Улыбка Мицара - Михаил Белов

Потом он не раз возвращался к этой мысли. Нерешенная проблема антимира — наследство Тарханова. Это наследство волнует ученых, оно до сих пор еще не потеряло своей психологической окраски. В одной из своих книг о научных идеях Тарханов писал не столько о тех проблемах, которые получили экспериментальную проверку, сколько о тех идеях и проблемах, которые остались в наследство от ученых старших поколений. И идеи, в свое время не подтвержденные экспериментом, опытом, выводом, больше всего волновали Тарханова. Они увлекали его своим драматизмом и устремленностью в будущее.

Козырев чертил на листе бумаги спирали. Принцип развития по спирали — принцип диалектического материализма. Когда-то Тарханов говорил, что он по спирали разгадает любую загадку природы.

«Что ж, попробуем пойти по спирали, — думал Козырев. Быть может, на каком-то завитке и раскроется тайна шаров».

Козырев прилетел в Звездный Совет в девять часов утра. Прежде чем собрать председателей комитетов, он решил повидаться с Раулем Сантосом и, не заходя к себе, направился в Комитет галактической связи.

— Мне сообщили, что осенняя сессия откладывается, — сразу же после приветствия начал Сантос. — Академик Соболев, кажется, собирается проглотить Вселенную.

— Я не понимаю его. — Козырев опустился в кресло. — То, что предлагает Совет Солнца, или, вернее, академик Соболев, противоречит всей нашей философии. Конечно, заманчиво сосредоточить людские и материальные ресурсы на переделке планет Солнечной системы. Но мне кажется, это должно быть всего-навсего текущей повседневной работой человечества. Но ведь нам следует думать и об отдаленном будущем!..

— Не вините Соболева, — остановил его Сантос. — Ничего он не затевал.

— Но тезисы Совета Солнца принадлежат ему!

— Это так. Но доклад — следствие, а причины его появления куда сложнее. Вы не замечали, какие изменения происходят в нашем обществе за последнее время?

— Я, дорогой Сантос, не социолог, а всего-навсего звездолетчик и астрофизик.

— Да, конечно. Но каждый звездолетчик в какой-то мере и философ. Как по-вашему, кто такой Чарлз Эллиот?

Козырев был озадачен вопросом.

— Почему вы вспомнили именно о нем?

— Все дело в том, что Эллиот мне кажется самым ярким представителем определенной части нашего общества. Они не хотят движения, их вполне устраивает современный уровень жизни. Зачем им Вселенная, когда на Земле почти райская жизнь. И такую же райскую жизнь можно устроить на Марсе, Венере…

— Вы считаете, что эллиоты могут остановить колесо жизни?

— Колесо истории никто не остановит, конечно, но притормозить его на время можно, и в сторону свернуть можно, что и пытается сделать Эллиот с помощью академика Соболева. На карту поставлено очень многое, и проблема выходит за пределы нормального спора. Она затрагивает многие области нашей жизни, включая и этические.

— Ты хочешь сказать, что нам следует повести широкий наступательный разговор?

— Безусловно.

Они помолчали.

— У меня есть такая мысль — вынести проблему на обсуждение народов, — сказал Козырев.

— Это так, — подтвердил Сантос. — Всенародный форум необходим.

— Обратимся к социологам, — продолжал развивать свою мысль Козырев. — Они лучше нас знают показания социального барометра. И философов следует послушать.

— Кое-какой материал может дать Нью-Йоркский институт общественного мнения. — Сантос засмеялся. — Кстати, профессор Эллиот последнюю свою книгу целиком и полностью составил по материалам этого института. Наступает по всем правилам и весьма искусно. И здесь не очень завидную роль играет академик Соболев. Я согласен с вами, в последние годы он как бы любуется своими деяниями. А самовлюбленность — щель, в которую эллиоты не замедлят вбить клин. Эллиоты, как известно, не пришельцы из чужих миров. Они выросли в нашей среде. Если хотите знать, они — теневая сторона медали, которая называется материальным изобилием. Наше общество обеспечивает человека всем необходимым — пищей, одеждой, духовной культурой. От человека требуется одно — творить, творить и еще раз творить. Я высказываю общеизвестные истины, но именно в силу этого моральное величие общества в целом и каждого человека в отдельности приобретает в наше время исключительное значение. Я бы хотел встретиться с Соболевым.

— Это нетрудно, — сказал Козырев. — А сегодня Звездному Совету предстоит обсудить тезисы доклада Соболева.

Вечер был удивительно звонкий. После слякоти и дождя, настолько частого и мелкого, будто каждая частица самого воздуха превратилась в водяную каплю, легкий мороз тонким налетом сковал лужи и основательно высушил воздух.

Игнат Лунь шел по аллее, обсаженной по обеим сторонам молодыми березками. Во всем его теле была приятная опустошенность. Почти два Месяца он не выходил из мастерской. Сколько глины перепорчено за это время? Теперь все позади. Завтра горельеф «Встреча» отвезут на осеннюю художественную выставку, и скульптура перестанет принадлежать ему. Она поступит в распоряжение зрителя. Зритель будет любить или ненавидеть ее. Но это не волновало Луня. Он должен был «выговориться», и это ему, кажется, удалось. Вот почему сегодня он чувствовал себя словно заново рожденным.

Гостиница была в двух шагах от мастерской, где так долго дневал и ночевал Лунь. В эти дни он почти не вспоминал о Шагине, который работал над новой конструкцией кибернетической машины.

В гостинице Шагина не оказалось. Он обратился в адресный стол. Кибер ответил, что Шагин Александр Петрович проживает в поселке Олимпийского конного завода Малахово-на-Дону. Нехотя поужинав, Лунь вызвал Ирму Соболеву.

— Немедленно ко мне, — настойчиво потребовала она. — С тобой хочет поговорить отец.

Лунь насторожился. Для чего он понадобился Председателю Совета Солнца? Наверное, речь пойдет о его полете к Лории?

Он поехал к Соболевым без особой охоты, несколько озадаченный неожиданным приглашением.

— Пойдем. Папа ждет, — встретила его Ирма.

Они поднялись на второй этаж. Ирма оставила его одного. Дверь бесшумно открылась. Лунь очутился в просторном кабинете. Напротив дверей висела объемная схема Солнечной системы. За нею — широкий письменный стол, за которым в глубоком кресле сидел академик Соболев. Он поднялся при появлении Луня. Это был высокий худощавый человек с черными, коротко стриженными волосами и тяжелым, энергичным, насмешливым лицом, дышавшим, на первый взгляд, могучей жизненной силой. Он молча показал Луню на кресло.

Беседа между ними завязывалась трудно, — обе стороны как бы изучали друг друга. Игнат Лунь никогда не знал за собой робости или застенчивости; не испытывал он смущения и перед этим могучим стариком. Может быть, это спокойствие Игната импонировало профессору. Вопросы, которые он задавал космонавту, как бы проверяя свои мысли, становились мягче. Книга Эллиота? Соболев не только читал ее, но и консультировал. Великолепная книга. А мнение молодого коллеги? Плохая книга? Человек вышел во Вселенную не для того, чтобы замкнуться в Солнечной системе?

По мере того как говорил Лунь, лицо Соболева принимало все более ироническое выражение. Не собирается ли молодой звездолетчик переквалифицироваться в философа? Нет? Это очень приятно. Быть может, молодой коллега точнее ответит, зачем человек вышел во Вселенную? Познать и переделать ее. Разумно, очень разумно. А с чего следует начать переделку Вселенной? Он, более старший по возрасту, считает, что следует начать с Солнечной системы. Разве молодой коллега против этого? Нет? Очень приятно, что взгляды землян двух поколений сходятся. Старшее поколение считает, что лучше заняться практической работой по переделке Вселенной, чем гоняться за призрачной, несуществующей инопланетной цивилизацией. Не пора ли вплотную заняться осуществлением идей Тарханова о диффузных цивилизациях?

Соболев широкими мазками крупного ученого рисовал будущее Солнечной системы и ближайших к Солнцу звезд. Он говорил как инженер, который видит свой проект в деталях. А детали плотно пригонялись одна к другой, и каждая сверкала всеми своими гранями.

— Нам нужны не просто талантливые люди, — говорил Соболев. — Нам нужны великие организаторы. И чем больше великих организаторов, тем быстрее мы достигнем цели. — Соболев вздохнул и опустил голову на грудь. — К сожалению, великие организаторы часто стремятся за пределы Солнечной системы и часто остаются там…

— Председатель, вы хотите сказать…

— Да, да, — перебил Луня Соболев. — Вы меня правильно поняли. Я предлагаю вам должность начальника комплексной экспедиции на Юпитер. Когда-то очень давно, в далекие молодые годы, я мечтал о преобразовании этой гигантской планеты. Там многое сделано. Физикой Юпитера, например, занимался такой выдающийся ученый, как Антони Итон — один из спутников Ритмина Тарханова. Юпитер посетили десятки экспедиций. Теперь создана подлинно научная основа для переделки Юпитера, — моя мечта получила как бы реальный фундамент. Свою мечту я отдаю вам. Вы молоды, талантливы, у вас опыт, и я верю, вы покорите Юпитер.