Иранская мина - Александр Александрович Тамоников

– Гениально, Боря! – рассмеялся Шелестов, но потом поправился: – Я, если что, о твоих гипотезах, а не о запросе. Конечно же, запрос мы послали. И хорошо, что ты вовремя приехал. Сегодня как раз получен ответ из Москвы. Платов считает, что мнение французского журналиста обоснованно. Его источники в Лондоне не отрицают возможности подобного поведения Дженнифер Ривз. Причем Платов не ставил конкретную задачу своим источникам оценить именно эту особенность ее поведения, но получил именно факты тщательно скрываемой неверности. Причем с лицами высшего света, неординарными лицами из области политики и сфер влияния. Платов не может достаточно обоснованно склониться ни к той версии, что Дженнифер Ривз работает на британскую разведку или контрразведку, ни к той, что это ее личные наклонности, не имеющие отношения ни к политике, ни к разведке.

– У нас только один выход…

– Именно, – засмеялся Шелестов. – Мы установили за ней очень плотное наблюдение. Спасибо, Борис, что подтвердил наши подозрения. Конечно, передавать благодарность твоему американцу не стоит, лучше вообще сделать вид, что он ничего тебе не говорил. Кто его знает, что там может сложиться в его американской голове – взбредет ему убрать тебя как опасного свидетеля его пьяной болтовни, он ведь выдал тебе служебную тайну. Так что осторожнее там со Смоллом.

Машины выезжали из английского посольства редко. И это понятно – не то время для активного культурного или иного обмена. Торговые дела, разумеется, ведутся со страной, в которой находится дипломатическая миссия, но чаще всего местные деловые люди приезжают к английским партнерам.

То, что этот человек наблюдает за посольством или чего-то ждет, Буторин понял сразу. Слишком часто иранец средних лет и непримечательной внешности бросал взгляды в сторону ворот. И вот ворота открылись, через них выехала легковая автомашина и сразу свернула в сторону центра. Иранец снова встал у стены, бросая ленивые взгляды по сторонам.

Виктор достаточно долго проработал в разведке, чтобы научиться понимать язык жестов, человеческого тела. И сейчас, наблюдая за этим иранцем, Буторин хорошо видел, что тот в ожидании, а ожидание это направлено на выезд с территории британского посольства. Что произойдет, когда он дождется нужную машину? Ведь он ждет именно машину, и именно в этом месте она должна проехать мимо него. Значит, будет контакт. Буторин отметил, что место это неудобно для того, чтобы посадить человека в машину, это раз. Второе – облик и одежда иранца не соответствуют облику человека, которого без подозрения со стороны возможного наблюдателя можно посадить в посольскую машину. Напрашивается единственный вывод, что из машины иранцу передадут информацию в виде свертка или контейнера с неизвестным содержимым. Для этого место вполне подходящее. Из окна машины что-нибудь бросят на дорогу, человек поймает, и все. «Контакт» состоялся.

«Эх, мне теперь надо быть поближе к нему», – сокрушенно покачал Буторин головой. Только вот уж больно наблюдателен этот тип. Расстояние с ним не сократишь незаметно.

Когда Виктор придумал, как подойти еще ближе к подозрительному иранцу, из ворот посольства снова выехала машина. На это раз она двинулась прямо, к извилистому участку улицы, которая постепенно поднималась и уходила в старый город. Буторин сразу понял, что не успеет перейти на другую сторону улицы и не броситься в глаза иранцу или тем, кто едет в машине. Он замер за круглой тумбой с афишами и стал смотреть.

Иранец явно с облегчением увидел нужную машину. Он выждал с минуту, потом пошел по краю дороги вверх по улице. Машина быстро догнала мужчину, заметно сбавила скорость. Голова иранца скрылась за корпусом машины и тут же появилась снова – он что-то подобрал с земли! Машина проехала мимо мужчины и скрылась за поворотом, а иранец, сунув что-то под отворот своей кепки, поспешил вверх по улице. Все произошло очень быстро и не вызвало бы ни у кого недоумения или вопросов. Если специально не следить, невозможно догадаться, что произошло.

Буторин, прикрываясь редкими прохожими и сняв с головы шляпу, торопился за иранцем и очень боялся потерять его из вида, опасаясь, что тот шмыгнет в какой-нибудь двор, в какую-нибудь дверь и потом его уже будет не найти. «А ведь „посылка“ совсем маленькая, – думал Виктор, сворачивая следом за иранцем на следующей улице. – Может, и не пакет даже, а всего лишь записка, клочок бумаги».

Иранец несколько раз довольно неуклюже «проверился» и поднялся по камням к разрушенному зданию. Здесь было что-то вроде старой крепости или дореволюционной мануфактуры. Какие-то заваленные битым камнем пустыри, стены без крыш, дверные и оконные проемы с остатками сгнивших дверей и окон. Хорошо, что обломки камней были большими. По мелкому крошеву, по щебню, невозможно идти беззвучно. Здесь Буторин почти нагнал иранца. Ему даже удавалось идти параллельно незнакомцу, прячась за стенами и большими камнями. Интуиция подсказывала оперативнику, что иранец идет на встречу.

«Удача!» – думал Буторин и сам себя осаживал, стараясь избегать ликующих эмоций. Еще ничего не известно, радоваться рано. Он вообще в этой азиатской стране чувствовал себя крайне неуютно. Никогда еще ему не доводилось работать в таких странах. Сказывался недостаток опыта. Но сейчас ситуация была простая. Нужно просто понять, что передали иранцу из дипломатического автомобиля, куда он идет и зачем. Встреча? А с кем? Скорее всего, с англичанином. И иранец, видимо, британский агент.

Буторин крался как кошка, ступая мягко и почти неслышно. Сегодня было холодно, ветер дул с гор. Виктор представил, какая жара стояла летом, и поморщился. Летом он бы крался, обливаясь потом, и рубашка противно прилипла бы к спине. И кобура под мышкой натирала бы кожу.

Сунув руку под пиджак, Буторин положил руку на пистолет и прислушался. Кажется, пока никаких посторонних звуков. Хотя засады так и устраиваются – беззвучно.

Куда же идет этот человек? Здесь место просто отличное для тайной встречи.

И тут раздался голос. Буторин не понял, на каком языке говорили, но сразу прижался к стене и весь превратился в слух. Вот покатился камешек, хрустнула под ногой ветка кустарника, которым тут все поросло. Снова голоса. Кажется, говорили на фарси. Буторин успел нахвататься основных слов и выражений на этом самом распространенном в Иране языке и теперь кое-что понимал. И тут опять что-то хрустнуло, посыпались камни, и хрипловатый резкий голос выругался по-немецки. Ах, вот оно что! Буторин стиснул зубы и злобно оскалился, как зверь, почуявший добычу. Значит, из английской дипломатической машины действительно выбросили