накопать. А бабка жалуется, сволочи квартиранты, с виду приличные люди, да вот ночью сбежали. Правда, деньги оставили, а вещи свои побросали. Что делать? Лето, отдыхающие табуном ходят: ночь – трояк! Тот и принял решение: имущество собрать в кладовку, а времянку освободить для желающих. А когда проветривал, сильно керосином пахло в комнатках, в смородине и увидел тот самый чемодан. Потертый, с железными уголками и ремнями. Одно было чудно – внутри трояки и пятерки. Зато все как из банка, новенькие. Восемьдесят тысяч! Нехило? Он месяц подождал и гуляй душа! А потом с понятыми, за подделку. Конечно, разобрались, но ему-то не легче. Как толком объяснили, что фальшивки сбывал, так у него крыша и поехала с горя. Выпустили, а потом опять закрыли в психушке. Он ведь арбузные корки собирает и за пазуху прячет, думает, что трояки. А потом продавщиц за горло: отчего, мол, деньги не принимаете.

– Ну вот, опять про бабки! – недовольно протянули из темноты. – Да нам сейчас хоть горло изумрудами забей, хоть в штаны наложи червонцев царских – на хрен они? Теперь понятно, почему клады на кладбищах находят!

– А кто сказал, что я про бабки? Я о другом. Так и будем век вспоминать про пыль, пот и слезы? Одни на окраине Кундуза, другие на задворках Кабула – подзаборный контингент какой-то. В Германии, вон, в городах стояли, хоть и враги-немцы. А здесь, как обезьян или зверей диких, держали, подальше от людей. Вот наш Афган – жара да холод, пальба да голод. И горе – выпей море! А что-нибудь другое здесь есть? Памятники, к примеру. Чем эта страна знаменита?

Аллахвердиев невольно приподнялся, оглядывая цыганистого:

– Есть. Это особая страна, в смысле истории, редкостей.

– Чем это особая? Гора на гору лезет? А еще Киплинг афганцев добрым словом поминал – конокрады и взяточники, – засмеялись рядом.

– Киплинг – это литература. Его видение. Только о мужестве и чести патанов у него тоже немало написано. Вот мое мнение: война в Афгане – дело обычное для них и безнадежное для пришельцев. Земли здесь мало, и она замешана на крови. Да и много ли увидишь через прицел? А мне вот повезло другой Афганистан посмотреть. Задолго до их революции. Еще при последнем короле, Захиршахе.

Загадочное место. Родина огнепоклонников, центр буддизма, святыни мусульман, в конце концов, последнее прибежище хиппи. Как государство Афганистан молод – двести сорок лет. А вокруг – память сорока веков. Постоянно завоевывали, но никто не покорил. Древние персы, греки, потом монголы, арабы – все отметились. Разрушали, строили и опять сносили до основания! Англичане – мазок в истории, а мы и того не оставим. Прошли, как дождь слепой, а жаль! Может быть, вернетесь сюда туристами, лет через двадцать. Много интересного можно увидеть.

Дружный смех покрыл последние слова Аллахвердиева.

– Туристами? Завтраком туриста для «духов»! Развешают на тутовниках по дорогам!

– Зря вы так, – поморщился Акбар. – Потянет вас к этим местам. Вот немцы, те, что на Курской дуге были, в очередь стоят на Прохоровском поле побывать.

– Конечно, тянет собак на свою блевотину!

– Да с немцами понятно, цари, после Петра – чистокровные арийцы. За своим, можно сказать, шли. А кто нас сюда определил? Неужто не нашлось умного человека? Ведь понятно было, что обломится.

– Был такой человек, – поднялся Горшенев. – Именно здесь его помянуть самое место. Только сразу скажу: я не знаю, почему его предсказаний, предупреждений не учли. Вроде грамотные… Да не в том дело, просто очень интересная, загадочная судьба.

ГЕНЕРАЛ СНЕСАРЕВ

Вот, представьте себе: человек годы провел на Памире, в Индии, владел четырнадцатью языками, сотни работ написал по Средней Азии, если такой человек говорит, что Афганистан не следует завоевывать, поскольку удержать его невозможно, стоит прислушаться? Так ведь не просто упоминает! Доказывает, по полочкам раскладывая! И если у нас так любят героев, то вот вам ко всему и Георгиевский кавалер, и Герой Труда, один из первых в СССР! А звали его Снесарев Андрей Евгеньевич. И вот какая судьба.

В 1888 году он окончил Петербургский университет с золотой медалью. Все прочат блестящую карьеру математика, профессуру. А Снесарев уходит в военное училище. Через год – подпоручик, и семь лет тянет лямку пехотного офицера. Вдруг начинает заниматься, очень серьезно, оперным пением, и его приглашают петь в Большой театр. Продолжает военное образование в академии Генерального штаба и заканчивает курс по первому разряду. Все, кажется, столичная жизнь обеспечена, а его в Туркестанский военный округ на должность старшего офицера по поручениям.

И вот тут многое проясняется: служба-то началась с военно-дипломатической миссии. Памир, Индия. Непрост этот штабс-капитан, если его на обед приглашает вице-король Индии лорд Керзон, да еще просит спеть.

Теперь считаем годы: родился в 1865-м, университет окончил в 1888-м военное училище – через год. Семь лет службы – это уже 1896-й. Три года академии Генштаба. В Туркестан назначают в 1899 году. А в 1904-м подполковник Снесарев – востоковед с европейским именем, владеющий четырнадцатью языками. Когда успевал, если сам все углы на Памире, в Кашгаре прошел? Ну, хорошо, языки, а труды? Книги, статьи? И ответ у меня один – талантливому человеку Шамбала свои секреты открыла и над ним свою защиту держала.

Считайте: во время Брусиловского прорыва дважды ранен и контужен, после революции, когда офицеров на штыки поднимали – его солдаты избрали командиром корпуса. В Гражданской войне участвовать не пожелал, но когда немцы пошли в наступление, принял Северо-Кавказский округ и тут, при обороне Царицына, столкнулся с Ворошиловым и Сталиным. Едва выхватили из-под расстрела, уже приговорен был по всей форме! В 1919 году Снесарева назначают начальником академии Генштаба РККА, правда, через год отстраняют, понятно, царский генерал. А дальше еще загадочней: через семь лет ему присваивают звание Герой Труда, а в тридцатом году приговаривают к расстрелу, но заменяют Соловецкими лагерями, десятью годами. Кто мог заменить? Догадываетесь? Через четыре года освобождают и до самой его смерти в тридцать седьмом блокируют любые контакты с внешним миром. Нет такого ученого Снесарева – есть прощенный, условно-досрочно освобожденный враг народа.

А вывод по Афганистану у него был вот какой: сам по себе, без намерения взять Индию, он никакой ценности не имеет. Хотите иметь войну лет на шестьдесят вперед – воюйте афганцев. А привлечь их можно, только поддерживая в борьбе против любых захватчиков. Другими словами – крест на мировой революции на всем Востоке. Есть, правда, еще одна загадка.

В девятнадцатом году Афганистан заявляет о независимости, и англичане организуют экспедицию с двух направлений. Через Пенджаб на север и через Мерв на Герат. Именно в это время Снесарев вновь появляется в Туркестане. В Афганистан идет через Термез оружие, золото, аэропланы. В Кабуле под турецкими именами появляются наши советники, в тылу у англичан поднимается пуштунское восстание, их экспедиционный корпус громят под Мервом. Кстати, его знаменитый «Авганистан» впервые и прочитан в виде лекций в Ташкенте, хоть потом про это и умалчивалось. Писали, что это были лекции для слушателей Академии РККА.