Написано кровью моего сердца - Диана Гэблдон

собиралась падать в обморок. Точнее, надеялась, что не упаду. Запертая с измученным Тенчем в тесной жаркой комнате, пропахшей кровью, дегтем и опием, я просто не могла себе этого позволить. Никаких обмороков.

Прибежала Пегги с несколькими большими ножами в руках, за ней следовал слуга.

— Какой-нибудь из этих подойдет? — Она сложила бряцающую кучку у изножья кровати и сделала шаг назад, с беспокойством глядя на бледное, обмякшее лицо кузена.

— Наверняка. — Я осторожно достала два более-менее пригодных ножа: один разделочный, острый на вид, второй — большой и тяжелый, для резки овощей. Вспомнив, каково это — резать сухожилия, я выбрала еще и закругленный ножик с наточенным посеребренным лезвием.

— Вы сами разделываете мясо? Если у вас есть что-то вроде пилы для костей…

Слуга побледнел, насколько вообще способен бледнеть чернокожий, и вышел из комнаты — видимо, отправился за нужной пилой.

— Кипяток? — спросила я, подняв брови.

— Крисси скоро принесет, — заверила Пегги. Она тревожно облизала губы и попыталась спросить: — А вы… — Девушка не договорила, хотя вопрос и так был ясен: «А вы знаете, что делаете?»

Я знала, в этом-то и проблема. Я слишком хорошо знала, что собираюсь делать — во всех смыслах.

— Все будет хорошо, — обнадежила ее я, стараясь говорить спокойно и уверенно. — Так, иглы и нитки у нас есть. Можете взять самую большую — ковровую иглу — и вдеть в нее нитку? И в несколько маленьких на всякий случай. — На тот случай, если я успею зафиксировать и перевязать сосуды. Скорее всего, их придется прижигать — прямо по свежей культе, — чтобы остановить кровотечение, ведь Тенчу нельзя терять еще больше крови.

Мне надо было остаться одной в собственной голове, мысленно отправиться в тихое место. Место, откуда я смогу все видеть, чувствовать во всех деталях тело под моими руками, но не быть этим телом.

Сейчас я отрежу ногу Тенча Бледсоу, отрежу, как куриную лапку. Избавлюсь от его костей и плоти. Прижгу культю. Я нутром ощущала его страх.

Бенедикт Арнольд принес охапку дров и серебряный столовый нож — инструмент для прижигания, который понадобится, если времени зашивать не останется. Он сложил дрова в камин, а старший слуга начал ворошить их, чтобы разгорелись.

Я на мгновение закрыла глаза и постаралась не дышать через нос — иначе задергался бы свет от канделябра. Денни Хантер оперировал меня при свечах; я поглядывала на него сквозь ресницы — на большее не хватало сил, от шести свечей исходило чистое горячее пламя, а рядом с ними нагревался прижигатель.

Кто-то коснулся моей талии, и я, резко вздохнув, оперлась на Джейми.

— В чем дело, a nighean? — прошептал он.

— Опий, — вдруг выпалила я. — От него… от него не теряешь сознание полностью. Боль уходит — не совсем, просто как бы отделяется от тебя, но все же остается. И ты… ты понимаешь, что с тобой происходит. — Я нервно сглотнула, чувствуя подступающую тошноту.

Я ощущала его. Твердый инструмент, вонзающийся в мой бок. Ошеломляющее чувство ледяного вторжения, такое несовместимое с теплыми отголосками движений внутри — сильных толчков ребенка в утробе.

— Ты понимаешь, что с тобой происходит, — повторила я, открыв глаза. Взгляд Джейми был полон нежности.

— Я знаю, — прошептал он и приложил к моей щеке свою руку с четырьмя пальцами. — Скажи, что мне нужно делать, mo ghraidh.

* * *

Кратковременная паника затихала; я выбросила тревожные мысли из головы, иначе меня бы затянуло в их омут. Я положила ладонь на поврежденную ногу Тенча, заставляя себя прочувствовать и понять ее состояние.

С состоянием все ясно: голень так искалечена и заражена, что надежды на ее спасение нет. Я отчаянно надеялась на то, что можно сохранить колено — если оставить его, то впоследствии ходить будет намного легче, — но шансов не осталось.

Парень измучился от ранений, потери крови и шока; он упрямо боролся, однако жизнь покидала его, не в силах противостоять инфекции и боли. Я не могла просить это тело перенести долгую болезненную операцию, с помощью которой нога ампутируется ниже колена, даже если я была бы уверена в том, что таким образом можно остановить распространение инфекции.

— Я буду резать выше колена, — сообщила я Джейми. Я вроде бы говорила спокойно, хотя голос звучал как-то странно. — Держи ногу и поворачивай, как я скажу. Губернатор, — обратилась я к Арнольду, приобнявшему Пегги Шиппен за талию, — идите сюда и тоже придерживайте его. — Одним опием тут не обойдешься.

Надо отдать ему должное: Арнольд сразу подошел и, погладив Тенча по дряблой щеке, крепко прижал к кровати плечи парня. Губернатор выглядел уравновешенным, и мне вспомнились рассказы о его военных кампаниях в Канаде: обморожение, раны, голод… Нет, он точно не слабак. Хорошо, что рядом со мной двое таких помощников.

Даже трое: к нам подошла Пегги с побелевшими губами; она то и дело шумно сглатывала, но была настроена решительно.

— Скажите, что мне делать, — шепотом произнесла девушка и зажала рот рукой, увидев изуродованную ногу кузена.

— Будет тошнить — отходи от кровати. Если нет, подавай мне инструменты.

Времени на раздумья и приготовления не оставалось. Я сильнее натянула жгут, взяла самый острый нож и, кивнув помощникам, приступила к работе.

Быстрый и глубокий надрез вокруг верхней части ноги до самой кости. Военный хирург может отрезать ногу меньше чем за две минуты. Я тоже на такое способна, но хотелось бы еще срезать лоскут кожи, чтобы прикрыть культю, и перевязать крупные артерии…

— Большую иглу, — велела я Пегги, протягивая руку. В отсутствие крючка, которым можно подцепить сосуды, приходилось на ощупь искать их иглой, вытаскивать наружу и прикреплять к плоти, а затем перевязывать как можно быстрее, оборачивая нитью. Это лучше, чем прижигание, если есть время…

В глаза стекал пот, и я вытерла его предплечьем — руки по запястье были в крови.

— Пилу, — попросила я, но никто не сдвинулся с места. Может, я сказала это про себя? — Пилу, — повторила я громче. Джейми дернул головой в сторону разложенных на столе инструментов и выбрал нужный, по-прежнему с силой прижимая ногу Тенча.

Где Пегги? Уже на полу. Краем глаза я заметила ее цветастую юбку и почувствовала, как слуга оттащил ее в сторону.

Я вслепую потянулась за нитью, и кувшин с бренди, в котором я ее вымачивала, покачнулся; содержимое пролилось на простыню, добавляя к всеобщей духоте сладкий липкий запах. Судя по звукам, Джейми боролся с тошнотой, но никуда не ушел, а продолжал крепко сжимать бедро Тенча над жгутом. «От его хватки останутся синяки», — мимоходом подумала я. Если парень доживет до