Тень Сохатого - Фридрих Незнанский

— Угрожал, что ли? — уточнил Тарас Петрович.

— Да нет, не совсем. Просто… предупреждал. Ну чтобы мы не схалтурили.

— Ну и как? Не схалтурили?

Вован смущенно откашлялся в кулак.

— Вообще-то, да, — промямлил он. — Мы ее никак в машину затолкать не могли. Она везде с охранником своим ходила, с шофером. И в магазин, и в подъезд. Шофер — мужик здоровый, и рожа свирепая. Парша предложил его завалить, но мы не решились. Могли все дело из-за него сорвать. Да и ментам попасться.

— И что же вы в итоге сделали?

— Да это… — Вован покраснел еще больше. — Ну, короче, бомбу ей поставили. Прямо возле квартиры. Только лавандоса на настоящую бомбу пожалели. Невлер с корешем своим московским связался, и тот нам бомбу сам собрал. Из подручных средств.

— Что за кореш, как зовут?

— Да не знаю я. Невлер с ним встречался. Мы в это время на хате ждали.

— И что было дальше?

— Ну присобачили мы к ее двери бомбу и стали ждать на улице, в машине. Вечером она к подъезду подкатила, шофер ее из машины вывел и в подъезд повел. Ну а черед пару минут громыхнуло. Только мы потом узнали, что бомба оказалась лажовая. В газетах писали, что сдетонировала только половина взрывчатки. А Коржикова эта, оказалось, одними царапинами отделалась. И шофер ее тоже. Мы тогда по-быстрому ноги сделали из Москвы и на дно залегли. Ну а как только наружу вылезли, тут вы нас и замели. С водилой этим. Первое наше дело было после перерыва. Видать, не судьба была нам погулять по-человечески. Эх-х…

Вован погрузился в тягостные размышления. Пока он думал, Тарас Петрович закурил новую сигарету. Вован поднял голову и задумчиво посмотрел на струйку сизого дыма, поднимающуюся к потолку.

— А знаете что, гражданин следователь?..

— Что?

— Я еще одно имя помню. Оно вам может пригодиться.

— Ну говори, — разрешил ему Елкин.

Вован наморщил лоб и произнес:

— Миша Голиков.

На это раз пришел черед Тараса Петровича удивленно раскрыть рот. Дело в том, что тамбовского бизнесмена Михаила Голикова нашли недавно мертвым.

— Как говоришь — Голиков?

— Угу. А чего это вы так удивились? — прищурился Вован. Внезапно до него дошло. — Так его что, тоже?

— Что «тоже»? — неприязненно сказал Тарас Петрович.

— Ну того… завалили? Так же, как и Кареткина?

— Кабанов, вопросы здесь задаю я, — напомнил Тарас Петрович. — Договаривай давай, чего ты сюда это имя приплел?

— Почему «приплел»? — обиделся Вован. — Я не приплел. Это к нашему делу относится. Голиков этот с Ричардом дружил. У них там какие-то завязки общие были. Не то в бизнесе, не то еще в чем-то. И пижон этот московский… ну, который бабу нам заказал… на Ричарда через Мишу Голикова вышел.

— То есть Михаил Голиков был в этом деле посредником? — уточнил Тарас Петрович.

Вован кивнул:

— Во-во. Им и был. Это… гражданин следователь, а что, его и правда грохнули? Так же, как Кареткина?

Тарас Петрович проигнорировал вопрос Вована. Вован воспринял молчание как утвердительный ответ.

— Выходит, кто-то посредников убирает, — задумчиво наморщив лоб, резюмировал он. — Вот это да… Так и до нас с пацанами доберутся.

Тарас Петрович выдвинул верхний ящик стола, достал лист бумаги и положил его перед Вованом.

— Так, Кабанов, а теперь ты возьмешь ручку и напишешь обо всем, что мне сейчас рассказал. Со всеми подробностями. А заодно напишешь и о том, что не успел мне рассказать.

— Так это… — Вован озадаченно поскреб в затылке. — Гражданин следователь, так ведь это же долго!

— А нам с тобой спешить некуда, — сказал Елкин и достал из пачки новую сигарету. — Будем сидеть, пока не напишешь обо всем. Начинай.

Глава шестая

Куда падают кирпичи

Несмотря на то что Андрею Андреевичу Полякову стукнуло сорок девять, он был строен, подтянут и мускулист, как молодой парень. Походка у него была легкой и упругой. Глаза блестели ясным, спокойным светом. Темные волосы были аккуратно причесаны, брюки отутюжены, а рубашка — в какое бы время года и в каких бы обстоятельствах вы ни встретили Андрея Андреевича — всегда была свежей и чистой.

Будучи с молодых лет частью огромной системы, занимая в этой системе строго определенное место, Поляков был твердо уверен, что главное в жизни — дисциплина. Причем не только дисциплина тела, но и дисциплина ума.

В молодости дисциплина помогает молодому человеку избегать излишеств и тем самым закладывает прочный фундамент для долгой и здоровой жизни.

В пожилом возрасте дисциплина помогает человеку поддерживать свое стареющее в соответствии с неумолимыми законами природы тело в приемлемой физической форме.

Два раза в неделю Поляков посещал тренажерный зал. Сорок минут он мучил и растягивал свое тело на тренажерах и еще сорок — спарринговался с партнерами на ринге. (В молодости Андрей Андреевич был мастером спорта по боксу.) По субботам Поляков полтора часа плавал в бассейне. Часто, глядя на молодых атлетов, «качающих железо» в тренажерном зале, он с удовлетворением отмечал, что ни в чем не уступает им и почти любого из них отправит в нокаут в первом же раунде, если им доведется встретиться на ринге и сразиться всерьез.

Но дисциплина тела — это еще полдела, считал Андрей Андреевич. Не меньшую роль в жизни человека (как мыслящего существа) играет дисциплина ума. Именно она помогает человеку определить ясную цель и четкую задачу и продвигаться по пути их достижения и осуществления.

А цель у Андрея Андреевича была ясная — сделать все, чтобы его любимая и единственная дочка Катя никогда и ни в чем не нуждалась. Ради достижения этой цели Поляков готов был заложить дьяволу душу. Но, к сожалению, ни дьявола, ни Бога он на своем жизненном пути не встречал, поэтому рассчитывать приходилось только на собственные силы.

Так получилось, что шесть лет назад Поляков ушел от жены, оставив у нее на руках двенадцатилетнюю дочь. Ушел, потому что не мог не уйти. Всего один раз в жизни он отступился от своих принципов и позволил себе «немного расслабиться на стороне» (как называли это его нынешние коллеги-бизнесмены). Секс с молодой, красивой и, как выяснилось позднее, дьявольски хитрой девушкой вскружил Полякову голову. Настолько, что он искренне поверил в то, что влюблен в нее. А когда наваждение рассеялось, было уже поздно.

Андрей Андреевич часто вспоминал тот разговор с женой. Они сидели на кухне и ужинали. Дочка гостила у дедушки с бабушкой, и Поляков решил использовать этот шанс и поговорить с женой откровенно и наедине. Жена по своей привычке болтала без умолку: о ценах на мясо, о погоде, о своих подругах, о том, что нужно купить новую машину и так далее, и тому подобное. Поляков мучительно выжидал. Наконец он дождался паузы (жена поддела на вилку кусок чахохбили и отправила его в рот) и сказал четко и ясно:

— Валя, у меня есть другая женщина.

Мясо выпало изо рта жены и шмякнулось на тарелку. Она уставилась на Андрея Андреевича своими выпуклыми, водянистыми глазами. Вскоре первый шок прошел, и жена снова смогла говорить.

— Я догадывалась, — сказала жена. — И кто эта несчастная?

Поляков нахмурился:

— Это не имеет значения. — Он выдержал паузу и твердо сказал: — Я хочу уйти. В конце концов, я сполна выполнил свой супружеский долг.

— Какой долг ты выполнил? — ернически переспросила жена.

— Супружеский, — повторил Поляков. — Я был тебе хорошим мужем и подарил прекрасную дочь.

— Подарил, значит? — Жена всплеснула руками. — Замечательно! Просто великолепно! Благодетель ты мой! Даже не знаю, как тебя и благодарить!

Она облокотилась о стол и слегка подалась вперед.

— А ты в курсе, что дочку еще нужно вырастить? — даже и не сказала, а по-змеиному прошипела жена. — Или ты думаешь, что она — трава, которая растет сама по себе? Ты знаешь, что твоя дочь не только дышит воздухом, который ты ей — благодетель ты наш — подарил? Ты знаешь, что ей еще иногда нужно кушать? Покупать одежду?

Поляков положил вилку на стол и спокойно посмотрел в глаза жене. Он ожидал, что жена, как всегда, стушуется и съежится под его взглядом, но этого не произошло. Видимо, жена была не на шутку рассержена.

— Я об этом знаю, — спокойно ответил Андрей Андреевич. — Но это уже не супружеский долг. Это долг отцовский, и я его выполню. Чего бы мне это ни стоило. Больше я не хочу об этом говорить.

Поляков встал из-за стола, взял свой портфель и ушел из дома. Как оказалось, навсегда.

Позже выяснилось, что у молодой, к которой он ушел, помимо него, было еще два таких же, как он, «папика» (это она, молодая, их так называла). И что без квартиры, машины и денег — а Поляков как честный человек все оставил бывшей семье — Андрей Андреевич был ей совсем не нужен.

Поначалу Поляков приуныл. Даже ушел в трехдневный запой (во второй раз в жизни изменив идее дисциплины). Но потом рассудил, что в принципе ничего страшного не произошло. С дочерью он мог видеться хоть каждый день, никто ему не запрещал. А жена… Жена была всего лишь многолетней привычкой, такой же, как курение или чистка зубов. А от любой привычки можно избавиться. Нужны только время и сила воли. И того и другого у Полякова было в избытке.