Гребаная история - Бернар Миньер

Зрачки Хэнка напоминали черные дыры, расползшиеся на всю радужку. Джей задался вопросом, не придушить ли этого придурка. А потом незаметно уйти.

Отпустив байкера, он вышел из кабинки и стал мыть руки.

— Деньги от тебя ждут через неделю, Хэнк. Справляйся.

Ни один звук не долетел из кабинки у него за спиной: Джей внимательно следил за дверью через зеркало.

— И, да — я ничего не слышал.

Ответом ему было бормотание.

Скривившись от отвращения, Джей вышел.

Он въехал в Шарлотсвилл сразу после захода солнца. Октябрьский вечер выдался тяжелым и влажным. В тучах над крышами продолжали сверкать зарницы. Время от времени слышался отдаленный удар грома, но гроза так и не решалась начаться. Избирательный участок Гранта Огастина находился в центре города, на пешеходной улице, полной магазинов и ресторанов. Джей оставил свой «Мустанг» у входа, на парковке Олд-Престон-авеню. Он спокойно шел, пока не заметил большую афишу: «ГРАНТА ОГАСТИНА В ГУБЕРНАТОРЫ» — и портреты своего босса в витрине. Плоское лицо, будто вырезанное кривым садовым ножом, высокий и широкий лоб, ввалившиеся щеки в сочетании с квадратным подбородком и особенно прищуренные глаза, в которых сверкают хитрость, твердость и чувство юмора. Лицо человека, который заботится о своей репутации и при этом способен разрулить любую ситуацию, даже самую скользкую. Короче говоря, парень, которого лучше иметь на своей стороне, чем в числе врагов. И это было именно то, что ищут избиратели в наш век неопределенности.

Еще год назад это казалось бы неудачной шуткой: Грант Огастин выставил свою кандидатуру на пост губернатора. Тип, сколотивший состояние благодаря государственным субсидиям. Но Джей привык думать, что двуличнее Гранта может быть только сам дьявол. В свое время его босс спекулировал на двух особенностях штата, которые знал лучше, чем кто бы то ни было. Хотя Вирджиния в целом была консервативной и республиканской, с 1977 года там установилась любопытная тенденция избирать на пост губернатора человека, политическая окраска которого прямо противоположна обитателю Белого дома: республиканец — в эпоху Картера, демократ — при Рейгане и Джордже Буше-отце, снова республиканец — во времена Клинтона и так далее. Во время избирательной кампании 2009 года, спустя год после вступления Обамы в должность президента, традицию снова уважили, избрав республиканца Боба Макдоннелла. В 2012-м Обама был переизбран. Но тут вступала в игру вторая особенность Вирджинии, где всё не как у людей: это единственный штат в Америке, запретивший своему губернатору оставаться на второй срок. Две фантастические черты, которые Огастин рассчитывал поэксплуатировать.

Здание жужжало как улей: служащие и волонтеры сновали между кабинетами, отвечали на телефонные звонки, замедляясь и резко ускоряясь. Проклятое броуновское движение. Большинство из них — молодые девушки с бейджами «ОГАСТИН» на груди, преисполненные энтузиазмом и желанием изменить этот мир к лучшему. Джей узнал стоявшего за одной из стоек мужчину с бычьей шеей и телосложением бывшего атлета. Грэм Бойс был дьяконом, ответственным за финансы одной из главных церквей Вирджинии. Он спорил с какой-то хорошенькой волонтеркой. Увидев Джея, Грэм чуть отошел в сторону, выпрямился и продемонстрировал улыбку — такую же искреннюю, как реклама страховой компании. Джея не любил никто, за исключением самого Гранта, но все его боялись.

— Он здесь? — спросил Джей.

Бойс кивнул и указал на лестницу в глубине помещения. Джей быстро поднялся по ступенькам. На этаже никого не было, и он прошел по тихому коридору до самой последней закрытой двери, постучался и вошел.

— Вот дерьмо! — процедил Джей, сразу же отворачиваясь.

Но — слишком поздно. Картина уже была запечатлена на сетчатке его глаз. В полумраке коридора большая тень, падающая на стену за спиной: Грант Огастин в льняных брюках кремового цвета и спущенных бордовых трусах был занят тем, что полоскал свой перец во рту одной из девушек-волонтеров, которой наверняка не было и двадцати. Пиджак и галстук валялись на стуле рядом, полы рубашки безвольно свисали на ноги. Тусклый желтоватый свет лампочки играл в светлых волосах волонтерки, гладких и шелковистых, как у куклы. Джей почувствовал, что у него защипало в носу. Секунду он подождал, затем развернулся и, схватив девушку, которая застегивала свою блузку, за ворот, без церемоний поволок к лестнице.

— Если хоть словом обмолвишься об этом, я тебя убью, — шепнул он ей на ухо.

Затем вернулся в кабинет своего босса и захлопнул дверь. Он был в ярости.

— Там внизу дьякон, черт тебя подери! Можешь представить, что было бы, если б вместо меня сюда поднялся он?!

Огастин спокойно застегнул ширинку, затем ремень.

— Зов плоти, — наставительно произнес он. — Который дан мужчине как тяжкая ноша, Джей. Если время от времени не уступать ему, будет отравлено не только тело, но и разум. Он заразится скверными, ужасными мыслями. Лучше очищать его, чем позволять этому развиваться.

Кандидат на пост губернатора сказал это, улыбаясь. Грант Огастин был человеком, полным парадоксов: жесткий и щедрый, пуританин и гедонист, властный и кокетливый, искренний и лживый, умный и сумасшедший. Он заявлял, что у него в роду полно писателей, военных и политиков, но Джей знал, что это очередная ложь: отец Огастина несколько десятков лет работал на нефтеперерабатывающем заводе «Эксон Мобил» в Батон-Руж, а теперь томится в золотой клетке — в роскошном доме для престарелых, где медсестра бдит днем и ночью, чтобы не допустить любопытных журналистов. Как сказал Фолкнер, люди Юга не изучают прошлое, они его поглощают.

— У тебя кровь, — нахмурился Джей.

Действительно, из ноздри Гранта стекала тонкая алая струйка. Джей уже заметил, что всякий раз, когда босс оказывается во власти буйных страстей, некоторое время спустя у него идет носом кровь. Вблизи Огастин выглядел куда менее привлекательным, чем на фотографиях: бледная кожа в сочетании с красными губами цвета ядовитого гриба придавали ему нездоровый вид. Карие глаза казались стеклянными. Все это доказывало, насколько верно утверждение, что фотография — это искусство лжи.

— Сие есть кровь греха, — сказал Огастин, вытираясь вышитым платком. — Эти девки, — добавил он, — просто дьявольское искушение. Для чего бог дал им сиськи, задницу и киску, как не для того, чтобы подвергнуть нас испытанию?