Самосожжение - Юрий Антропов

— Я не уйду, — сказала она, — буду ждать сколько нужно.

Гей неожиданно ощутил потребность коснуться ладонью ее плеча.

В знак благодарности?

Наверное, да.

Он помнил, что именно эти слова: «Я не уйду, буду ждать сколько нужно», — сказала ему Алина. Давно сказала. Много лет назад. Сразу после знакомства. И тогда он коснулся ладонью ее плеча. В знак благодарности.

Вот почему теперь он решил не делать этого.

Гей вышел в холл, опустил в щель автомата Алину, сажающую дерево, и тут же сквозь стеклянную дверь увидел Мээна.

Тот сидел на месте Гея и разговаривал с Алиной так, словно был давним ее знакомым, а может, и другом, и не исключено, что лучшим.

Из второго стакана, Геем оставленного, Мээн кефир допивал, и губы его были белы, как у клоуна.

Мээн смеялся.

Гей забыл про телефон, вернулся в зал, но к столу вплотную не посмел приблизиться, место свое занять, нарушить эту идиллию.

Он слышал их разговор.

— Я сразу поняла, что вы демон! — смеясь, говорила Алина, глядя на Мээна и не замечая Гея.

— Да, — подтвердил Мээн и круговым движением языка облизнул губы. Он был похож в эту секунду на варана. Гею казалось, что в следующее мгновение этот чудо-человек слизнет со стула и Алину. — Да, — повторил Мээн, опять язык показав, но без ущерба для Алины, и сказал: — Я демон. Демон архисовременный. Куда более широкого профиля, нежели демон, который был всего лишь музыкантом.

— И вы явились сюда, — говорила Алина как бы кокетливо, — чтобы выполнить некую миссию?

— Да, — кивнул Мээн. И он поманил пальцем Гея: — Ну, ты чего остолбенел? Я не собираюсь отбивать у тебя даму! — И он опять облизнул губы.

Гею пришлось придвинуть третий стул.

— Да мы тут про эволюцию толковали… — будто оправдываясь, сказал он и быстро глянул на Алину, ненавидя себя за такую растерянность.

— Я понимаю! — кивнул Мээн. — Так сказать, теоретические размышления на фоне реальной действительности… — Он посмотрел в сторону ниши, где свадебная компания сидела по-прежнему чин чина рем. — Кого приглашали в пророки-то? Реакционеров Сэмюэля Батлера и Эдварда Осборна Вильсона? Эх вы, космополиты… А еще народная интеллигенция! Да я сейчас в два счета сорву с них маски!

И Мээн пошел к свадебному столу.

Через пять минут они загалдели, кто-то крикнул: горько!

Мээн глянул на Гея и показал большой палец.

Да, он задал этот вопрос Бээну там, в Лунинске.

«И чем же все кончится?» — спросил Гей.

Бээн поначалу, похоже, не понял, о чем спрашивает его этот неуемный социолог, во все сующий свой нос, а потому ответ Бээна оказался на редкость многосложным, из двух вариантов состоящий: «Если не бардаком, то диалектикой жизни, или наоборот».

Ответ был сверхмудрый, что и говорить, и Гон возмутился, сказал Бээну, что такой сумбурный ответ не делает чести ему, руководителю ЛПК, и тогда Бээн, заметно смутившись, переспросил, что именно Гей в виду имел, и Гей пояснил, и Бээн, помедлив, нашел третий вариант ответа: СИЛЫ МИРА И ПРОГРЕССА НЕ ДОПУСТЯТ, сказал он, как прочитал по бумажке.

Это была последняя встреча Гея с Бээном.

Впрочем, так ли уж миру ничто не угрожало двадцать лет назад?

Вчера в самолете Гею случайно попал под руки американский журнал «Интернэшнл секьюрити», в котором ученый-историк Давид Розенберг из Хьюстонского университета, владелец секретных директив американских администраций в период между 1945 и 1960 годами, рассказывает о том, что «в соответствии с заложенными президентом Трумэном основами американской ядерной политики нанесение первого удара по Советскому Союзу» провозглашалось «первоочередной задачей» Соединенных Штатов. Уже в 1946 году Пентагон разрабатывал планы «осуществления наиболее эффективной атомной бомбардировки СССР».

«К осени 1947 года, — пишет Розенберг, — американские стратеги наметили сто городов в СССР в качестве мишеней для ядерных ударов», а в 1948 году «стратегическое авиационное командование США представило свой первый оперативный план, согласно которому подлежащие атомной бомбардировке объекты на территории СССР были избраны с главной целью уничтожения советского населения и лишь косвенно — индустриальных центров».

Далее он сообщает:

«В апреле 1950 года совет национальной безопасности (СНБ) США разработал специальный документ под названием «Эн-эс-си-68», который прямо предусматривал развязывание войны против СССР, чтобы «раз и навсегда покончить с коммунизмом». В целях создания наиболее благоприятных для США условий для начала такой войны документ предписывал принять самые энергичные усилия по сохранению за США монополии или же значительного превосходства в ядерных арсеналах».

«Начатое при президенте Трумэне, — принародно комментирует ученый-историк еще один сверхсекретный документ, — наращивание «ядерных возможностей США» было продолжено последующими американскими администрациями. В частности, в начале 50-х годов президент Эйзенхауэр в меморандуме государственному секретарю Даллесу цинично писал, что американское руководство при определенных обстоятельствах «может быть вынуждено» рассмотреть вопрос о том, «не состоит ли наш долг перед грядущими поколениями в том, чтобы начать войну в самый удобный для нас момент». В 1955 году Пентагон потребовал удвоения количества стратегических бомбардировщиков — в ту пору основных доставщиков ядерного оружия».

Дальше все пошло как по маслу.

Вслед за первыми космическими спутниками появились так называемые ракеты-носители, которые могли «носить» не что иное, как ядерные бомбы. Кстати, их стали чуть ли не кокетливо называть «головками». То есть «боеголовками».

Обыватель, которому все это не казалось тогда ужасным, с удивлением, достойным другого применения, вскоре узнал, что у одной ракеты уже несколько боеголовок.

Нечто вроде сказочного Змея Горыныча получалось.

Какая прелесть, не правда ли?

Ведь на каждого Змея Горыныча всегда находился добрый молодец, который ловкими ударами богатырского меча сносил одну голову за другой.

Однако чудовищных голов этих стало до того много, что доброму молодцу с ними уже не справиться.

Без того чтобы не потерять и свою буйную головушку.

Гей заказал еще пару стаканов кефира.

Его подмывало тут же, за кефиром, обсудить с шатенкой в розовом, то есть с Алиной, бесподобную формулу Евы.

НАДОПРОСТОЖИТЬ.

Учитывая философское содержание этой формулы, следовало для начала заказать хотя бы еще два стакана кефира, но, вместо того чтобы пригласить официантку, Гей чуть было не ляпнул: «А этих усатых мужчин, случайно, зовут не так же, как меня?» Идиотский вопрос, конечно. Тогда и впрямь свихнуться недолго. Три Алины — это куда ни шло, а вот чтобы еще и три Гея, один из которых был Эндэа, — это многовато даже для очень хорошей компании. Что и говорить, многовато. Чересчур. А если еще учесть, что один Гей сжег себя сегодня вечером…