И снятся белые снега… - Лидия Вакуловская

Она вынесла оттуда большую лейку и тяжелый, свернутый кольцом шланг, бросила шланг на землю и, взяв его за конец, поволокла к крыльцу, где находилась колонка. Сперва она наполнила водой лейку, потом закрутила кран и стала натягивать шланг на кончик поржавелой трубы. Словом, готовилась поливать сад и цветы.

В этот жаркий предполуденный час улица, на которой жил Юра, была пустынна. Только какая-то дворняга, спрятавшись от жары и густую тень липы, каталась в песке и разгребала его лапами, точно задалась целью вырыть когтями прохладную яму и упрятаться в ней.

Но вот хлопнула калитка, появилась пожилая женщина с пустыми ведрами, пошла к колонке, находившейся в конце недлинной улицы. Стукнула другая калитка, вышла другая женщина, тоже с пустыми ведрами. А из-за угла показалась еще одна женщина — явно не местная. Женщина была молодая, с высокой прической, в легком серебристом платье, в серебристых босоножках. В одной руке она несла тяжелый чемодан, в другой — тяжелую кожаную сумку. Рядом шла белокурая девочка лет четырех, прижимала к себе большую куклу, такую же беловолосую, как сама.

У колонки женщина остановилась, поставила на землю чемодан и сумку, о чем-то спросила местных женщин, набиравших воду.

Женщины стали отвечать приезжей, показывать руками на противоположный конец улицы. Молодая женщина покивала им, сбросила босоножки, постучала их друг о дружку, вытряхивая из них песок, надела босоножки, взяла свои вещи и дошла дальше.

Местные женщины, глядя ей вслед, быстро-быстро заговорили меж собой, всплескивая руками и прижимая их к груди. И так разговорились, что не видели, как вода, переливаясь из ведра, разливается лужей у их ног.

Заметив женщину с девочкой, дворняга лениво тявкнула на них. Женщина испуганно остановилась и бросила к ногам свою ношу, но когда собака опять стала мирно кататься в песке, женщина снова подняла чемодан и сумку. А девочке понравилась собака.

— Песик, песик, идем с нами! — позвала она и побежала к собаке.

— Не смей, она укусит! Беги сюда, — остановила женщина девочку.

Девочка послушно вернулась к женщине, и они снова медленно побрели по улице.

Соня поливала из шланга деревья и цветы, когда открылась калитка и во двор вошла женщина с чемоданом и сумкой, пропустив вперед белокурую девочку.

Женщина поставила на землю вещи, прикрыла калитку, настороженно огляделась вокруг и, взяв за руку девочку, направилась по дорожке к дому, не видя за деревьями Соню.

Соня бросила шланг на вскопанную под яблоней землю, вышла на дорожку. Увидев ее, женщина остановилась, по лицу ее скользнула болезненная улыбка.

— Здравствуйте, — несмело проговорила она. — Скажите, здесь живет Юрий Воронков?

— Юра? Здесь… Здравствуйте, — ответила Соня. — Но его нет дома. Он уехал до вечера.

— А вы… хозяйка? Он у вас на квартире? — с той же нерешительностью спросила женщина.

— Нет, я… Я не хозяйка, — смутилась Соня.

— А дома хозяева? — спросила женщина.

— Нет, они здесь не живут. Здесь один Юра живет. Это дом бабушки Гусыниной, но ее сын к себе забрал. А дом милиция для своих сотрудников арендует, — объяснила Соня.

— Так вы, наверно, помогаете Юре по дому?.. Вы нам с Маринкой позволите умыться? Мы трое суток в дороге. Из Архангельска — самолетом, от Москвы — поездом…

— Ой, конечно!.. С приездом вас! — внезапно обрадовалась Соня. — Сейчас принесу ваши вещи…

— Что вы, что вы, я сама, — остановила ее женщина и пошла к калитке за вещами.

Соня подхватила на руки белокурую девочку.

— Пойдем, Маринка, пойдем мыться!.. — понесла она ее к крыльцу. — У нас водичка в бочке теплая, солнышко нагрело. Сейчас корыто принесем, выкупаем тебя… Только посиди минутку…

Она посадила девочку на скамью у крыльца, метнулась в дом, вынесла оцинкованное корыто и полотенце, поставила корыто на траву под вишней, схватила ведро, зачерпнула воды из деревянной бочки, вылила в корыто. Женщина принесла к крыльцу свои вещи, пристроила их возле скамьи. Выливая в корыто второе ведро воды, Соня обернулась к женщине и, сияя улыбкой, сказала:

— Вот Юра обрадуется, что к нему сестра приехала! Я вас сперва не узнала, а потом вашу фотографию вспомнила.

— Вы что-то путаете, — сказала женщина. — Я жена его. А это его дочь. — Она взяла на руки девочку, спросила: — Ты к кому. Маринка, приехала, к папе Юре? Ну, скажи тете: «Я приехала к папе Юре».

— К папе Юре приехала!.. Я к папе Юре! — повторила девочка и, озорничая, зашлепала ладошками женщину по щекам.

Соня опустила ведро и оцепенела. А женщина, не замечая ее состояния, говорила девочке:

— Скажи, дочурка, тете: «Пока папы нет, мы приведем себя в порядок, а когда он придет, мы с ним поговорим и он нас поймет». Он должен нас понять, правда, Маринка? Папа Юра добрый, хороший…

— Папа добрый!.. Юра хороший! — повторяла девочка.

— Скажите мне честно… это между нами… у него здесь никого нет? Никакой женщины? — спросила она Соню.

Но тут Маринка плаксиво сморщилась, что-то зашептала женщине на ухо, и та быстро понесла девочку за дом, снимая с нее трусики.

Выпало из Сониных рук ведро, она рванулась к дому. И тут же появилась с распахнутым чемоданчиком, побежала к калитке, на ходу закрывая его.

Когда женщина с девочкой вышли из-за дома, Сони во дворе уже не было.

— Смотри, доченька, сколько у папы яблок! — показала женщина на деревья. — А какие большие цветы!.. Давай нарвем букетик.

Она остановилась возле хризантем, высоким частоколом обрамлявших дорожку, стала ломать неподатливые волокнистые стебли. И тут же испуганно попятилась: из сада под ноги ей мутным потоком хлынула вода, растекаясь по дорожке.

— Девушка, где вы? — позвала она Соню, идя к крыльцу. — У нас потоп!

Увидев надетый на колонку шланг, убегающий в гущу сада, она проворно закрутила кран. Потом пошла по ступенькам в дом, громко говоря:

— Девушка, как вас зовут? Представляете, нас чуть не затопило!

А на улице в это время, у большой колонки с массивной трубой, стояли с ведрами женщины и, набирая воду, разводили свои привычные тары-бары-растобары.

— Гляньте, никак уезжает! — увидела одна из них Соню.

— А он где ж? — изумилась другая.

Они умолкли, когда мимо проходила Соня, но едва она прошла, снова громко заговорили:

— Ой, бабы, лица на девке нету!..

— Говорю вам: жена к нему с дитем явилась!..

— Или она тебе докладывала, что жена?

— Да я по виду определила, по наружности…

— А я так, ей-богу, понимала, что он холостой.

— А как же — холостой! Вон у Фени с почты спроси. Шестьдесят рубликов каждый месяц слал. Кому ж, как не ей?

— Выходит, одна жена — в дом, а другой — отставка?

— Какая это жена? Видала, — пулей выскочила?

Соня слышала слова женщин и ускоряла, ускоряла шаги.

На станции, на первом пути, стоял товарняк. Дверь одного из вагонов была приоткрыта, из нее высовывались морды ревущих коров.

От тепловоза к вокзалу шел дежурный в красной фуражке. За ним вприпрыжку спешил пожилой дядька с обвислыми усами, говорил:

— Товаришок, слухай сюды! Я тоби человечьим языком кажу: их доить надо, а напарниця моя, Фроська, в Житомире отстала… В промтоварный, чертова баба, побита… Слухай сюды, не отправляй!

— Как я могу не отправлять? У меня график, соображаете? — невозмутимо отвечал дежурный. — Через десять минут скорый прибывает, а вы тут своими коровами!

— Та якие воны мои? — отвечал усатый. — Меня государство уполномочило в Иркутск доставить. Воны для приживления на северной земле направлэни. Шоб люды и там молоко пылы.

— Я тоже человек государственный, не на дядю работаю. Соображаете, что на линии произойдет?

— Соображаю, голубчик, а як же ж… Слухай сюды, отцэпы вагон, пока Фроська догоныть…

— Да вы что, соображаете? У меня маневрового паровоза нет, тупика свободного нет. Чем я вас и куда отцеплю?

— Слухай сюды! Воны ж нэ доени, по дороге вагон разнэсуть…

— Так доите, доите их, черт возьми!.. Отправляю!..

Дежурный поднял металлический круг.

— От люды!.. От чертова Фроська! — беспомощно прокричал усач и вприпрыжку припустил к вагону, в котором во всю мочь ревели коровы.

Соня, слышавшая препирательства усача с дежурным, бросилась за ним.

— Дяденька, возьмите меня!.. — подбежала она к вагону. — Я подою.

— Дочечка!.. Родненькая! Ох ты ж, моя пташечка!.. — возрадовался усатый. — Скорей залазь!.. — подсаживал он Соню в отходивший товарняк.

Вечером в открытую дверь вагона-коровника заглядывала пылающая луна. Постукивали колеса бегущего состава, покачивался вагон. На полу лежали коровы, шумно чавкали, жуя сено. Возле двери тускло светил фонарь «летучая мышь», стояли бидоны с молоком. У бидонов на раскинутом кожухе сидели Соня и усатый дядечка.