ОНО - Стивен Кинг

— Ннннне настоящее, — сказал он Стэну, всем им. — Ппросто фффальшивка. Как ммммаска на Хэллуин.

— Для тебя может быть, — сказал без выражения Стэн. Его лицо оставалось испуганным, он явно был в шоке. — Но если бы я попробовал сделать это, может быть, ничего бы не получилось. Потому что… у тебя брат, Билл, а у меня нет никого.

Он посмотрел вокруг — сначала назад, в сторону гостиной, которая теперь как бы скрылась в плотной бурой дымке, такой густой, что они едва могли видеть дверь, через которую они входили в эту прихожую, освещенную, но все равно пугающую, все равно безумную. Эльфы кривлялись на рваных обоях под гирляндами роз. Солнце смотрело из стекол окон в конце прихожей, и Бен знал, что если они спустятся, они увидят мертвых мух… еще разбитые стаканы… а дальше что? Доски пола разойдутся, сбрасывая их в мертвую темноту, где пальцы-крючья ждут, чтобы схватить их? Стэн был прав, Боже, зачем они пришли в Его логовище без ничего, кроме двух глупых серебряных шариков и рогатки?

Он видел, что паника Стэна передается от одного к другому, как огонь по траве, раздуваемой порывом ветра; паника росла в глазах Эдди, она скривила рот Бев в гримасу боли, заставила Ричи держать очки обеими руками и озираться вокруг, как будто где-то рядом прячется сам дьявол.

Они были на грани бегства; просьба Билла держаться вместе была почти позабыта. Они слышали, как паника стучится им в уши. Как будто Бен слышал мисс Дэвис, помощника библиотекаря, читающую малышам: «Кто это топ-топает по моему месту?» И он увидел их, малышей, детишек, наклонившихся вперед, их лица, спокойные и серьезные, их глаза, отражающие вечное очарование сказки: будет ли чудовище побеждено… или оно сожрет свои жертвы?

— У меня ничего нет! — всхлипывал Стэн Урис, и он казался очень маленьким — таким маленьким, что мог проскользнуть через одну из трещин в дощатом полу прихожей, проскользнуть, как письмо. — У тебя есть брат, а у меня нет ничего!»

— У тебя есть! — закричал в ответ Билл. Он схватил Стэна, и Бен подумал вдруг, что он ударит его, и взмолился про себя: «Нет, Билл, пожалуйста, ты ведь не Генри; если ты сделаешь это. Оно убьет нас всех прямо сейчас!»

Но Билл не ударил Стэна. Он грубо повернул его и вырвал книжку из заднего кармана джинсов.

— Не лапай! — закричал Стэн, начиная плакать. Другие стояли ошарашенные, прижавшись друг к другу, подальше от Билла, чьи глаза, казалось, по-настоящему горят. Его лоб светился, как лампа, и он держал книгу и протягивал ее Стэну, как священник протягивает крест, чтобы изгнать вампира.

— У тебя ееесть твои пппти…

Он поднял голову вверх, сухожилия на шее вытянулись, кадык, как наконечник стрелы, вонзился в его горло. Бена наполнили страх и жалость к своему другу Биллу Денбро, но одновременно и чувство удивительного облегчения. Сомневался ли он в Билле? Разве они сомневались? Кто-нибудь из них? Билл, скажи, правда?

И так или иначе, Билл сказал.

— У тебя еесть тттвои ппптицы! Твои ппптицы! Он решительно протянул книгу Стэну. Стэн взял ее и посмотрел на Билла, не говоря ни слова. На его щеках блестели слезы. Он так сильно сжал книгу, что пальцы побелели. Билл посмотрел на него, потом на остальных.

— Ппппошли, — сказал он снова.

— Разве птицы подействуют? — спросил Стэн. Его голос был низким и хриплым.

— В водонапорной башне они же сработали, правда? — спросила его Бев, Стэн неуверенно посмотрел на нее. Ричи ударил его по плечу.

— Давай, Стэн, — сказал он. — Ты мужик или мышь?

— Я, должно быть, мужик, — с дрожью в голосе сказал Стэн и вытер слезы с лица тыльной стороной ладони. — Насколько я знаю, мыши не гадят в штаны.

Они засмеялись, и Бен мог бы поклясться, что он почувствовал, как дом отступает от них, от этого их дружного смеха. Майк повернулся.

— Та большая комната. Комната, через которую мы только что прошли. Смотрите!

Они посмотрели. Гостиная была теперь почти черной. Не было дыма или какого-либо газа; была просто чернота, сплошная чернота. Воздух лишился своего света. Чернота, казалось, накатывает и окутывает их, когда они смотрят в нее, соединяется, липнет к их лицам.

— Пппошли.

Они отвернулись от темноты и прошли в переднюю. Из нее открывались три двери, две — с грязными белыми фарфоровыми ручками, в третьей на месте ручки осталась лишь дыра. Билл взялся за первую ручку, повернул ее и распахнул дверь. Бев шла за ним по пятам, подняв рогатку.

Бен отступил, уверенный, что остальные делают то же самое, столпившись за Биллом, как напуганная стайка. Это оказалась спальня, в которой не было ничего, кроме запачканного матраса. Из него торчали ржавые воспоминания о былых пружинах. За единственным окном комнаты кланялись и качались подсолнухи.

— Ничего нет… — начал Билл, а затем матрас начал раздуваться и ритмично дышать. Внезапно он треснул прямо посередине. Из него стала сочиться черная липкая жидкость; пачкая матрас, она лилась по полу по направлению к дверному проему. Она извивалась, как веревка.

— Закрой ее, Билл! — закричал Ричи. — Закрой эту чертову дверь!

Билл с силой захлопнул ее, посмотрел на них и кивнул.

— Пошли.

Он едва дотронулся до ручки второй двери — двери на другой стороне узкого прохода, — как за ее деревянной панелью послышалось мощное жужжание.

Даже Билл отпрянул от этого все усиливающегося нечеловеческого звука. Бен почувствовал, что звук может свети его с ума; он вообразил гигантского сверчка за дверью — как из фильма, где радиация создала насекомых огромных размеров, — «Начало конца», что ли, или «Черный скорпион», или фильм с насекомыми в канализационных стоках Лос-Анджелеса. Он не смог бы убежать, даже если бы этот жужжащий жуткий ужас расщепил панели двери и начал ощупывать его своими огромными волосатыми лапами. Он смутно слышал, как рядом с ним хрипит и задыхается в кашле Эдди.

Звук нарастал толчками, хоть и оставался жужжащим. Билл сделал еще один шаг назад, теперь уже у него в лице не было ни кровинки, глаза вытаращились, губы казались пурпурным шрамом под носом.

— Стреляй в него, Беверли! — услышал Бен свой крик. — Стреляй в него через дверь, стреляй до того, как он схватит нас!

К грязному окну в конце коридора тяжелой давящей массой прилипло солнце.

Беверли поднимала рогатку, словно во сне, по мере того, как вопль-жужжание становился громче, громче…

Но перед тем, как она смогла оттянуть резинку рогатки назад, Майк закричал:

— Нет! Нет! Не надо, Бев! О, Боже! Подожди! — и он, нервно рассмеявшись, рванулся вперед, схватился за ручку, повернул ее и распахнул дверь. Она свободно раскрылась с коротким скрежещущим звуком. — Это трещотка! Простая трещотка, вот и все, — то, чем пугают ворон!