Тень Сохатого - Фридрих Незнанский

— Гражданин следователь, совесть меня мучает. Решил все вам рассказать.

— Вот как? — Елкин кивнул: — Отрадно слышать. Продолжай.

Лицо Вована дрогнуло под желчным взглядом Тараса Петровича:

— Вы не подумайте, я не потому, что хочу срок себе скостить. Просто… Я о Боге думать стал.

Елкин не стал скрывать усмешки:

— С чего бы это вдруг?

— Это не вдруг, — горячо возразил Вован. — Я о нем давно думаю. С тех пор как мы мальчонку того грохнули… — Вован осекся и побледнел.

Черные брови Елкина сошлись на переносице. Он подался вперед и спросил — тихо и вкрадчиво:

— Какого мальчонку?

— Да такого. Маленького. Лет десять, наверное, ему было.

— Где? — рявкнул Елкин. — Когда?

— Давно, — ответил Вован. — Несколько лет назад. Мы тогда с корешами хату одного бизнесмена трясли, брюлики у него искали. А там пацан этот… Сын, наверное, бизнесмена этого…

Вован замялся и понурил голову еще ниже. Его бледное лицо пошло пятнами.

— Что за бизнесмен? — спросил Елкин. — Фамилия?

Вован пожал плечами и вздохнул.

— Да какая-то еврейская. Гусман, что ли? — Он наморщил лоб. — Не, не Гусман. Гусман это из кавээна. А этот…

— Глузман? — подсказал Тарас Петрович.

Вован поднял на него расширившиеся глаза:

— Во, точно. Глузман. — Он снова опустил взгляд, уставившись на свои большие, темные ладони. — Мы его с корешами в гараж привезли. И жену его тоже. Там пытали, чтобы он нам рассказал, где брюлики хранит. Он сказал, что дома, в кабинете. У него там за ковром сейф был… Мы с друзьями на хату приехали, а там пацан… Понимаете, я бы сам его никогда не убил. Ну если бы один был, без братвы. Ему бы сесть и заткнуться, а он, чудак, за ногу Парше схватился и давай орать. Ну, Парша его ножом и ударил. А потом еще раз. И еще. Бил, пока пацан не перестал кричать.

Вован замолчал.

— А что вы сделали с Глузманом и его женой? — спросил Елкин.

— Закопали, — ответил Вован и вздохнул. — И Глузмана, и его жену. В лесу. Петрусь даже перцем там все вокруг посыпал и какой-то гадостью из флакона полил. Чтоб собаки милицейские след не взяли.

И снова Вован замолчал, уставившись на какое-то пятнышко у себя на ладони.

Тарас Петрович закурил. Посмотрел на Вована сквозь облако дыма. После паузы спросил:

— Почему ты мне это рассказываешь?

— Говорю же — плохо мне, — ответил Вован горестным голосом. — Во сне этого пацана вижу. Смотрит на меня и говорит: «Дяденька, не убивай. Дяденька, не убивай». И смотрит, смотрит… Прямо в глаза мне смотрит. — Вован поднял руки и прижал ладони к лицу. — Блин, — глухо проговорил он, хлюпая носом, — даже не знаю, чего он ко мне привязался. Не я же его убивал. Пусть бы к Парше и приходил.

Тарас Петрович затянулся покрепче сигаретой, стряхнул пепел в блюдце и спросил:

— Кто еще, кроме тебя и Парши, пытал и убивал семью Глузмана?

Вован отнял ладони от лица. Посмотрел на Тараса Петровича покрасневшими глазами, хлюпнул носом:

— Трое нас было. Я. Парша… То есть Феликс Паршин… и Петька Невлер. Их потом вместе со мной замели. За водилу этого, которого мы… Ну, вы знаете.

Тарас Петрович и вправду знал. Вернее, помнил историю ареста этих отморозков. Их взяли в квартире Невлера, где они обмывали очередное удачное дело. За час до этого они выволокли из машины водителя такси, разбили ему голову молотком и отняли выручку. Водитель остался инвалидом на всю жизнь. Отморозков арестовали, судили и посадили.

Но то, что компания молодых ублюдков замешана в убийстве Глузмана и его семьи, об этом до сих пор никто не догадывался, хотя произошло оно еще в девяносто восьмом году. Да и само дело, кстати говоря, было тогда же приостановлено ввиду нерозыска обвиняемых.

В общем, признание Владимира Кабанова, которого замучила совесть, было для Тараса Петровича большой и абсолютно непредвиденной удачей.

— Кому вы передали бриллианты? — жестко спросил Тарас Петрович.

— Кареткину, — ответил Вован. — Ричарду. Он нас на Глузмана и навел. Велел похитить его и пытать, пока он не сознается. Глузман долго молчал, а потом Парша жену его трахнул, прямо у него на глазах. То есть… — Вован замялся. — Сначала-то Парша его просто пугал. Ну, что жену его трахнет. Глузман тогда заплакал и все нам рассказал. А Парша потом все равно жену его оприходовал. Сказал: «Не пропадать же добру»… Гражданин следователь, вы не думайте, я ее не трогал. И Невлер тоже. Парша ему предложил, а он отказался. Парша ее потом и убил. Задушил какой-то веревкой. А Глузмана убил Невлер. Сначала хотел ножом, но потом сказал, что так слишком долго придется возиться. Парша ему сказал: «А ты попробуй топором». Ну он взял топор и убил.

Елкин желчно усмехнулся:

— А ты, значит, в стороне стоял?

Вован кивнул:

— Угу. Они знают, что я человека убить не могу. Избить, это еще куда ни шло. А убивать я не умею. Руки дрожат и тошнит… Они меня и не заставляли никогда. Я тогда даже из гаража вышел. Потом они меня позвали, чтобы трупы помог в лес отвезти.

— Ты можешь показать место, где закопаны трупы?

Вован подумал и ответил:

— Наверно. Место приметное. Там недалеко полянка есть, мы на ней пару раз пикники устраивали.

— Пир на костях, — тихо проговорил Тарас Петрович, глядя на бандита прищуренными глазами.

— Чего? — не понял Вован.

— Ничего. — Тарас Петрович затушил сигарету в пепельнице и подытожил: — Значит, заказчиком был Кареткин. И бриллианты вы передали ему. Он вам заплатил?

— Угу. По три косаря на рыло. Большие деньги.

— Да уж, — хмыкнул Елкин.

— Если не верите, арестуйте Кареткина! — с жаром сказал Вован, по своему расценив это «да уж» и думая, что Елкин ему не верит. — Я готов все это прямо при нем повторить!

— Не получится, — сказал Тарас Петрович. — Сдох твой Кареткин.

Ричарда Кареткина нашли три месяца назад в подъезде собственного дома с перерезанным горлом. Убийца тогда так и не был найден. Но вдаваться в детали Тарас Петрович не стал.

— Сдох? — Вован вытаращил на следователя глаза и открыл рот. — То есть помер, что ли?

Елкин кивнул:

— Ага, помер.

— А как?

— Молча. Взял и откопытился. Между нами, туда ему и дорога.

Вован сглотнул слюну. Наконец он пришел в себя и перестал таращиться на Елкина. Снова опустил взгляд. Тарас Петрович пристально на него посмотрел и вдруг сказал:

— Ну давай, колись. В чем еще хочешь признаться?

— Я? — поднял голову Вован.

— Ну не я же, — холодно ответил следователь.

— А почему вы решили, что я…

— Брось! — поморщился Елкин. — Я же тебя насквозь вижу, Кабанов. Будь мужчиной, сказал «а», скажи и «б». Что еще вы натворили, о чем не знает следствие?

Вован горько усмехнулся:

— Все-то вы видите… Вы правы. Было еще одно дело. Сразу после Глузманов.

— Ну, — поторопил его Тарас Петрович.

Вован вздохнул:

— В Москве было дело.

— Когда? — уточнил Тарас Петрович.

— Да сразу после Глузмана. Считай, четыре… или уже пять лет назад. В девяносто восьмом, вон когда. Дело нам, как всегда, предложил Кареткин. Сказал, что деньги почти халявные, никаких напрягов у нас с этой су… то есть с этой женщиной не будет.

— Ты толком говори. Что за дело? И с какой женщиной?

— Коржикова ее фамилия. Ричард еще прикалывался, говорил, что этот коржик хоть и сухой, но мы его раскусить сумеем. Нужно было вывезти ее за город и хорошенько отметелить. Ну чтоб она в больницу попала. Она там у них в мэрии работала. Не то помощником, не то советником. Я уже точно не помню.

— Кто был заказчиком?

— Ричард сказал, что дело ему предложил какой-то московский биз.

— Кто?

— Ну бизнесмен. Мы потом с ним встречались в Москве. Ричард обычно на встречу с заказчиком нас не брал, но тут заказчик сам захотел на нас с пацанами посмотреть.

— Как звали заказчика?

Вован пожал плечами:

— Без понятия. Он нам не представлялся. У Ричарда бы спросить, но… — И Вован вздохнул, в том смысле, что спрашивать уже поздно.

— Где проходила встреча? — спросил Елкин.

— Точно не знаю. Где-то на севере Москвы. За рулем Ричард был, да я и не разбираюсь в Москве. Мы припарковались у обочины, и он к нам в машину забрался. Мы с пацанами на заднем сиденье сидели, а он рядом с Ричардом сел.

— Внешность его запомнил?

Вован покачал головой:

— Нет. Он был в кепке и темных очках. Бородка у него вроде бы была, но тоже не настоящая. Слишком уж аккуратная. Один только нос из настоящего и торчал. Но нос был обычный, не длинный и не короткий. Так что рожу я его не видел.

— О чем вы с ним говорили?

— Да ни о чем особенном. Он велел нам быть осторожнее. Сказал, что если мы провалимся или нас вычислят, всем не поздоровится.

— Угрожал, что ли? — уточнил Тарас Петрович.