Красный Марс - Ким Робинсон

Теперь она могла бродить в тусклом рубиновом свете заката, пока ее сборник старого джаза струился из стереопроигрывателя в жилом отсеке во внутришлемные наушники, и рыться в ящиках, доставая любые инструменты, какие хотела. Она относила их в комнатку, которую захватила себе на одном из складов, насвистывая в такт «Креольскому джазовому оркестру Кинга Оливера»[27], пополняя свою коллекцию, которая, помимо прочего, уже включала: набор универсальных гаечных ключей, несколько клещей, перфоратор, тиски, ножовки, набор гайковертов, связку морозоустойчивых канатов для крепления грузов, напильники, рубанки, набор разводных ключей, щипцы, пять молотков, несколько кровоостанавливающих зажимов, три гидродомкрата, воздуходувные мехи, наборы отверток и дрелей, переносной баллон со сжатым газом, ящик с пластиковыми бомбами и кумулятивными зарядами, мерительную ленту, огромный швейцарский армейский нож, ножницы по металлу, пинцеты, скальпели, кирку, множество киянок, хомуты шланга, наборы концевых сверл, часовых отверток, увеличительных стекол, всевозможные ленты, отвесы, швейный набор, ножницы, ситечки, уровни всех размеров, острогубцы, прижимные клещи, набор метчиков и плашек, три лопаты, компрессор, генератор, инструменты для сварки и резки, ручную тележку… и так далее. И это было только механическое оборудование, ее плотничьи инструменты. В других частях склада они собирали средства для исследований и лабораторий, геологические инструменты и множество компьютеров, радио, телескопов и видеокамер. В складах биосферной команды хранились инструменты для работы на ферме, устройства для переработки отходов, газообменный аппарат — по сути, вся техническая база. У медицинской команды было еще больше складов, отведенных под материалы для клиники, исследовательских лабораторий и под средства генной инженерии.

— Сам знаешь, что это, — сказала Надя Саксу Расселлу как-то вечером, обводя взглядом свой склад. — Это целый город, раздробленный на кусочки.

— И притом хорошо развивающийся.

— Да, как университетский городок. С первоклассными кафедрами в нескольких направлениях.

— Но все же раздробленный.

— Да. Но мне это в некотором роде даже нравится.

Возвращаться в жилой отсек нужно было до заката, и она, провозившись в сумерках с замком, попала внутрь, где съела еще немного холодной еды, сидя у себя на кровати и слушая разговоры, в основном касающиеся работы, проделанной за день, и распределения заданий на следующее утро. Вообще этим должны были заниматься Фрэнк и Майя, но на деле все выходило непринужденно, от случая к случаю. Как выяснилось, это здорово удавалось Хироко, что стало неожиданностью, учитывая, какой отстраненной она была по пути сюда; но теперь, поскольку ее команде требовалась помощь со стороны, она каждый вечер проводила, переключаясь с одного человека на другого, такая целеустремленная и убедительная, что к утру у нее обычно уже была готова довольно многочисленная команда. Наде это было непонятно: им предстояло пять лет жить на обезвоженных консервах, что, в общем-то, ее устраивало: ей приходилось есть и худшую еду бóльшую часть своей жизни, и она уделяла пище мало внимания, способная питаться, казалось, хоть сеном… или горючим, как какой-нибудь трактор. Но ферма была им необходима в том числе для выращивания бамбука — его Надя собиралась использовать как строительный материал для постоянных жилищ, к работам над которыми она надеялась вскоре приступить. Все было взаимосвязано: их задания пересекались, и выполнить одно было невозможно без другого. Поэтому, когда Хироко плюхнулась на кровать рядом с ней, она сказала:

— Да, да, в восемь буду. Только нельзя же строить постоянную ферму, пока не будет самих капитальных жилищ. Так что, по сути, это ты завтра будешь мне помогать, верно?

— Нет, нет, — смеясь, ответила Хироко. — В другой раз, ладно?

Главным конкурентом Хироко был Сакс Расселл со своей командой, работавший над налаживанием всего производства на фабриках. Влад, Урсула и группа биомедиков также жаждали начать работу в своих лабораториях. Казалось, эти три команды готовы жить в трейлерном парке неопределенное время, пока не запустятся все их проекты, но, к счастью, было достаточно и тех, кто не столь одержим работой, — такие, как Майя, Джон и остальные космонавты, заинтересованные в том, чтобы как можно скорее переселиться в более крупные и защищенные дома. И помощи в своем проекте Надя ждала именно от них.

Покончив с едой, она отнесла поднос на кухню и вымыла его ежичком, после чего подсела к Энн Клейборн, Саймону Фрейзеру и остальным геологам. Энн клонило в сон — по утрам она много разъезжала на марсоходах и ходила пешком, а потом полдня работала на базе, пытаясь наверстать упущенное за время своих прогулок. Наде она казалась странно напряженной, не настолько довольной своим пребыванием на Марсе, как можно было ожидать. Она отказалась работать и на фабриках, и с Хироко, и обычно помогала Наде, которая, преследуя цель лишь построить жилища, можно сказать, меньше, чем другие команды, собиралась воздействовать на планету. Может, дело было в этом, может, нет — Энн не говорила. Она была непроницаемой, переменчивой — не в причудливой русской манере, как Майя, но в более утонченной и, как считала Надя, более мрачной. Вроде Бесси Смит[28].

Остальные мылись после ужина и болтали, просматривали манифесты и болтали, окружали компьютерные терминалы и болтали, стирали одежду и болтали до тех пор, пока большинство не растягивалось в кроватях, и тихонько продолжали болтать, пока не засыпали.

— Это как первая секунда существования вселенной, — сказал Сакс Расселл, устало потерев лицо. — Все забито битком и нет никакого разделения. Просто кучка мечущихся горячих частиц.

≈ * ≈

И это был только один день, и таким был каждый из их череды — день, за ним еще день и еще. Погода нельзя сказать чтобы менялась, если не считать появляющихся временами облаков или особенно ветреных вечеров. В целом дни были довольно однообразны. Выполнение каждой задачи отнимало больше времени, чем предполагалось изначально. Даже надеть прогулочник и выбраться из жилища — изнурительный труд. А затем следовало прогревать оборудование — и даже несмотря на то, что оно собрано по международным стандартам, нельзя было избежать кое-каких несоответствий размеров и функций. Доставляла проблем и пыль — она оказалась вездесущей, всепроникающей. («Не называй это пылью! — жаловалась Энн. — Ты же не называешь пылью, например, гравий! Это частицы, называй их частицами!») Любой физический труд на пронизывающем холоде был изнуряющ, из-за чего они продвигались медленнее, чем ожидали, и часто получали мелкие повреждения. И, наконец, перед ними возникало удивительное количество безотлагательных дел, о которых они не подозревали. Так, им понадобился месяц (они рассчитывали на десять дней) на то, чтобы распаковать все грузы, проверить содержимое и перенести их на склады — только после этого можно было перейти к непосредственной работе.

Теперь они могли начать строиться. Здесь Надя попала в свою стихию. Ей нечем было заняться на «Аресе» — полет прошел для нее, как зимняя спячка. Но строительство было ее первейшим талантом, природой ее гения, доведенным до совершенства в тяжелых сибирских условиях. Очень скоро она стала в колонии главным мастером по ремонту, или универсальным растворителем, как прозвал ее Джон. Чуть ли не каждое дело требовало ее участия, и она, непрестанно бегая и раздавая советы, превратилась в своего рода непреходящее провидение. Столько дел! Столько дел! Хироко на каждом ночном обсуждении планов прибегала к ухищрениям, и вот уже вырастала ферма: три параллельных ряда теплиц, напоминавших промышленные теплицы на Земле — только не такие крупные и с очень тонкими стенками, которые должны были не дать сооружениям взорваться, как связке воздушных шаров. Даже малое внутреннее давление в 300 миллибар, которого еле-еле хватало для фермы, было огромным в сравнении с наружным — поэтому, пропусти строители уязвимый участок, случился бы взрыв. Но Надя была мастером по герметизации на холоде, и Хироко, впадая в панику, звала ее чуть ли не каждый день.

Затем материаловедам понадобилась помощь в запуске их фабрик, а бригаде, собирающей ядерный реактор, требовался контроль за каждым движением: они столбенели от страха, боясь сделать что-нибудь не так. Не придавал им бодрости и Аркадий, который отправлял с Фобоса радиосообщения, настаивая на том, что им не нужна столь опасная технология, что всю необходимую энергию можно добывать с помощью ветрогенераторов. Когда он схлестнулся с Филлис в споре на эту тему, Хироко отключила его, произнеся японскую поговорку: «Шиката га най», что значит: «Нет иного выбора». Ветряные мельницы, может, и генерировали бы достаточно энергии, но ветряных мельниц не имелось в наличии, зато им прислали ядерный реактор Риковера, построенный Военно-морскими силами США и бывший прекрасным творением. К тому же никому не хотелось углубляться в систему ветряной энергетики, когда они и без того работали в большой спешке. Шиката га най. Эту фразу они произносили очень часто.