Красный Марс - Ким Робинсон

Затем горизонт раскалывался восходящим солнцем, и Надя расправлялась со своими хлопьями и молоком — сделанным из порошка, смешанного с водой, добытой из атмосферы (вкусовой разницы не было), — после чего надевала прогулочный костюм и выходила на работу.

Эти костюмы были созданы специально для прогулок по марсианской поверхности. Не заполненные сжатым воздухом, они были изготовлены из эластичной сетки, благодаря которой тело ощущало такое же давление, как при атмосфере Земли. Это предотвращало возникновение синяков, неизбежных при минимальном воздействии на тело марсианской атмосферы, и в то же время давало больше свободы, чем герметизированный космический костюм. Прогулочники также имели весьма существенное преимущество: они были отказоустойчивыми — герметичным в них был лишь жесткий шлем, поэтому при прорыве колена или локтя можно было получить лишь сильный ушиб и обморожение кожи, а не задохнуться и умереть в считанные минуты.

Процедура надевания такого костюма была сама по себе целым физическим упражнением. Надя, извиваясь, натягивала штаны поверх длинного белья, затем надевала куртку и застегивала верх и низ на молнию. Затем втискивалась в большие термальные ботинки и соединяла их верхние кольца с концами костюма у лодыжек; натягивала перчатки, закупоривала кольца на запястьях; надевала вполне стандартный твердый скафандр и крепила его к кольцу на шее; затем натягивала на плечи дыхательный рюкзак и подсоединяла его трубки к скафандру. Несколько раз с трудом вдыхала, пробуя на вкус прохладную смесь кислорода с азотом, попадающую ей в лицо. Индикатор на запястье показывал, что все замки застегнуты, и она выходила вслед за Джоном и Самантой в шлюз. Те закрывали внутреннюю дверь, и воздух всасывался в контейнеры, после чего Джон отпирал наружную дверь. И все трое ступали на поверхность.

Выходить на эту скалистую равнину каждое утро было волнующим действом, когда солнце рисовало длинные черные тени, тянущиеся на запад, и отчетливо проявлялись многочисленные бугорки и впадинки. Ветер обычно дул с юга, и мелкие частицы перемещались над землей извилистыми потоками, так что казалось, будто скалы медленно ползали с места на место. Даже сильнейшие из этих ветров нельзя было ощутить, протянув вперед руку, но им пока не приходилось переносить ураганов — при пятистах километрах в час они наверняка что-то почувствуют. При двадцати же не чувствовали почти ничего.

Надя и Саманта подошли к одному из небольших марсоходов, который уже был распакован, и залезли внутрь. Надя повела его поперек равнины к трактору, обнаруженному накануне примерно в километре на запад. Утренняя прохлада прорывалась сквозь ромбовидный узор ее костюма, благодаря х-образному расположению нити накала в материале. Странное ощущение, но в Сибири ей не раз бывало и холоднее, поэтому она не жаловалась.

Они подъехали к большому спускаемому аппарату и выбрались наружу. Надя подняла дрель с крестообразной отверткой и начала раскручивать ящик, лежавший поверх транспортного средства. Внутри оказался трактор «Мерседес-Бенц». Она вставила сверло в головку винта и, нажав на курок, увидела, что винт начал вращаться. Она достала его и, ухмыляясь, перешла к следующему. В юности она неисчислимое множество раз мерзла, пытаясь открутить оледеневшие винты закоченевшими пальцами… а здесь просто вжик — и готово. И в самом деле в этом костюме было теплее, чем тогда в Сибири, да и просторнее — прогулочник ограничивал движения не более, чем тоненький неэластичный гидрокостюм. Повсюду со своей странной закономерностью были разбросаны красные глыбы, по радиосвязи раздавались голоса: «Эй, я тут нашел солнечные батареи!» — «Это еще что! Вот я нашел целый ядерный реактор!» Да, утро на Марсе выдалось что надо.

Раскладывающиеся стенки ящика образовали наклонную поверхность, чтобы трактор смог съехать со спускаемого аппарата. Они не выглядели достаточно прочными — но здесь снова приходила на помощь гравитация. Надя включила теплосистему трактора, как только сумела до нее дотянуться, и, забравшись в кабину, забивала команды в автопилоте. Она чувствовала, что лучше позволить ему спуститься по пандусу самостоятельно, а им с Самантой наблюдать за этим со стороны — на случай, если пандус из-за холода окажется более хрупким или ненадежным, чем предполагается. Она так и не привыкла к марсианскому g и не могла доверять конструкциям, которые были рассчитаны на такие условия. Пандус казался ей чересчур тонким.

Но трактор скатился без происшествий и остановился на земле — восьми метров в длину, ярко-синий, со спицевыми колесами, превышавшими человеческий рост. Чтобы сесть в кабину, им пришлось взобраться по короткой лестнице. Съемный кран уже был прикреплен к передней его части, благодаря чему им было легче загрузить в него лебедку, ковш, несколько ящиков с запасными частями и, наконец, стенки упаковки. Когда они закончили, трактор выглядел перегруженным и тяжелым, как каллиопа[26], но благодаря g он легко сохранял равновесие. Сам трактор был настоящей громадиной, имел 600 лошадиных сил, широкую колесную базу и широкие колеса. Подхват гидразинового двигателя был даже хуже, чем у дизельного, но его первая передача оказалась идеальной, совершенно неумолимой. Они тронулись и медленно покатились к трейлерному парку — вот и все. Надежда Чернышевская вела «Мерседес-Бенц» по Марсу!

Затем проследовала за Самантой на сортировочный пункт, чувствуя себя королевой. И это было только утро. Потом обратно в жилище, сняв скафандр и рюкзак, там быстрый перекус в костюме и ботинках. От всей этой беготни они проголодались.

После обеда они вернулись в «Мерседес-Бенц» и с его помощью перетащили воздухосборник «Боинг» к востоку от жилых отсеков, где планировалось разместить все фабрики. Воздухосборники представляли собой крупные металлические цилиндры, несколько напоминающие корпуса «Боинга 737» — только у них было восемь шасси, а ракетные двигатели крепились к ним вертикально по бокам, и два реактивных двигателя возвышались над корпусом во всю его длину. Пять таких воздухосборников были сброшены в море около двух лет назад. С тех пор их реактивные двигатели всасывали разреженный воздух и прогоняли его сквозь ряд отдельных механизмов, чтобы расщепить его на составляющие газы. Газы сжимались и откладывались в крупных резервуарах и сейчас были пригодны к использованию. Теперь в каждом «Боинге» было по 5 000 литров водного льда, 3 000 литров жидкого кислорода, 3 000 литров жидкого азота, 500 литров аргона и 400 литров углекислого газа.

Тащить такие громадины к крупным сборным резервуарам, расположенным возле жилищ, по завалам бута непросто, но это необходимо сделать, потому что, опустошив их в резервуары, воздухосборники можно использовать снова. В этот день одна группа уже это проделала, и теперь повсюду, даже в скафандре или внутри жилого отсека, был слышен низкий гул двигателей.

Воздухосборник Нади и Саманты оказался менее послушным. Они полдня пытались протащить его на сто метров, после чего им пришлось насадить бульдозерный отвал, чтобы расчистить для него путь. Аккурат перед закатом они вернулись в жилой отсек, с замерзшими руками и усталые до изнеможения. Они разделись, оставив на себе лишь запыленное белье, и, голодные, вышли на кухню. Влад подсчитал, что каждый из них сжигал по 6 ООО калорий в день. Приготовив макароны, они стали жадно их уплетать, едва не обжигая свои еще не оттаявшие пальцы о подносы. Лишь покончив с едой, ушли в женскую раздевалку, где мылись, обтираясь губками, смоченными водой, а затем надели чистые куртки.

— Трудно тут не запачкаться: пыль попадает даже сквозь замки на запястьях, а молния на поясе вообще будто и не закрывалась.

— Ну да, это же пылинки размером с микрон! И запачканная одежда — еще не самое страшное, скажу я тебе. Они будут везде — в легких, в крови, в мозгах…

— Вот каково жить на Марсе.

Это уже стало у них устоявшимся выражением, которое применялось всякий раз, когда они сталкивались с трудностями, особенно такими, которые нельзя было преодолеть.

Случалось, что после ужина оставалась еще пара часов дневного света, и неутомимая Надя выходила погулять. Часто она проводила это время, слоняясь меж ящиков, которые они доставили на базу в тот день, и через какое-то время она, увлеченно выбирая желаемое, будто ребенок в кондитерском магазине, собрала себе целый набор инструментов. За годы работы в сибирской энергетике она научилась с уважением относиться к хорошим инструментам — тогда она жутко страдала от их нехватки. В северной Якутии все постройки стояли в вечномерзлом грунте, неравномерно оседая летом, тогда как зимой их заносило снегом. Строительные материалы завозились со всего мира: тяжелое машинное оборудование из Швеции и Швейцарии, буровые установки из Америки, реакторы из Украины, а также много старого отработанного советского хлама, иногда годного, иногда неописуемо дрянного, но всегда неподходящего — иногда даже с измерением в дюймах. Поэтому постоянно приходилось как-то выкручиваться, строя маслосборники изо льда и веревки, сколачивая такие ядерные реакторы, что Чернобыль на их фоне казался швейцарскими часами. И каждый день они делали свою безнадежную работу инструментами, которые запросто довели бы плохого работника до слез.