Зов Атлантиды - Йон Колфер

— А еще он стал параноиком. Никому не доверяет. — Дворецки повесил голову. — Даже мне.

Джульетта бросила голыш далеко от берега.

— Судя по твоим словам, Артемис нуждается в помощи.

Дворецки кивнул.

— А ты? Тебе немало пришлось пережить за последний час.

Джульетта провела ладонью по земле, собирая голыши в горсть.

— Что? Ты имеешь в виду то, как на нас ополчилась толпа загипнотизированных болванчиков? И то, как я вдруг вспомнила о существовании волшебного народца? Эти-то мелочи?

Дворецки недовольно заворчал. Он забыл, как сестра любит насмехаться над ним и как он привык это терпеть.

— Да, именно эти мелочи. — Он ласково ткнул ее локтем.

— Не беспокойся обо мне, братец. Я современная женщина. Сильная и сообразительная. Слышал о таких?

— Все понял. Ты справляешься, да?

— Нет, братец. Не просто справляюсь, а чувствую себя отлично. Когда Дворецки вместе, никто им не помеха.

— Новые воспоминания не сводят тебя с ума?

Джульетта засмеялась, и у Дворецки сразу стало легко на сердце.

— Сводят с ума? Мы вернулись в семидесятые годы? Нет, воспоминания не сводят меня с ума. Собственно говоря, они… — она немного подумала, подбирая слова, — отлично чувствуют себя в моей голове. Нашли свое место. Как я могла забыть Элфи? Или Мульча?

Дворецки достал из кармана пару солнцезащитных очков. Оправа была несколько более толстой, чем у современных модных очков, а на дужках были установлены крошечные солнечные батареи.

— Могут пригодиться, учитывая, кто именно нас преследует.

Джульетта взяла очки двумя пальцами, и прикосновение к ним вызвало новую волну воспоминаний.

«Артемис сделал их из разобранных полицейских шлемов, чтобы мы могли видеть сквозь защитные экраны. Подземные полицейские хитры, но Артемис еще хитрее».

— Я помню эти очки. Зачем ты взял их с собой?

— Первое правило бойскаута: будь готов ко всему. Подземные жители повсюду. Не хочу случайно подстрелить одного из них или, наоборот, промахнуться.

Джульетте оставалось только надеяться, что брат шутит.

— Ты не станешь стрелять в подземных жителей, — сказала она, надевая очки.

И тут же что-то появилось в ее поле зрения, словно выскочило из тостера. Это что-то явно не являлось человеком. Оно висело на ремнях и прицеливалось каким-то толстоствольным оружием ей в голову. Одежда существа напоминала спортивный костюм, только сделанный из вязкой смолы и плотно облегавший как его болтающееся в воздухе тело, так и каждый волосок клочковатой бороды.

— Подземный житель! — закричала Джульетта в шоке. — Стреляй в эту тварь!

Многие приняли бы ее вопль за шутку. В конце концов, какова вероятность появления подземного жителя именно в тот момент, когда она наденет очки с фильтрами? Не говоря уже о том, что Джульетта славилась неуместным чувством юмора и часто сыпала остротами в моменты смертельной опасности.

Например, когда инструктор Кристиан Варли Пенроуз из академии мадам Ко сорвался с северного склона Эвереста и полетел к земле навстречу верной гибели, предотвратить каковую могла только эта худенькая девушка, Джульетта собралась и прокричала пролетавшему сэнсэю: «Эй, Пенроуз! Как насчет накинуть несколько баллов, если я тебя спасу?»

Таким образом, имелись веские причины предположить, что Джульетта, закричав «стреляй!», решила подшутить над старшим братом, но самому Дворецки это и в голову не пришло. Его учили распознавать нотки стресса в голосе, но даже не заставь его Артемис прослушать в машине лекцию в формате MP3, он отлично знал, чем отличается действительно-испуганная-Джульетта от решившей-пошутить-Джульетты. Поэтому когда сестра крикнула «стреляй!», Дворецки принял решение действовать агрессивно быстрее, чем колибри успела бы взмахнуть крыльями.

«Нет пистолета, нет стрельбы, — подумал он. — Но возможны варианты».

В соответствии с избранным вариантом он крепко схватил сестру за плечо и отшвырнул в сторону. Она заскользила по галечному берегу, пропахав плечом глубокую борозду.

«Ободрала плечо. Недели три пилить будет».

Выбросив вперед руки и используя инерцию, Дворецки с максимальной быстротой прянул вперед и вверх в попытке схватить того, кто напугал Джульетту. Оставалось надеяться только, что тварь находится в пределах досягаемости — в противном случае подземный житель, улыбаясь под забралом шлема, мог спокойно прицелиться в него.

Везение не оставило Дворецки. Он схватил что-то короткое и грузное. Что-то отчаянно сопротивляющееся и брыкающееся, будто свинья на одеяле, а также испускающее особый запах, который показался бы знакомым человеку, имевшему несчастье упасть лицом в средневековое помойное ведро.

«Узнаю этот запах, — подумал Дворецки, крепко держа существо в руках. — Гном».

То, на чем висел гном, с визгом провисло, окунув Дворецки и его извивающегося пленника по пояс в воду лагуны. Дворецки это не причинило ни малейшего вреда, он практически намотался на невидимого гнома, и прохладная вода подействовала на него освежающе, тогда как для подземного жителя в защитном костюме водные процедуры имели катастрофические последствия. В результате жесткого контакта с острыми камнями на дне заливчика камуфляжный костюм порвался, выпустив весь заряд.

Гном Плут внезапно обрел видимость.

— Ага! — воскликнул Дворецки, поднимая Плута из волн. — Гномья голова. Отлично.

Дара говорить на всех языках Плут лишился вместе с остальными магическими способностями, но достаточно долго прожил среди людей и нахватался разговорных выражений из множества наречий. В итоге он с легкостью истолковал восклицание Дворецки — неправильно.

«Гномья голова? Этот вершок собирается съесть мою голову!»

Дворецки потому так обрадовался голове гнома, что головы у гномов непропорционально большие, а у этого оказалась и вовсе гигантская — она почти равнялась голове Дворецки и венчалась шлемом.

«Надев этот шлем, я увижу то, что видел этот малыш».

Таким образом, Дворецки интересовал исключительно шлем, а не его перепуганное содержимое.

— Не дергайся, живчик, — прохрипел телохранитель, привычным движением отщелкивая запоры и сдергивая шлем с головы гнома. — Ты только что пытался подстрелить мою сестру?

Узнав слово «подстрелить», Плут опустил взгляд на свои руки и с ужасом обнаружил, что они пусты. Он выронил оружие.

Плуту, профессиональному преступнику, доводилось попадать в смертельные переделки, и он никогда не терял самообладания. Однажды он ухитрился запугать банду пьяных гоблинов, будучи вооружен только склянкой мази от ожогов и тремя бутылочными горлышками, но этот кровожадный гигант с искаженным яростью лицом и жаждой сожрать чьи-нибудь мозги едва не лишил его рассудка.

— Не-е-ет! — пронзительно завопил он. — Не кусай мозг!

Дворецки, не обращая внимания на отчаянное сопротивление и затхлую вонь от шлема, сжал головной убор одной рукой, как баскетболист — мяч.

Череп Плута остался без защиты, и гном потом клялся, будто чувствовал, как его мозг трясется, будто студень.

Когда гном оказывается в подобной безвыходной ситуации, обычно происходит следующее. Первое — гном разевает пасть и пытается прогрызть выход на свободу. Плут не мог так поступить, поскольку ему мешал капюшон костюма. Второе — испуганный гном «сбрасывает балласт». К подобному приему обычно прибегали первые авиаторы, и заключался он в выбрасывании за борт лишнего груза в как можно больших объемах, дабы поддержать полет воздушного судна. Гномы способны сбросить до одной трети веса тела в течение всего пяти секунд. Конечно, это крайнее средство, и делать это гном может не чаще одного раза примерно в десять лет. Происходит стремительный выброс рыхлых слоев жидковатого жира, проглоченного грунта и газов через отверстие, которое томские мамочки вежливо называют нижним тоннелем.

Сброс балласта является почти рефлекторной реакцией и происходит, когда частота сердечных сокращений превышает двести ударов в минуту, что и случилось с Плутом, когда Дворецки поинтересовался, не пытался ли он подстрелить его сестру. В тот момент Плут фактически утратил контроль над функциями организма и успел только крикнуть: «Не кусай мозг!» — прежде чем тело решило сбросить балласт и использовать возникшую в результате движущуюся силу, дабы убраться подальше.

Дворецки, конечно, понятия не имел о таких биологических особенностях пленника. Он просто почувствовал, как взлетает спиной вперед высоко в воздух, сжимая в объятиях реактивного гнома.

«Неужели опять?!» — подумал он. Вероятно, Дворецки был единственным человеком, кому в подобной ситуации в голову могла прийти такая мысль.

Он посмотрел вниз. Сестра быстро уменьшалась в размерах, но еще можно было разглядеть пятнышко разинутого от изумления рта. А Джульетте померещилось, будто, подравшись с одетым в блестящий костюм гномом, ее брат вдруг научился летать.