Не лги мне - Дебби Херберт

– Закажите обе с доставкой на дом. Только, прошу, больше никаких споров.

Люк поспешил выполнить задание. Линси плюхнулась на диван перед телевизором и бросила на меня взгляд, полный одновременно надежды и опасения:

– Мам, ты подумала насчет танцев на следующей неделе? Ты уже несколько раз встречалась с Максом, он ведь тебе понравился?

Опять она за старое! Я потерла глаза, чувствуя себя слишком усталой для каких-либо решений. Казалось, Линси почувствовала слабину и нанесла удар. Мне не хотелось запрещать дочери идти на школьные танцы – в конце концов, когда-то я обещала, что к шестнадцати годам разрешу ей встречаться с мальчиками.

Честно говоря, меня эти изменения пугали до чертиков.

Материнский инстинкт защитить свое чадо сцепился в поединке с чувством справедливости. Макс всегда относился ко мне с уважением и казался приятным мальчиком. Я видела и его родителей на школьных матчах, они тоже произвели на меня хорошее впечатление. Никто из их семьи не привлекался за преступления – я проверила это по своим базам втайне от дочери. Возможность наводить такие справки – одно из преимуществ моей работы, и я не испытывала ни малейших угрызений совести.

– Ладно. – Линси просияла. – С некоторыми условиями.

Ее радость как рукой сняло:

– Какими еще условиями?

– С вами поедет твой брат.

Развалившийся на диване Люк недовольно застонал.

– И вы вернетесь домой к десяти.

– К одиннадцати! – немедленно возразила Линси. – Всех моих подружек отпустили до полуночи.

– К половине одиннадцатого. Либо так, либо никак.

Мгновение она хмурилась, затем на лице расплылась улыбка:

– Заметано!

Возникло смутное ощущение, будто меня обвели вокруг пальца. Я печально покачала головой. Нельзя вечно держать детей под своим крылом. В конце концов, Линси идет на танцы в школу, под присмотром взрослых, и сопровождать их будет Люк. Пусть мне пришлось пережить жуткий подростковый опыт, это вовсе не означало, что то же самое ждет мою дочь.

Мне отчаянно хотелось на это надеяться. Иначе я сходила бы с ума от беспокойства всякий раз, когда кто-то из детей выходит из дома. Раньше было гораздо проще: они с удовольствием сидели рядом. Я скучала по тем временам, какими бы суматошными они ни были, – нелегко уследить сразу за двумя озорными чертятами.

Пиццу доставили через двадцать минут. Расправившись со своими порциями, дети разошлись по комнатам, а я уселась в откидное кресло и открыла на ноутбуке дело Кормье. Отсканированные рукописные записи с трудом поддавались расшифровке, поэтому работа продвигалась медленно. Первым большим сюрпризом стало то, что расследовали именно убийство, а не исчезновение.

В выдвижной полке шкафа дома Кормье обнаружили старую видеокамеру с кровавыми отпечатками Дикона. Согласно письменному отчету, видео начиналось с изображения Дикона, стоящего в гостиной в смокинге и с бутоньеркой. Между ним и оператором, в котором признали его мать Клотиль, состоялся короткий разговор, слова были немного искажены. Внезапно в отдалении послышался выстрел, затем раздался испуганный вскрик, камера с грохотом упала, продолжая снимать пол с основанием камина и записывать звук. Скрипнула дверь, Клотиль что-то сказала – пронзительно, испуганно. Ей ответил приглушенный голос неизвестного, после чего раздался еще один выстрел, на этот раз ближе и громче, Дикон вскрикнул: «Мама!» И вновь на заднем плане прозвучал невнятный мужской голос – предположительно убийцы, а через пару мгновений послышался грохот, картинка дернулась и почернела.

Затем на несколько секунд повисла леденящая душу тишина, за которой последовали тяжелые шаги и скрип двери. Эксперты сошлись во мнении, что, вероятно, убийца проверил, мертвы ли жертвы, прежде чем покинуть место преступления.

И вновь наступила тишина, которую нарушало лишь зловещее жужжание видеокамеры. Через двадцать две минуты и двадцать восемь секунд камеру подняли и закинули в выдвижной ящик. Вскоре опять послышались голоса, еще более приглушенные. Затем изображение потухло, а жужжание оборвалось, создавая гробовую тишину, от которой по позвоночнику прошел холодок, словно меня коснулся мертвец.

Информацию на видео так и не обнародовали, питая надежду установить личность убийцы. Или убийц. Запись изучили в лаборатории, однако не смогли распознать искаженный голос постороннего человека, не говоря уже о том, чтобы сопоставить его с кем-либо из лиц, допрошенных по делу Кормье.

Так что все-таки произошло? Раненый Дикон успел спрятать видеокамеру до того, как скончался от потери крови? Быть может, убийца отвлекся, а у его жертвы хватило ясности ума, чтобы скрыть улики, способные подсказать личность стрелка?

Я оторвалась от экрана и выглянула в окно, ошеломленная информацией. Прежде до меня доходили только слухи, поэтому я не понимала, почему полиция не верит в версию местных о том, что Кормье инсценировали собственное похищение, пытаясь избежать неприятностей с законом или с мафией. По предположению одного из первых следователей, сама запись являлась подделкой, подкинутой Луи, чтобы направить полицию по ложному следу. Впрочем, большинство эту версию не поддержали. Из-за кровавых отпечатков Дикона некоторые полагали, что Луи и Клотиль случайно убили своего сына, в панике избавились от тела, а затем бежали из страны.

Проведя рукой по лицу, я встала и принялась расхаживать по гостиной. Почему не обнаружили никаких следов насилия? Луи застрелили во дворе, остальных убили в доме. Если убийца и его вероятные сообщники зачистили место преступления, они справились безупречно. Стереть следы крови можно кислородным отбеливателем сразу после преступления – тогда анализ на люминоле их не выявит. Бытовые средства с активным кислородом широко применялись в те годы. Жаль, нельзя было позвонить Оливеру и обсудить информацию с ним.

Переварив удивительные новости, я вернулась на место и возобновила чтение. На фотокопиях рабочего календаря Луи Кормье поджидал очередной сюрприз – при виде пометки на одном из датированных квадратов я резко выпрямилась. От новой информации сердце бешено заколотилось в груди.

Исправительное учреждение Фонтейн.

Атмор. 14:30. Рэймонд Стрикленд.

Дата – примерно за две недели до исчезновения семьи.

Наконец-то! Удалось отыскать настоящую связь между двумя преступлениями. Жертвы знали друг друга. Сходил ли Кормье на назначенную встречу? Зачем он хотел увидеться со Стриклендом? Совпадение ли это?

Никакой дополнительной информации не нашлось. Завтра же запрошу официальные записи тюремных посещений и телефонных разговоров Стрикленда за май две тысячи шестого года. Мне сильно повезет, если отыщутся хоть какие-то данные о разговоре, поскольку беседы между адвокатом и заключенным всегда строго конфиденциальны.

Дальнейшее расследование сосредоточилось на встречах и звонках между Луи и другими его клиентами с криминальным прошлым.

Выключив компьютер, я провела ладонью по лицу. Меня вновь охватили сомнения: может, зря я взялась за дело Кормье, рискуя разозлить Оливера? В конце концов, он опытный полицейский –