Гунны. Грозные воины степей - Эдвард Томпсон

При въезде в деревню Аттилу встречали девушки, шедшие рядами под тонкими белыми и очень длинными покрывалами; под каждым покрывалом, поддерживаемым руками шедших с обеих сторон женщин, находилось примерно по семь девушек, певших «скифские» песни. Когда Аттила приблизился к дому Онегесия, мимо которого пролегала дорога к дворцу, навстречу ему вышла жена Онегесия с толпой слуг: одни несли кушанья, другие — вино. Женщина поприветствовала Аттилу и попросила отведать угощение и выпить чашу вина. Желая доставить удовольствие жене своего любимца, Аттила, сидя на коне, попробовал угощение, пригубил поднесенную серебряную чашу с вином и отправился в свой дворец, отличавшийся высотой от других строений и стоявший на возвышенном месте. По просьбе Онегесия (он уже вернулся из поездки к акацирам) римляне остановились в его доме, но принимала римлян жена Онегесия. Дело в том, что во время поездки сын Аттилы Эллак упал с коня и сломал правую руку, поэтому Онегесий сразу пошел к Аттиле, чтобы доложить ему о результатах поездки и о случившемся с его сыном несчастье. После обеда римляне покинули дом Онегесия и поставили палатки вблизи дворца Аттилы, на тот случай, если Максимин срочно понадобится гунну.

На следующий день Максимин послал Приска к Онегесию, чтобы вручить ему подарки от римского императора и Максимина и узнать, где и когда он желает переговорить с римским послом. Подойдя к воротам, Приск увидел, что они закрыты. Пока Приск в ожидании прогуливался вдоль ограды, к нему подошел незнакомый мужчина, которого Приск принял за варвара, но незнакомец приветствовал его на греческом языке. Приск уже отметил, что в лагере говорили на гуннском и готском языках. Варвары, общавшиеся с римлянами, немного знали латынь. По-гречески разговаривали только военнопленные, привезенные гуннами из Фракии и Иллирии. Но незнакомец не был похож на пленника, которых можно было легко узнать по изорванной одежде и нечесаным волосам. Остановившийся рядом с Приском мужчина был похож на богатого гунна, поскольку был хорошо одет и острижен в кружок, как принято у гуннов. Приск полюбопытствовал, кто он, откуда пришел в варварскую землю и почему принял гуннский образ жизни. Мужчина ответил вопросом на вопрос, спросив, почему Приска это интересует. Приск сказал, что причиной его любопытства был греческий язык, прозвучавший в таком неподходящем месте. Незнакомец рассмеялся и объяснил, что он приехал из Греции. Его рассказ представляет такой интерес и проливает свет на такое количество вопросов, что мы отложили его для дальнейшего обсуждения.

Наконец кто-то из домочадцев Онегесия открыл ворота, и после недолгого ожидания Приска проводили к хозяину дома. Онегесий принял подарки и пообещал вскоре зайти к Максимину. Войдя в палатку римского посла, Онегесий первым делом поблагодарил за подарки и спросил, зачем Максимин хотел с ним встретиться. От имени Феодосия Максимин пригласил Онегесия приехать в Константинополь, чтобы обсудить все нерешенные вопросы. Если ему удастся уладить все недоразумения, сказал посол, и установить согласие между римлянами и гуннами, то это пойдет не только на пользу обоим народам, но и самому Онегесию и его семье, поскольку сам он и его потомки всегда будут пользоваться милостью императора и его рода. Уж не предлагает ли Максимин ему предать Аттилу, спросил Онегесий, уйти от гуннов, бросить жену, детей? Если так, то он сразу предупреждает, что лучше останется в подчинении у Аттилы, чем станет жить в богатстве у римлян. С этими словами Онегесий покинул римского посла. Он был менее продажен, чем Эдеко.

На следующий день Приск пошел отнести подарки жене Аттилы, Креке, которая была матерью Эллака. Таким образом, ему представилась возможность осмотреть территорию внутри ограды, на которой находилось несколько строений. Стоявшие у двери варвары впустили Приска в дом. Историк застал гуннскую царицу лежашей на мягком ложе. Ее окружало множество служанок, сидевших на коврах, устилавших пол. Они вышивали разноцветные узоры на тканях, которые накидывались поверх одежд гуннов. Свидание было коротким. Приск приблизился, поприветствовал Креку, вручил подарки и вышел. Он решил подождать во дворе Онегесия, который опять совещался с Аттилой, чтобы узнать, стоит ли Максимину оставаться, или надо отправляться домой, а заодно осмотреться вокруг. Никто его не трогал, поскольку он был уже известен охранникам Аттилы. Вдруг Приск увидел, как оживились толпившиеся во дворе гунны. Поднявшийся шум возвестил о появлении Аттилы. Гунн вышел вместе с Онегесием и окинул взглядом стоявших перед ним людей. Многие стали подходить к нему, чтобы он разрешил их споры. Приск отметил высокомерный вид и презрительный взгляд, с какими Аттила выслушивал жалобщиков и вершил правосудие. Затем он повернулся и вошел во дворец. Приск узнал, что Аттила пошел принимать посольства варварских народов, приехавших в селение.

Приск остался в надежде дождаться Онегесия и коротал время, разговаривая с послами Западной Римской империи. Они поинтересовались, отпустили ли гунны посольство Максимина или приказали остаться. Приск ответил, что ждет Онегесия, чтобы задать этот вопрос. Дальше разговор перешел на характер Аттилы. Посол западных римлян Ромул, человек, к высказываниям которого Приск относился с большим уважением, заявил, что в силу обретенного могущества Аттила стал столь самонадеянным, что не терпит справедливых речей, если не признает их выгодными для себя. Никогда никому из прежних владык Скифии или даже других стран не удавалось столько совершить в короткое время. Стремясь достигнуть еще большего, увеличить и без того огромные владения, Аттила теперь нападет на Иран. Кто-то из римлян, прервав Ромула, спросил, каким путем Аттила может отправиться в Иран. Ромул напомнил историю Васиха и Курсиха, чтобы показать, что гунны вполне способны вторгнуться в эту страну. Аттила, по мнению Ромула, вполне может пройти тем же маршрутом, и ему не составит особого труда покорить Иран. Приск выразил надежду, что, если Аттила пойдет против Сасанидского Ирана, то римляне получат некоторую передышку, на что Константиол, один из западных римлян, сказал, что если Аттила подчинит Иран, то Римскую империю ждет мрачное будущее. Как бы после покорения Ирана Аттила не превратился во врага римлян. Тогда Аттила уже не потерпит, чтобы римляне сохраняли независимость. Он открыто посчитает их своими рабами и предъявит более тяжкие и невыносимые требования. Аттила считает, что сам бог дал знамение усиления его могущества, открыв Аресов меч{67}, который считался священным и чтился скифскими царями, как посвященный владыке войн, но еще в древние времена исчез, а затем был вновь найден с помощью коровы.

Наконец появился Онегесий. Римляне подошли к нему, чтобы задать интересующие их вопросы. Но сначала Онегесий поговорил с гуннами, окружившими его, и только потом, повернувшись к Приску, поручил ему узнать у Максимина, кого из людей консульского достоинства римляне пришлют в качестве послов к Аттиле. Посовещавшись с Максимином, Приск вернулся и сообщил Онегесию, что римское правительство хотело бы, чтобы Онегесий приехал в Константинополь для решения всех спорных вопросов, а если это не получится, то император пришлет того посла, которого выберут гунны. Онегесий, очевидно, понял, что эта уступка имеет чрезвычайно важное значение. Он попросил Приска позвать Максимина и, как только посол пришел, отвел его к Аттиле. Приск не присутствовал на беседе посла с Аттилой, но, вернувшись, Максимин сказал, что Аттила желает, чтобы послом был либо Ном, либо Анатолий, либо Сенатор; других он не примет. Только с кем-то из этих троих он будет вести переговоры, и особо подчеркнул, что если римляне не выполнят его пожелание, то придется разрешить недоразумения силой оружия. Все это Максимин рассказал Приску по пути к шатру. Вскоре к ним зашел Татул, отец Ореста, который передал приказ Аттилы: вечером Максимин и Приск должны присутствовать на обеде.

В назначенное время, в девять часов вечера, Максимин и Приск явились на обед вместе с послами от Западной Римской империи и остановились на пороге зала во дворце Аттилы. Согласно обычаю, гунны поднесли им кубки с вином. Пригубив из кубков, римляне заняли отведенные им места за обеденным столом. Когда все расселись, Приск получил возможность осмотреть зал. По обеим сторонам у стен стояли стулья, на которых сидели гунны и гости. В центре, напротив входной двери, на ложе восседал Аттила. За спиной Аттилы стояло еще одно ложе, но на нем никто не сидел, и Приск так и не смог понять, для кого оно было предназначено. За спиной Аттилы на возвышении, к которому вели несколько ступеней, находилась постель гуннского короля, отделенная от комнаты вышитыми льняными занавесками. Аттила действительно спал в обеденном зале, хотя некоторые ученые подвергают этот факт сомнению.