Улыбка Мицара - Михаил Белов

— Рубины в малахитовой оправе. Вы это сравнение искали?

— Я вам прощаю, вы женщина, — сказал он. — Рубины и малахиты — всего-навсего камни, мертвые камни. А камень — всегда камень. Камень тот же космос… А тут все живое, трепетное…

Они остановились. Листья жили. Жил каждый лист в отдельности. Вот он плавно поворачивается к солнцу. Капли сверкающего дождя скатываются к стебельку, листочек выпрямляется: смотри я какой, а ты что? И сосед тоже вдруг встряхивается и, улыбаясь солнцу свежей зеленью, отвечает: и я такой же. А в таинственной глубине, в переплетении темных ветвей искрятся ожерелья из капель. Они падают с тихим шорохом и исчезают в прелой земле. Крупные красные ягоды в зеленой оправе, свисающие на ветвях в глубине кустов, звали и манили, будто говорили: сорвите нас, сорвите.

Мадия сорвала горсть вишен и протянула Луню. Он клал ягодки в рот и далеко выплевывал косточки. Описывая крутую траекторию, они шлепались на землю и замирали.

Мадия засмеялась:

— Кто дальше, да?

Он улыбнулся синими глазами, как бы приглашая ее принять участие в детской игре. Мадия покачала головой, притянула к себе ветку, усыпанную ягодами. Потом они пошли дальше. Лунь опять заговорил о шарах.

— Лучше покажите, — предложила Мадия.

— А вы готовы пойти со мной?

— А вы сомневаетесь?

Луню показалось, что в эти слова она внесла какой-то иной, дополнительный смысл, но он не стал раздумывать над ними.

— Пойдемте! — Он поднес к глазам часы. — Сейчас самое время.

Шагина в гостинице не оказалось. Лунь взял чемодан с шарами.

— Сейчас вы увидите планету Тарханова, — сказал он. Пойдемте.

Никого не встретив, они поднялись на крышу гостиницы, в солярий. Лунь поставил открытый чемодан в угол площадки, а сам с Мадией отошел в противоположную сторону. Ждали они недолго. Началось волшебное представление. Кто-то невидимой рукой натянул над Москвой сдвоенный экран — ультрамариновый и черный. В узком пространстве между ними появились белые точки.

— Схема Млечного Пути! — воскликнула Мадия. Лунь улыбнулся, но промолчал. Экран угасал и вновь вспыхивал. Кто-то будто говорил: «В нашей Галактике много созвездий, и среди них Большая Медведица. В этом созвездии двойная звезда Мицар и Алькор. У этой двойной звезды планета с тремя спутниками…»

— Лория, — сказал Лунь.

— Почему все-таки Лория?

— Так назвал ее Тарханов.

На небе все погасло.

— Что же дальше? — Мадия посмотрела на Луня.

— Все повторится. — И заговорил задумчиво, укладывая шары в чемодан: — Странно, как меняется, если так можно выразиться, образ Вселенной, когда ты находишься в космосе. Тот образ, который ты создал на Земле из туманных представлений и фантазий, разорван в клочья и вмиг развеян. И начинай все сначала, трудолюбиво лепи из случайных находок, встреч, дрожания космических лучей иной, быть может, более точный образ. Но на какое время точный? Какая же она, Вселенная? Узнаю ли я это вообще? Иногда кажется — узнаю. Но она тут же ошарашивает тебя чем-то непредвиденным; в ней раскрывается новое фантастическое бездонье. И опять меняй образ, лепи заново, шлифуй… Где же она цельная? Как она поведет себя при новой встрече?..

Мадия слушала его негромкий голос, а перед глазами ее еще светились только что увиденные картины. Она была не только изумлена. Она чувствовала нечто большее. Как будто какой-то огромный и могучий разум указывал людям на цель, которой им необходимо достигнуть. «И все-таки адрес этой цели не полон, — вздохнула она. — Кому писать ответ? И как?»

Она сказала об этом Луню.

— Кому? — Он не удивился вопросу. — Мне тоже приходила в голову эта мысль. Ответ надо писать человеку, чье изображение запечатлено в «Шаре Тарханова».

— И для этого вы едете на Рижское взморье? Мне сообщил о будущих испытаниях академик Козырев.

— Да. Академик собирается соединить эти шары с «Шаром Тарханова».

— Любопытно!..

— Очень. Вы когда улетаете?

— Завтра.

— А сегодняшний вечер мы проведем вместе, — решительно сказал Лунь. — Вы согласны?

— Но… что мы будем делать? — вспомнив об Эллиоте, спросила Мадия.

— Танцевать.

Она засмеялась:

— Звездолетчики умеют танцевать?

— Иногда пытаются, — в тон ответил Лунь. — Решено?

Ровно в девять часов вечера Мадия в сопровождении Луня поднялась на крышу Дворца Чайковского. Здесь была, пожалуй, лучшая летняя танцевальная площадка города. Впрочем, едва ли это можно было назвать площадкой. В мягком рассеянном свете она казалась площадью, громадной и гладкой, как зеркало. Оркестр играл алькони, один из самых красивых и темпераментных танцев, созданных из гармонического сочетания мелодий и танцев многих народов Земли. В алькони каждый землянин чувствовал сердце своего народа и огромное сердце гигантского коллектива Земли, которое уже давно называлось Объединенным Человечеством.

Но едва ли думали об этом Лунь и Мадия, захваченные ритмом танца и его мелодией — богатой, смелой, по рой неожиданной, но всегда цельной… Все было хорошо вокруг: легкий ветер охлаждал разгоряченные лица, круглая луна медленно поднималась над этажами Дворца дружбы народов… И среди танцующих Мадия внезапно увидела Эллиота. Он был с высокой красивой девушкой. «Это к ней он спешил сегодня», — невольно подумала Мадия, отмечая, что в ней не шевельнулось и тени ревности. Она взглянула на Луня и поняла, что он тоже глядит на Эллиота. «Они же знакомы», — припомнила она.

Оркестр смблк. Мадия и Лунь оказались рядом с Эллиотом и его спутницей. Лунь, крепко сжимая руку Мадии, повел ее к Чарлзу.

Она ошиблась.

— Ирма! — обратился Лунь к спутнице Эллиота. — Ты вернулась сегодня? Ты хорошо танцуешь!

— Как видишь, — холодно сказала Ирма, наблюдая за Мадией.

— Познакомьтесь. — Лунь представил девушек друг другу. Веселая улыбка блуждала на его лице. Глаза Ирмы изучающе щурились. Мадия первая протянула руку девушке…

В комнату постучали. Мадия выключила радиовизор и открыла дверь. Робот-почтальон вручил ей фотописьмо из Хабаровска. Писал председатель Комитета галактической связи. Она торопливо развернула сложенный вдвое листок.

«Дорогая Мадия Тарханова.

Комитет галактической связи Звездного Совета поручает Вам представительствовать на испытании шаров. Испытания проводятся на Рижском взморье. Президент Латвийской Академии о Вашем приезде предупрежден.

Председатель Комитета галактической связи Звездного Совета Рауль Сантос».

На следующее утро Мадия выехала в Ригу.

Балтийское море издалека приветствовало Мадию своим шумом. До берега было еще не близко, а уже весь воздух между дачами и соснами трепетал от могучего гула. И вдруг темно-синяя полоса сверкнула снежно-белыми гребешками. В лицо ударил свежий ветер, пахнущий морским простором. Мадия долго не могла оторвать взора от бегущих навстречу зеленых с белыми гребешками волн. Все побережье, куда хватал взор, было окаймлено этими пушистыми, белыми полосами, стремительными и плавными, хрупкими и сильными. А само побережье было так же празднично и весело, как море и небо…

…Испытания проводились на спортивной площадке. В центре ее в огромной чаше на треноге из мраморлита лежали шары, и среди них — только что доставленный из Музея космонавтики «Шар Тарханова». В ожидании, пока шары напитаются светом и начнут свое «представление», ученые оживленно беседовали.

— Внимание, коллеги, — сказал Козырев. — Вы достаточно знакомы с историей «Шара Тарханова». А недавно звездолетчик Игнат Лунь со своим другом Александром Шагиным на озере Мухтель на Дальнем Востоке нашли еще пять шаров. Кратко напомню их историю. Первый шар стал известен науке под названием «Шара Тарханова». Он был найден на Марсе и, по предположениям многих ученых, является творением внеземной цивилизации. Правда, назначение «Шара Тарханова» нам неизвестно.

— Но вот, — продолжал он, — две недели назад Мария Бельды, работник биологической станции на озере Мухтель, отметила странное явление, ежедневно повторяющееся над озером. Свои фотографии она послала Главному ученому Сихотэ-Алиньского заповедника. Тот случайно познакомил с фотографиями космонавтов Шагина и Луня, которые с первого мгновения нашли в них ценнейшее открытие; оно-то и привело нас сегодня сюда, на взморье. И я и многие из вас знакомы с эффектом шаров, найденных Лунем и Шагиным на Мухтеле. Мы назвали его «эффектом Лории». Он показывает расположение планеты Лорин и достаточно полно рассказывает нам о составе ее атмосферы, кстати, вполне подходящей для жизни землян. Но кто создатель этих шаров? Пожалуй, космонавт Игнат Лунь первым вспомнил о «Шаре Тарханова» и предложил нам соединить или объединить его с пятью шарами озера Мухтель. Через несколько минут мы вновь станем, свидетелями «эффекта Лории». Как поведет себя «Шар Тарханова»?