Египетский роман - Орли Кастель-Блюм
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пожалуйста, друзья! Дайте ей побыть десять минут наедине с умирающим за занавеской и вколоть ему то, что она считает нужным. Он без сознания. Он все равно ничего не почувствует.
Важный совет: ни в коем случае нельзя иронично бросать в сторону занавески что-нибудь вроде: «Ну вот и ты наконец-то за ширмой наедине с мужчиной».
Пусть она проведет несколько минут с твоим умирающим. Помни: она может вышвырнуть тебя из приемного покоя, а снаружи только бродяги, пьяницы и прочий люд.
Да, ты хочешь быть рядом с ним в его последние минуты, говорить с ним с особенной мягкостью, словно с невесть откуда взявшимся младенцем, петь ему песни до самой смерти. Но тебя опять просят отойти от занавешенной больничной койки.
За занавесом врачи собрались на консилиум.
Прямо рядом с больным.
Почему надо устраивать консилиум рядом с больным? Почему нельзя обсудить его на несколько метров подальше? Ведь он все равно не слышит и не сможет поучаствовать в беседе.
Так принято. Теперь мы хотим обсудить между собой состояние больного. Занавес укроет нас, и просьба не беспокоить.
Из-за занавеса выступают локти и плечи. Иногда заметно движение голов: они разговаривают. Ничего нельзя понять. Иногда они жестикулируют, и занавес колышется.
Наконец, исполненные решимости, они отдергивают занавес и выходят. Может, нашли чудесное лекарство? Нет. Было единогласно решено перевести его в восьмое терапевтическое отделение. Его перевозят бегом со всеми приборами и трубками.
Как близкую родственницу умирающего тебя радует перевод из приемного отделения в терапию. Может, еще не все потеряно.
Трое устремляются бегом в восьмое отделение, в терапию, толкая койку с больным, к которому в приемном покое прикрепили разнообразные трубки и два монитора. Надо подняться на этаж плюс два с этажа минус один. Забег начинается у лифта, в конце приемного покоя хирургического отделения. Их сопровождает женщина-врач на шестом месяце беременности и медбрат. Они бегут – кажется, иногда развивают скорость до восьми километров в час. Беременная врач у входа в лифт заявляет, что лишнего места нет, и они исчезают за закрывшейся дверью. Где тут второй лифт? Сколько ни жмешь на кнопку, он не приезжает. Так ты упускаешь из виду их и умирающего, рядом с которым упрямо хочешь остаться.
Происходит невозможное – когда ты, наконец-то добравшись до второго этажа, принимаешься за розыски, вся команда внезапно появляется еще из какого-то лифта. Они заблудились в лабиринте больничного здания, тоже построенного как лоскутное одеяло. Теперь вы все вместе дружно вваливаетесь в восьмое терапевтическое. Дверь сама собой раскрывается перед ними.
Бег с препятствиями пошел тебе на пользу. Ты давно уже не бегала. При всем ужасе положения бег стимулировал здоровый обмен веществ в мозге и улучшил твое настроение.
В восьмом отделении бывшего кибуцника направляют в реанимацию. Тебе говорят подождать снаружи. Его подключают ко всем установленным в палате аппаратам, а те, с которыми его сюда доставили, отсоединяют, чтобы везти обратно в приемный покой.
– Пока вы можете выпить кофе, – говорят тебе. Но кофе нет, потому что сегодня суббота. Надо идти в кафе «Арома» рядом с больницей, а это так утомительно.
Когда ты наконец возвращаешься из кафе, сменившийся персонал восьмой терапии вообще не впускает тебя в реанимационную. Зачем же сказали: «Пока вы можете выпить кофе»? Ты еще больше отдалена от бывшего кибуцника, и ты не находишь себе места от собственного бессилия. Вот, похоже, молодой голубоглазый врач решил прийти тебе на помощь, но вместо этого он смотрит на тебя добрым взглядом и говорит, что ему очень жаль. Они сделали все, что могли, задействовали всю технологию, но, как ни прискорбно, больной умер. Вы хотите его увидеть? Пока ты стояла в длинной очереди в кафе «Арома», он ушел в мир иной. Но тебе все равно нельзя было к нему приближаться, и ты не могла его спасти. Он же поэтому и оказался в приемном покое.
Внезапно все отделение меняется. Извергается вулкан сочувствия к усопшему, бывшему кибуцнику, и к его близким. Теперь они позволяют войти всем, кто хочет «его видеть». Но что теперь можно увидеть? Жалко, что он постригся за день до смерти. Умирающие не должны стричься перед смертью! Пусть лучше запомнится его пышный чуб, а не короткая стрижка, сделанная домашней машинкой.
Глава 12
Присяга
Сказали, что надо быть в шесть, потому что церемония начнется в семь. Ясное дело, если армия сообщает место и время, значит, так тому и быть, придется менять все планы. Из-за пробок в это время на прибрежном шоссе надо выехать самое позднее в пол пятого, а может быть, даже раньше. Они приедут на двух разных машинах: в одной отец, в другой мать – Старшая Дочь. С ней будут Ирис, ее собственная старшая дочь, и Тимна, младшая дочь Единственной Дочери.
Левона, старшая сестра Тимны, сейчас путешествует по Латинской Америке, и бабушка Адель следит за ее маршрутом по большой карте, разложенной на темном, отполированном до блеска деревянном столе в собственной гостиной, в доме на углу улиц Йеуды Маккавея и Маттафии-первосвященника.
Тимне уже исполнилось восемнадцать. У нее артрит, и состояние становится все хуже и хуже. Она не росла и так и осталась низенькой. А еще у нее остеопороз тазобедренного сустава и слабая иммунная система. Любая вирусная хворь тянется месяц.
Ко всему этому добавляется распространенное в семействе еще со времен испанского изгнания пищевое расстройство, которое не позволяет ей набрать вес и округлить формы.
Как и ее мать, Тимна остроумна и резка. Всезнайка, такую не переспоришь.
Между Старшей Дочерью и отцом ее детей, который едет один в своей машине, давно уже нет никаких отношений. Даже в Хайфу он ее не подвезет. Они в разводе уже почти столько же, сколько были женаты.
Надав, их сын-солдат, будет ожидать их в белой форме на базе военно-морского флота.
Старшая Дочь попросила Ирис спросить своего отца, не сможет ли он по дороге купить сыну гамбургер в «Макдоналдсе».
Нет, не сможет, ответил отец, когда-то спортивный журналист, а теперь редактор крупного еженедельника. Он едет прямо на базу. Из-за запарки в редакции
