Книга Натаниэля - Полумрак

– Надоело, – кивнул Одиссей, – домой охота.

– Или ты против мира? – продолжил Натаниэль.

– Я за мир! – воскликнул Одиссей. – Любой ценой.

– Ну тогда думай сам.

Одиссей подумал.

– А знаешь, необязательно же большой торт. Мы можем приделать четыре ноги и голову к кораблю, чтобы вышло какое-нибудь животное, и подарить его им… И места на всех хватит…

– Ну это совсем не то… – протянул Натаниэль. – Теряется вся идея. Вот торт…

– Нет, нет! – воскликнул Одиссей. – Ну что торт? Съели и забыли. А тут – целая статуя. Залог мира. Мост дружбы. А торты раздадим солдатам. Маленькие торты, как раз для вечеринки. У, пробовал, как наш повар готовит пирог с сыром и бобами? Останется на века как сувенир… Статуя то есть, не пирог. Точно, мы так и сделаем. Запрёмся изнутри, а они полезут посмотреть чё там – и тут мы кааак сюрпризнем оттуда… Слона там сделаем… Или пфссс…

– Сделали что? – удивился Приам.

– Подарили. – объяснил Натаниэль.

– А зачем?! – воскликнул Приам поражённо.

– В знак примирения. – сказал Натаниэль, выпуская колечко дыма.

– И что нам с ним делать? – воскликнул Приам.

– Чё хотите, то и делайте. Он теперь ваш. – сказал Натаниэль.

– Ну… Может, сжечь?… От греха-то подальше.

Натаниэль прикинул количество злобных, вспотевших людей, уже трое суток запертых в подарок, помножил его на количество сыра и бобов, приходящихся на каждого солдата…

– Не надо подальше от греха. – сказал он твёрдо. – Вдруг взорвётся?

– Ну… – Приам задумчиво поковырялся в носу. – Может, тогда покрыть лаком?

Натаниэль ещё раз прикинул – на сколько хватит воздуха в гигантском деревянном коне, если его покрыть лаком.

– Это можно. – сказал он. – Только у меня такая идея. Он уже три дня стоит за оцеплением и под стражей, да? Ты ж к нему никого не подпускаешь.

– Ну вдруг украдут, – объяснил Приам, – народ у нас такой, ловкий…

– Ну ты бы вырезал в днище дверь и устроил бы внутри музей мира. Или музей залога дружбы. Между народами.

– С диорамой? – обрадовался Приам.

– Ну это как ты хочешь.

– Всегда хотел завести диораму, – сказал Приам, – знаешь, с мелкими фигурками из гипса и домками из папье-маше…

– Ну и флаг тебе в руки.

Натаниэль ещё раз задумался.

«Три дня – когда-же-эти-тупые-козлы-откроют, четыре дня – выйду-всех-поубиваю, пять дней – убери-ногу-а-то-сам-уберу… Э, нет, так можно и передержать…»

– Ну вот завтра с утра и займись. – сказал он, лучезарно улыбаясь. – Я рад, что ты нашёл себе миролюбивое занятие по душе. Ты же знаешь, как я не люблю, когда люди дерутся, убивают друг друга, когда улицы залиты кровью…

– Я это знаю? – поразился Приам.

CV

– Нет, – сказал Фома, качая головой, – неубедительно.

– Это почему это?! – спросил Иисус.

– Потому что прибивать за ладони нельзя. Веса не выдержат.

– Ты что, дырок не видишь?! – воскликнул Иисус, размахивая перед носом Фомы руками. – Вот, смотри! Я тебя вижу!

Он посмотрел на сомневающегося Фому сквозь свою кисть.

– Ну дырки я вижу. Но что они от гвоздей, которыми Иисуса Христа прибили к кресту – не вижу.

– А я кто по-твоему?! – поразился Иисус.

– Вот в этом вся загвоздка. – сказал Фома задумчиво. – То есть понимаешь, Иисус умер на кресте, да, то есть я знаю, что Он мёртв. А Ты похож на него, но дырки-то не там.

– По-твоему, Я некто, кто притворяется Иисусом, и для Я этого специально пробил себе насквозь обе руки и обе ноги?!

– Ну всякое бывает, правда? – сказал Фома. – Я же тут сравниваю две возможных правды – что Ты умер на кресте и воскрес и что на кресте умер кто-то ещё, а Ты себя за него выдаешь. Нет доказательств ни за, ни против.

Иисус уселся на землю.

– Не сдвинусь с места, пока он не поверит. – объявил Он. – Учтите, Я так долго могу сидеть. Вознесение откладывается.

– А ну прекрати! – прикрикнула Мария Магдалина на Фому. – Тебе дырок мало? И честного слова?

– Но дырки-то не там! – воскликнул Фома. – Прибивать должны были через запястья, а не через ладони. Почему Тебя прибили за ладони?

– Я откуда знаю! – сказал Иисус с земли. – Ты думаешь, они там спрашивают – «как Вам будет удобнее» или «выбирай Сам»?

– Да ты на запястья Его посмотри, – сказала Магдалина, взяв Христа за руку, – они же тоненькие! И Сам Он худенький!

– Ну не знаю… – протянул Фома. – Всё равно бы Ты не удержался.

– Я старался. – сказал Иисус. – О, как Я старался не свалиться! Теперь веришь?

Фома пожал плечами.

– Ну считай, что да. – сказал он.

Иисус встал.

– Я же вижу, ты сомневаешься. А когда Я вознесусь к небесам, – спросил Он. – тогда ты поверишь глазам своим?

– Это скорее глаза мои поверят, – сказал Фома, – но разве в глазах дело? Если во мне самом и будет вера, то не потому, что Ты мне что-то доказал. Давай я буду верить, несмотря ни на что?…

CVI

– Так. – сказал Господь. – Так. Ну хорошо. Давайте тогда так. Мужчины налево, женщины направо.

– Ээ… – сказал Натаниэль. – У мужчин всё-таки перевес будет.

– А Я их ещё и поровну делить должен? – спросил Господь раздражённо.

– Считай, я ничего не говорил, – развёл руками Натаниэль, – только Ты должен Сам отделить правых от неправых…

Господь посмотрел на огромную толпу окровавленных протестантов и католиков.

– Так! – гаркнул Он. – Правые налево, неправые направо!

Толпа разделилась пополам – кто-то шагнул вправо от себя, кто-то вправо от Господа.

– …или своих от чужих… – задумчиво сказал Натаниэль.

– Ты уже решай быстрее, да? – сказал Господь нервно. – Люди ждут. Так! По росту построились!… Что?! Нет, по тому, который был! Ничего не знаю, надо было следить за своими ногами. Вот ты, подними голову! Эй, ты оглох что ли? Толкните там его!

– Есть, конечно, предложение, поделить их на католиков и протестантов… – сказал Натаниэль.

Господь фыркнул.

– Так! Те, у которых резаные – налево! Те, у которых колотые – направо! С размозжениями – шаг назад!

– Ну как хочешь, – сказал Натаниэль, – просто тогда делить смысла нет…

– Да… – Господь почесал в затылке. – Кровь опять не оттереть будет. Опять кровавые закаты…

– Красиво… – сказал Натаниэль.

– В полдень-то?… – сказал Господь с сомнением. – А ты куда лезешь? Кто тебе сказал, что это колотая? Отойди немедленно! Встань в сторонке! Нет, зубы не колющее оружие! Найдешь – приставим.

Он прошёлся мимо строя французских душ.

– Ну что, граждане католики-протестанты, хулиганы-мародёры?… Руки вперёд, ладонями вниз. После досмотра разделяться будем.

– Вот тебе, бабушка Медичи, и Варфоломеева ночь. – хихикнул Натаниэль.

– Почему мизинца нет? Ничего не знаю. Найти и показать. Ладонями вниз, я сказал. Переверни. Ногти где? Ничего не знаю. А если под ними земля? Что значит «и над ними»? А… Ну так пойди и откопай! Так! Я придумал.

Господь поднялся на небольшое возвышение.

– Будем проще. Свои становятся справа.

– А не свои? – спросил Натаниэль.

– Решаем проблемы по мере поступления. Так, опять все куда хотят… Право там, куда Я показываю!

– Всё-таки удивительно, насколько Ты всемогущий. – сказал Натаниэль, глядя на длань Господа, – как можно показать направо так, чтобы было не направо с любой точки?…

Господь поменял руку.

– Всё? – спросил Он сурово. – Все встали?

– Это тоже не справа. – сказал Натаниэль. – Настоящее чудо, надо сказать.

Господь закатил глаза. Над толпой искалеченных мёртвых появилась табличка «Свои».

– Теперь точно всё! – воскликнул Он. – Всем спасибо.

CVII

– Кровопийцы! – воскликнула Вошь. – Уроды. Я вам этого никогда не прощу.

– Я тут причём?! – удивился Сатана. – Я тебя не придумывал.

– Нет, ну ты подумай, с самого начала всё так испохабить… – сказала Вошь угрюмо.

Натаниэль развёл руками.

– Ну должен же кто-то этим заниматься. – сказал он. – Я, между прочим, от своей конкретной эволюции тоже не в восторге. И ниша моя могла бы быть попросторнее и посветлее…

– А если я летать хотела? – сказала Вошь. – Если я о небе мечтала?

Натаниэль хотел что-то сказать, но передумал.

– Я, конечно, понимаю, да, – сказала Вошь, – все профессии важны, выбирай на вкус… Но это-то просто мерзко!

– Опять у тебя ко мне претензии! – сказал Натаниэль. – Я ещё раз повторяю, я тут – ни при чём.

Вошь недовольно пожевала губы.

– Ну хорошо, – сказала она после паузы, – мне хотя бы положен чёрный плащ?…

– Чё положено?! – поразился Натаниэль.

– Ну плащ. – сказала Вошь, пытаясь показать на себе. – С алой подкладкой. И причёска такая высокая, с проседью…

– Нет. – сказал Натаниэль. – Это вряд ли.