Двойная спираль. Забытые герои сражения за ДНК - Гарет Уильямс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Казалось, что нет конца списку, когда он может употребляться. Он сотворил «чудо» для несчастного пациента с раком печени («13 кист, наполненных материалом, который напоминал недоваренный крахмал и весил 36 фунтов (16 кг)»). Д-р Д. У. Бун из Беллера, штат Огайо, сообщал о «превосходных результатах» у пациента с импотенцией, но отказался назвать счастливчика. Еще одно чудесное действие было открыто случайно, когда протонуклеин дали, чтобы подбодрить пациентов, которые, как ожидалось, не выживут после операции. «Таким образом, – загадочно писал анонимный доктор, – я узнал об эффективности протонуклеина в качестве афродизиака».
В Европе у веществ, получаемых из ядра клетки, были менее впечатлительные поклонники. Из Базеля ничего не было слышно. Запечатанные стеклянные трубки со сделанной рукой Мишера надписью «Нуклеин» лежали забытыми в заброшенном углу его бывшей лаборатории. До последнего момента он полагал, что нуклеин был ничего не значащим веществом и что его исследования умрут вместе с ним. Нуклеин был наиболее трагической случайностью среди «ослабляющих и препятствующих факторов», которые подорвали карьеру Мишера. А пока его собственный интерес и энергия угасали, первое и величайшее открытие, сделанное им, утекло сквозь пальцы в руки других. И очень скоро Нобелевскую премию за нуклеин получил кое-кто другой.
Вплоть до основанияАльбрехт Коссель родился в 1853 году, через девять лет после Мишера, в ганзейском портовом городе Ростоке. На протяжении всей жизни[153] он гордился местом своего рождения, и Балтийское побережье северной Германии никогда не утратило для него притягательности. Начало карьеры Косселя вполне можно было бы считать повторением истории Мишера. Он окончил факультет медицины в Ростоке в 1877 году, но не стал практикующим врачом; попав под очарование харизматичного учителя во время первоначального медицинского обучения в Страсбурге, он отправился прямиком в лабораторию, чтобы посвятить себя физиологической химии. Человеком, заставившим Косселя отклониться от намеченного курса, был неутомимый Феликс Гоппе-Зейлер, несколькими годами ранее ворвавшийся на кафедру химии в Страсбурге.
Гоппе-Зейлер усадил недавнего выпускника за работу над интересным веществом, которое было открыто почти десять лет назад тем многообещающим молодым студентом в Тюбингене. После первого года работы в качестве ученика биохимического волшебника Коссель написал обращающую на себя внимание работу, предвещавшую ему блестящее будущее. В этом месте карьеры двух подающих надежды учеников Гоппе-Зейлера начали расходиться. Мишер сжег себя на работе, а Коссель восходил от силы в силу.
В первой большой работе Коселя (1878 год) сообщалось о находке, которая была достаточно поразительна в то время, но полное значение которой оценили лишь полстолетия спустя. Ему удалось извлечь нуклеин не из клеток гноя или молок лосося, а из дрожжей – организма, который лишь чуть более сложен, чем бактерии. Сначала он предположил, что «дрожжевой нуклеин»[154] идентичен содержащемуся в животных тканях, но позднее Коссель показал, что между ними имеется едва заметное принципиальное различие.
Затем Коссель начал исследовать нечто, не заинтересовавшее Мишера: каким образом скомпонован нуклеин. Мишер вывел формулу нуклеина как C29H49N9O22P3, но она не дает никакого представления об его структуре – все равно что пытаться угадать, что изображено на картине, зная только, сколько тюбиков каждой краски использовал художник. Мишер исчерпал запас сил, даже не попытавшись ответить на важнейший вопрос: как эти 112 организованы в пространстве.
Это положило начало пожизненному увлечению Косселя «кирпичиками» биохимии – маленькими простыми веществами, которые клетка объединяет в сложные молекулы, лежащие в основе жизненных процессов. Например, кирпичиками для белков были аминокислоты, которых тогда было известно 15. Полагали, что белки состоят из большого количества соединенных вместе аминокислот, хотя все еще требовалась недюжинная вера, чтобы принять тот факт, что цепочка таких непритязательных соединений способна построить столь величественное здание, как гемоглобин.
Коссель поставил перед собой задачу разложить нуклеин на составные элементы, точно так же, как другие разбили белки на густой суп аминокислот. Путем кипячения дрожжевого нуклеина или нагревания в течение двух недель в закупоренной стеклянной трубке с бариевыми солями его удалось разбить на два простых органических соединения[155] (ксантин и гипоксантин), каждый из которых принадлежал к химической семье, известной как «основания». Эти эксперименты позволили Косселю написать авторитетную книгу[156] «Исследования нуклеина и продуктов его расщепления» (1881 год), в результате которой он получил престижный пост директора химии в Институте физиологии в Берлине.
Здесь он собрал активную исследовательскую группу и с помощью местной бойни продолжил атаку на нуклеин. Определенные ткани животных оказались богатым источником нуклеина, хотя работа продвигалась медленно. В 1885 году Коссель вскипятил в кислоте нуклеин, полученный из поджелудочной железы, и выделил два основания. Одно было уже известно[157]: гуанин, названный по птичьему помету, из которого он впервые был получен. Второе было новым для науки, и он назвал его аденином[158] – по поджелудочной железе (от греческого обозначения железы).
Прошло еще восемь лет, пока бойня принесла на алтарь науки новое сокровище – субпродукт, расположенный глубоко внутри шеи теленка. Мясники называют его «шейное сладкое мясо», для ученых это «тимус». Повара могут приготовить из него поразительно изысканные блюда, но тимус лучше смотрится под микроскопом, чем на обеденной тарелке: он битком набит лимфоцитами с массивными ядрами. В следующие несколько лет тимус оправдал ожидания от этих ядер. Из тимусного нуклеина ученик Косселя Альберт Нойманн получил еще два основания, оба неизвестные ранее. Они с Косселем назвали их «тимин» и «цитозин» (от греческого «клетка»)[159].
Это не были случайные открытия[160]. На выделение аденина, например, ушло несколько месяцев и 100 килограмм поджелудочной железы, а началось с 30 телят и 200 литров серной кислоты. И это было только начало. Анализ этих соединений и поиск их молекулярной структуры – задача, решать которую Мишер даже не начинал, – были еще более пугающими.
Год смерти Фридриха Мишера (1895 год) стал также временем перемен[161] для Альбрехта Косселя. Он был женат на протяжении девяти лет из своих 42, у него было двое детей, и он выдержал 12 лет в Берлине, жителей которого никогда не любил, а теперь совсем не выносил. В апреле 1895 года он переехал в Марбург в качестве профессора физиологической химии всего за несколько недель
