Лапшевня бабули Хо – II: Лестница из черепов - Дмитрий Богуцкий

— Вы чего вздумали? Кровь на моём этаже пустить⁈ — рявкнула тётка.

— Они сами! — пискнула Дзянь.

— Здравствуйте, госпожа Шушун, — коротко поклонилась Сян.

— А, Сян… привет… Это ты их так? — краник грелки тут же поник, а огонь синего шаоданя погас. — Какими судьбами? Ты же уволилась?

— Мы пришли… проведать некоторых больных.

— А ну брысь! — скомандовала госпожа Шушун циановым, те покорно разошлись по стенкам, освободив коридор для прохода. — К кому? К Бычаре, небось? К нему тут все на поклон ходят. Он тут, в палате.

— У него мы уже были. Нас интересуют трое… Ю, Шан и Пенг.

— А, рокеры эти. Троица. Сейчас проведу… И как вы сюда пробрались? Через неотложку, наверное?

Сян виновато кивнула.

— Халатики только вернёте потом, как выйдете? И вот это…

Стетоскоп тут же был изъят. Жаль, а то я уже начал к нему привыкать. Пока шли, я спросил:

— Я прошу прощения, кто вы по должности и чину? Сян вас не представила.

— Я в этом зоопарке смотритель. Старшая медсестра-хозяйка, — оскалилась тётка. — Уж двенадцать лет как, ещё до всего этого самого.

— Как вы выжили? После оккупации циановыми? — Дзянь набралась наглости и спросила, а потом взглянула на клизму и сама же и ответила. — А-а… понятно.

— Так сказать, лечебными процедурами и добрым словом можно сделать куда больше, чем просто добрым словом. А ну-ка посторонись!

Итак, мы оказались на нужном этаже. При помощи госпожи Шушун подвинули щуплого охранника и оказались в палате, где лежали Ю, Шан, Пенг и какой-то абсолютно-безумный дедок, бормотавший о динозаврах.

Пенг был хуже всех — лежал под ИВЛ, весь в гипсах, бинтах и аппаратах Елизарова.

Ю тоже был изрядно потрёпан, прикинулся чучелком Ильича и лежал не шелохнувшись.

А Шан сразу вскочил с места. В глазах прочитался испуг — он понимал, что теперь никакого Потрошителя на помощь не придёт. Но, надо отдать должное крепышу, он тут же встал в боевую стойку, прикрыв своих сотоварищей — хотя голова и руки были в бинтах.

— Чего припёрлись? А ну валите!

Госпожа Шушун взмахнула шлангом клизмы, и он тут же покорнейше опустил кулаки. Я стоял сбоку и наконец-то понял, в чём дело. Под густым париком во лбу у старшей сестры-хозяйки вспыхивал огонь пурпурного шаоданя.

— Ладно, ладно, — вдруг забормотал Шан и присел на кровать.

— У тебя должок, приятель, — сообщил я. — И у твоих сотоварищей.

— Это был честный бой!.. — начал он, но тут же осекся. — Ну, почти… честный.

— Нифига не честный! — воскликнула Дзянь. — Если бы мы знали, что бой будет настолько неравным и настолько опасным, мы бы не стали проводить бой в такой ненадёжной арене! А так — вы всё разгромили и залегли на дно. Мы требуем сои…соинвестирования в восстановлении инфраструктуры!

Шан нахмурился.

— Хрен-то там мы восстановим! Этот парень опасен. У него красная чакра! Мы должны были это сделать! Ради справедливости и всегородского баланса.

— Это правда? — спросила госпожа Шушун, напрягшись. — Про чакру?

— Полнейший бред, — бросила Сян.

— Неправда, — вскинулся Шан.

— Что за глупость! — синхронно ответили мы трое.

— Кто вам такое сказал? — спросила Сян троицу. — Кто навёл на Чана, Потрошитель?

— Тао, — пискнул со своей кровати Ю. — Это он!

Честно говоря, я даже облегчённо вздохнул. Ясно, что если бы Чжао знал про меня — ни за что не помог, но он не знал, что за Великолепным Чаном, избившим лучших бойцов Циановых, скрывается его брат. Но его запросто могли ввести в заблуждение. Тогда тогда возникал другой вопрос…

— Объясни, Свиная Котлетка Шан, — продолжил я допрос. — Каким боком вы заставили Потрошителя…

— Погоди, как ты сказал? — Шан неожиданно вскочил с места. — Как… «Свиная Котлетка»⁈

Я снова напрягся, готовясь драться, а заодно напряг память. Откуда всплыло такое прозвище? Явно откуда-то из глубины подростковой памяти моего реципиента… Но додумать я не успел: в следующий миг произошло то, чего я менее всего ожидал.

Шан набросился на меня и… стиснул в крепких но теплых объятиях. Фига се поворот!

— Так это же ты! Ты малыш Чан! Который жил, где сейчас «Лапшевня»! Ты, мать, твою, живой! Это ты такое прозвище придумал! А мы думали, что он помер! — заорал он моим девчонкам, а потом соратникам на койках. — Я же говорил! Ю, слышишь⁈ А это он!

— Чего?… — Ю откинул одеяло, под которым до сих пор прятался, и вперил в меня свои затёкшие глазёнки. — Тот самый Чан Гун?

— Тот самый! Наш однокашник! Которого мы прямо перед Катастрофой отмутузили! Помнишь, всей толпой! Я ещё там, у Лапшевни сказал — кого-то напоминает, а вы не верили!

— Да отпусти же меня, Свиная Котлетка Шан! — я с трудом высвободился из объятий толстяка.

— Нет, ты всё равно брось меня так обзывать. Обидное прозвище! Но ты живой!…

Меньше всего я ожидал, что встреча с моими заклятыми врагами детства обернётся трогательной встречей с детства старыми друзьями. Госпожа Шушун при виде трогательной сцены пробормотала что-то вроде «ну, я пошла» и тихонько скрылась. Допрос же теперь перевернулся с ног на голову, и Ю включился в диалог, и оба засыпали меня вопросами. Кажется, даже контуженный Пенг пытался что-то пробубнить через маску, но я не расслышал.

— Где ты был всё это время⁈

— Где пропадал⁈

— Блин, нам реально стрёмно было — думали, мы тебя избили, а ты на следующий день в Потоке помер!

— Я же говорила, что хорошо, что ты встретил друзей детства, — усмехнулась Сян. — Но вопроса про долг