Пустая клетка - Сергей Зацаринный

– Из старых уйгуров есть кто?

– Есть. Старики. Век доживают. Дети в городе.

– Хорошее у вас местечко.

Староста побежал хлопотать о погребении, а Злат вышел во двор. Видно было. что упоминание о человеке в чёрном кафтане сильно его озаботило. Он долго рассматривал собачью цепь, ходил из стороны в сторону. Пояснил Илгизару:

– Собака по всему двору бегала. Обычно, когда бабы гостей принимают, то обязательно мужика держат для подстраховки. Вдруг не заплатит, а то и ограбит. А здесь собака. Когда гость входит, хозяйка пса держит. Потом отпускает. Если что не так, обратно из дома не выйдешь. До летнего домика тоже цепь достаёт. Значит, можно и там гостей принимать. Тот, кто её убил, видно сразу с собой отраву принёс. Иначе бы не ушёл. Хорошо всё продумал, приготовился. Что вот только он хотел выпытать у этой Шамсинур? Среди вещей явно ничего найти не пытался. Судя по описанию Туртас сюда приходил. Зачем? Если он идёт по следу двадцатилетней давности, зачем ему эта женщина, которой и тридцати то не было?

Останки хозяйки и её пса положили на одну повозку и вывезли со двора. Остался только Бурангул. Солнце уже уходило за верхушки деревьев и в закоулках начинали сгущаться сумерки. Скоро ужинать. Пока закрывали ставни Злат сходил в чулан и вернулся оттуда с мужской одеждой.

– Вот ещё что нашёл у одинокой вдовушки. Штаны с рубахой и поясом. Сапоги. Глянь, какие диковинные. Сапоги – не сапоги, а вроде как полусапожки. Я таких не разу не видел. Носки острые – торчат на полтора пальца. В таких и ходить неудобно. Да и засмеют. А кожа самая, что ни на есть дорогая. Кто же это здесь такие позабыл?

XX. Путь паладина

Заезжать в гости к водовозам Злат отказался, попросил Бурнагула лучше подвезти их неподалёку, к берегу за Булгарской пристанью. По пути старшина поведал, что его людям удалось узнать.

– Все дома обошли от того места, где он свиную ногу бросил, до самой Чёрной улицы. Никто ничего не видел. С лошадью тоже ничего. Многие ведь их на еду покупают, вот и не клеймят. Телега тоже… – долгая тишина после этих слов должна была показать полное отсутствие результата, – А вот кувшины. Они же с крышками. Вот я и решил посмотреть, что в них возили. Всего по капельке на дне, а осталось. Вино! Я, сразу велел поплотнее кувшины закрыть и к Джарказу. Кто в Сарае лучше него в вине понимает? Нюхал старик, нюхал, крышки осматривал. Сказал, что вино это из Дербента. Точнее сказать не может, но за Дербент ручается. Вино не молодое – выдержанное. Везли, видно, на корабле. Кувшины там как-то по особому запечатывают и закрепляют, следы видны. Сказал ещё, что вино такое никогда не переливают, продают прямо из кувшинов – иначе вкус испортится. Пустые потом часто возвращают.

– Значит кувшинчики взяты у кого-то, кто вином промышляет?

– Точно! Возит морем из Дербента. Я потом ещё к гончарам сходил. В один голос говорят, что это не здешняя работа. Нашёл одного армянина гончара. Он из Дербента к нам переселился. Так он тоже говорит – оттуда. Я, говорит, эту глину помесил в своё время. Из здешней такой звонкий кувшин не сделать.

– Ты все кувшины проверил?

– Обижаешь! До единого. Большинство уже давно сухие, даже запаха не осталось.

Злат попросил остановить прямо посреди дороги и спрыгнул с повозки. Когда Бурнагул растаял в вечерних сумерках, сказал:

– Пойдём Хайме искать. Ему ведь про Туртаса интереснее всего будет узнать.

И стал тихонько пробираться по едва заметной тропке среди кустов.

– Здесь разве есть постоялый двор? – пробурчал Илгизар, напоровшийся в темноте на ветку.

– Что делать ему на постоялом дворе? Хайме хочет увидеть Туртаса, а рано или поздно он появится здесь.

Тропинка спускалась к берегу реки, где у самой воды горел маленький костёр.

– Видишь вон тот корабль у берега? Ни причала, ни подступа. Это и есть «Святой Фома». Последний корабль хана Тохты. На нём он ушёл в своё последнее плавание. На нём его и привезли в Белый Дворец. Корабль поставили в затон в Сарае. Потом началась смута, команда разбежалась. Потом хан Узбек восемь лет жил в Мохши. На корабле ставили караул – сундуки, ковры, посуда дорогая там вся оставалась. Когда Узбек приехал в Сарай, что получше забрали во дворец. На корабле оставили одного сторожа. Благо жить где есть. Он тут и обитает уже тринадцатый год. Отсюда Туртас исчез двадцать один год назад. Не может быть, чтобы хоть одним глазком не пришёл взглянуть. Думаю у того костерка его и поджидает Хайме.

– Так костёр за версту видно в ночи. Не лучше затаиться?

– Зачем? Хайме прятаться незачем. Он хочет просто поговорить. Как он любит выражаться «с открытым забралом». А во тьме на ночных тропах о чём поговоришь?

У костра действительно сидел Хайме. За рекой уже совсем догорала заря и большой корабль у берега вырисовывался чёрным расплывающимся пятном.

«Чёрный корабль. Булгарская пристань по другому тоже называется Чёрной», – подумалось Илгизару. Вдруг стало как-то не по себе. Тут же всплыло: «Чёрная улица».

– Чего на корабль не идёшь? – спросил Злат.

– Трапа нет, не хотел сторожа беспокоить, – не повернув головы отозвался Хайме.

Злат рассказал о визите к Измаилу, об убийстве и достал необычные полусапожки. Хайме рассмотрел их и засмеялся.

– Когда эти длинноносые сапоги только-только начинали носить, один умный человек предсказывал, что со временем пустые люди будут соревноваться друг с другом длиной носка. Видно, его слова сбываются. Помнится, тогда их называли пулены. С тех пор прошло четверть века. Носки удлинились за это время на палец.

– Значит они издалёка, как и свиной окорок?

– Хамон. – поправил Хайме, – Эти сапоги из Италии. Не ближе.

– Будешь ждать Туртаса здесь?

– Я спрашивал сторожа. Он говорит, никто не приходил. Значит придёт.

Корабль уже почти потонул во тьме. Только огонь костра отражался в воде, плескавшейся в двух шагах. В небе загорались звёзды. Долго молчали. Видно и Злат, и Хайме были сейчас далеко, во власти воспоминаний, которые навевал это мрачный корабль во тьме.

– Ты говорил, что тебя привёл в наши края «Роман о Розе», – не выдержал Илгизар.

– А-а-а, запомнил. Я так и думал, что спросишь. Это давняя история, парень. Очень давняя.

– Так и времени много, – отозвался Злат.

– Всегда так думают. Один миг – и всё минуло. Стали тенями все, кого ты любил и ненавидел. А ты сидишь возле костра, окружённый тенями и даже порой не можешь их различить.

Хайме замолчал и молчал долго. Помешал палкой угли в костре и стал медленно говорить не сводя глаз с их мерцания.

– Мой отец был не последним человеком при дворе арагонских королей, мои предки покрыли себя славой на полях сражений. Сам я родился на Майорке, чудесном острове посреди моря, совсем недавно отвоёванном у мавров. Это был чудный край. Я был младшим сыном в семье и мне ничего не оставалось в наследство, но я готовился добыть себе самому славу и богатство. Хотя, кто в юности думает о богатстве? С младых ногтей я мечтал о подвигах, с утра до ночи учился биться на мечах, топорах, копьях, кистенях. Скакал на коне. Ко мне ходил учитель, который преподавал мне латынь. Свой путь рыцаря я начал пажом у одного из королевских сыновей. Так я и попал в состав посольства, которое должно было отправиться к отцу невесты моего принца. Кто мог подумать, что именно тогда над моей головой и повиснет странный и безжалостный рок? Только теперь, глядя назад, я понимаю это со всей отчётливостью.

Я был в поре, когда сердце уже жаждет любви и подвигов, а голова ещё верит легендам и сказкам. Невеста нашего принца была наследницей великого, но угасавшего рода де Куртенэ. В числе прочих регалий, она была наследницей Византийской империи. Той самой, которую греки называют Латинской и которая была основана после взятия Константинополя крестоносцами. Это делало юную Екатерину, а её звали Екатерина, важной фигурой в большой игре по установлению власти римского престола на Востоке. Когда-то война французов и Арагона похоронила крестовый поход, который должен был вернуть франкам Византию. Теперь, браком Екатерины и сына арагонского короля должен быть положен конец раздорам. И объединённое войско должно было двинуться на Восток.

Я был в числе представленных юной принцессе. Потом был приглашён рассказать про Майорку. Я рассказывал ей, как арагонские рыцари победоносно изгнали мавров с Пиренейского полуострова. В то время, как франки потеряли Иерусалим и все владения в Святой земле. Я обещал, что арагонские рыцари вернут ей, причитающуюся по праву корону императоров Константинопольских. Наверное, в тот миг я виделся сам себе рыцарем Тристаном, влюблённым в прекрасную Изольду, невесту своего сюзерена. Который, верный рыцарской чести, готов лучше умереть, чем признаться в этом. Я был уверен, что нашёл свою прекрасную даму, о которой столько читал в книжках и теперь осталось только воплотить мечты в реальность. И я поклялся прекрасной Екатерине, что положу жизнь за возвращение ей императорской короны.