Красный Марс - Ким Робинсон

— Антарктика регулируется договором, потому что там никто не живет за пределами этих научных станций, — раздраженно заметила Майя. Надо же, последний ужин, последний миг свободы — и сорван так глупо!

— Тоже правда, — ответил Аркадий. — Но подумайте о результате. В Антарктике никто не имеет права владеть землей. Никакая страна или организация не может использовать природные ресурсы материка без согласия остальных стран. Никто не может заявлять о правах на эти ресурсы, принимать или продавать права кому-либо, получая прибыль. Разве вы не видите, насколько радикально это отличается от того, как устроен остальной мир? И это последнее место на Земле, которое было урегулировано и которое имеет свой свод законов. Это говорит о том, что все правительства, сотрудничая вместе, чувствуют, что поступают честно, освобождая землю от претензий на суверенность, от какой-либо истории. Откровенно говоря, это лучшая попытка Земли создать справедливые имущественные законы! Видите? Так же следовало бы устроить остальной мир, если бы только мы сумели высвободить его из смирительной рубашки истории.

Но, Аркадий, — беззлобно подмигнув, обратился к нему Сакс Расселл, — на Марсе и так будет действовать договор на основе антарктического. На что же ты жалуешься? По договору о космическом пространстве ни одна страна не имеет права претендовать на земли на Марсе, проводить военные мероприятия, а все базы открыты для осмотра любой страной. Кроме того, ресурсы Марса не могут быть собственностью одной страны. ООН должна утвердить международный режим разработки месторождений. Если так пойдет и дальше, то все будет разделено между всеми нациями мира, — он поднял ладонь. — Разве то, к чему ты взываешь, уже не достигнуто?

— Это только начало, — ответил Аркадий. — Но есть некоторые вопросы, которые не прописаны в договоре. Например, то, что базы, построенные на Марсе, будут принадлежать странам, которые их построили. Согласно этому закону мы будем строить американские и российские базы. А это возвращает нас в кошмары земных законов и земной истории. Американские и российские частные компании получат право эксплуатировать Март, покуда прибыли будут каким-то образом делиться между всеми странами, подписавшими договор. Это может означать, что они просто будут отчислять какой-то процент в ООН — по сути, обычная взятка.

Я считаю, что нам не стоит ни на минуту признавать эти положения!

После этого заявления повисло молчание.

— В договоре также указано, — начала Энн Клейборн, — что мы обязаны принимать меры, чтобы не допустить нанесения ущерба окружающей среде планеты. Если я не ошибаюсь, это седьмая статья. Мне кажется, это прямо запрещает терраформирование, о котором многие из вас столько говорят.

— Я бы сказал, это положение нам также стоит игнорировать, — быстро ответил Аркадий. — От этого зависит наше собственное здоровье.

Это его высказывание оказалось более популярным, чем предыдущие, и несколько человек вслух выразили одобрение.

— Но если вы хотите пренебречь одной статьей, — указал Аркадий, — нужно пренебрегать и остальными, верно?

Повисла неловкая пауза.

— Все эти изменения неизбежны, — пожав плечами, заметил Сакс Расселл. — Пребывание на Марте изменит нас в эволюционном плане.

Аркадий с негодованием затряс головой, отчего его немного закрутило в воздухе над столом.

Нет, нет, нет, нет! История — это не эволюция! Это ложная аналогия! Эволюция основана на окружении и возможностях, действующих на протяжении миллионов лет. А история — на окружении и выборе, действующем в течение одной жизни, а иногда и лет, месяцев или дней! История — она как ламаркизм! То есть, если мы сделаем выбор и установим определенные законы на Марте, значит, так и будет! А если выберем другое, то и будет другое! — Он обвел рукой всех присутствующих — и тех, кто сидел за столами, и тех, кто парил среди вьющихся растений. — Я хочу сказать, что мы должны сами принимать выбор, а не позволять делать его за нас людям с Земли. Они для нас давно мертвы.

— Ты хочешь устроить что-то вроде общинной утопии, — язвительно проговорила Филлис, — а это невозможно. Я думала, история России вас хоть чему-то научила на этот счет.

— Научила, — ответил Аркадий. — И теперь я пытаюсь применить то, чему она научила меня.

— Защищая какую-то беспредметную революцию? Раздувая критическую ситуацию? Всем докучая и настраивая людей друг против друга?

Многие согласно кивнули, но Аркадий отмахнулся от них:

— Я отказываюсь принимать на себя вину за все беды, случившиеся к этой минуте нашего путешествия. Я лишь сказал то, что думаю и что считаю правильным. Если это кому-то причинило неудобства, это ваши проблемы. Это все оттого, что вам не по душе мои выводы, но вы не можете их опровергнуть.

— Некоторые из нас даже не понимают, о чем ты говоришь, — воскликнула Мэри.

— Я говорю лишь одно! — сказал Аркадий, вытаращив на нее глаза. — Мы прибыли на Марс насовсем. Мы не только построим на нем дома, не только будем добывать себе еду, но даже воду и воздух — на планете, где ничего этого нет. Мы можем это сделать потому, что у нас есть технологии, позволяющие управлять материей вплоть до молекулярного уровня. Это удивительная способность, только задумайтесь! И все же некоторые из нас готовы принять полное изменение физической действительности этой планеты, не сделав ничего, чтобы изменить самих себя, свой образ жизни. Быть учеными двадцать первого века, оказаться на Марсе, но при этом жить в общественной системе девятнадцатого века, основанной на идеологиях семнадцатого. Это вздор, это безумие, это… это… — Он обхватил голову руками, подергал себя за волосы и проревел: — Это ненаучно! И я говорю, что среди всех тех вещей, что мы собираемся изменить на Марсе, должны быть мы сами и наша социальная действительность. Мы должны терраформировать не только Марс, но и самих себя.

Никто не отважился на это ответить. Противостоять Аркадию, который был явно в ударе, едва ли было возможно, и многих из них в самом деле задели его слова, многим требовалось время, чтобы подумать над ними. Другие были попросту раздражены, но не желали поднимать особой суматохи за этим обедом, который изначально планировался как праздничный. Куда проще, закатив глаза, пить до дна.

— За Марс! За Марс!

Но когда они начали разбредаться, покончив с десертом, Филлис была полна презрения:

— Прежде всего, мы должны выжить, — сказала она. — Если мы в таком разладе, каковы наши шансы на выживание?

Мишель Дюваль попытался успокоить ее:

— Многие из этих разногласий вызваны самим перелетом. Оказавшись на Марсе, мы сразу станем дружнее. И в нашем распоряжении гораздо больше, чем мы привезли с собой на «Аресе», — там уже есть беспилотные аппараты, грузы с оборудованием, еда, разбросанная по всей поверхности Марса и его лун. Все это припасено там для нас. Единственное, что у нас ограничено, — наша жизненная энергия. А это путешествие — часть нашей подготовки, испытание. И если мы его провалим, то на Марсе не стоит и пытаться что-то затевать.

— О чем я и говорю! — заметила Филлис. — Мы как раз его проваливаем.

Сакс встал со скучающим видом и оттолкнулся в сторону кухни. Коридор был заполнен множеством мелких обсуждений, напоминавших треск морских ракушек, причем некоторые велись в язвительных тонах. Многие явно сердились на Аркадия, тогда как другие сердились на первых за их возмущение.

Майя последовала за Саксом на кухню. Очистив свой поднос, он вздохнул.

— Люди так эмоциональны. Иногда мне кажется, что я застрял в бесконечной постановке «За закрытыми дверями»[22].

— Это где люди не могли выбраться из маленькой комнаты?

Он кивнул.

— Где ад заключается в самих людях. Надеюсь, нам не придется доказывать это предположение.

Еще через несколько дней спускаемые аппараты были готовы. Их предстояло запустить в течение пяти дней, чтобы на «Аресе» осталась только команда Фобоса, которая поведет корабль чуть ли не к полной стыковке с этой луной. Аркадий, Алекс, Дмитрий, Роджер, Саманта, Эдвард, Джанет, Рауль, Марина, Татьяна и Елена попрощались со всеми, уже поглощенные своими заданиями, и пообещали спуститься, как только станция на Фобосе будет построена.

Ночью перед высадкой Майя не могла уснуть. В итоге она оставила бесплодные попытки погрузиться в сон и поплыла по воздуху мимо комнат и коридоров в центральный вал. От бессонницы и адреналина казалось, будто каждый предмет резко выделялся и каждое знакомое нагромождение предметов на корабле так или иначе претерпело какое-нибудь изменение. Создавалось впечатление, будто они уже покинули «Арес». Она осмотрелась в последний раз, не испытывая никаких эмоций. Затем пробралась сквозь узкие затворы в посадочный модуль, к которому была приписана. Залезла в свой костюм, почувствовав, как это часто случалось, когда доходило до настоящего дела, будто она просто собиралась пройти очередную симуляцию. Она подумала: покинет ли ее когда-нибудь это чувство, заставит ли его уйти пребывание на Марсе? Если да, то ее полет этим себя оправдает: она хоть раз почувствует, что все происходит по-настоящему! Она устроилась в своем кресле.