Месть за миг до вечности - Татьяна Аксинина

– Может быть, я не встретил ту, свою единственную. Вот ты, как понял, что Валентина – твоя судьба? Ты же Марьяну любил?

– Любил! Умом понимал, не моя она. А сердце не хотело верить. С годами наваждение прошло, осталась дружба. Мне почти сорок исполнилось, когда Валю встретил. Валентина младше меня на двенадцать лет. Мы на работе познакомились. Почувствовал в ней тепло, душа потянулась. С ней легко, хочется возвращаться домой, туда, где она. Не зря говорят: «И в радости, и в горе». Она такая: и порадует и утешит. Двух сыновей вырастили. Внуки есть, со дня на день правнук родится. А Марьяна… Ей помогал, как мог. И Маша мне словно внучка.

– Не беспокойся за Машу. Её семья не испытывала ко мне расположения и дружеских чувств. Знал бы ты, какую изощренную месть придумала бабушка Маши! Но лучше тебе не знать. Марьяна для тебя – свет в окошке. Пусть таковой и остается.

Утром Генрих поднялся с постели полностью согласным с Павлом Шелеховым. Не стоит встречаться с Машей, а то вдруг девочка подумает Бог знает что. Разные у них пути-дороги.

Когда позвонила Лара, он вполне по-дружески поговорил с ней. Почему бы не встретиться, не провести приятно время? Поймать себя на аркан он не даст. Слишком хорошо знает и видит женские уловки. Развлечется, наблюдая за её игрой.

Вдруг подумал о Маше. Она собиралась сегодня поехать к двум родственниками по поводу своей книги. Вчера она рассказывала ему кратко их истории. Одна – дочь женщины-врача, воевавшей в войну. А второй – живой ветеран войны, который ребёнком воевал в партизанском отряде в Белоруссии. Маша собиралась сделать фотографии и вставить их рассказы в свою книгу. Пусть занимается своим делом, а у него работы полно.

В обед он вспомнил о пробах Маши. Без особого желания сел в кресло в монтажной. Ничего эти пробы не изменят. Он выбрал актрису на главную роль. Кстати ту самую, что одобрила Маша. С чего он взял, что непрофессиональная актриса без опыта работы сможет играть главную роль в его фильме? Бред.

Генрих на три раза пересмотрел материал с двух камер, которые снимали Машу. Если бы не знал, то никогда не поверил, что она не актриса. В бабушку, видно, пошла талантом. Черный парик изменил её лицо. Гримёр подчеркнул темным брови и ресницы. Глаза под мучительно знакомым разлётом бровей казались черными. Марьяна. Она похожа на Марьяну Ледовских. Невыносимо! А если одеть её в черное облегающее платье? Аж, в груди закололо, так захотелось увидеть её в черном платье и с тем макияжем, что в пробах.

Он заказал столик в ресторане. Затем по интернету нашел подходящее платье. К платью подобрал несколько пар туфель. Оформил доставку. Осталось уговорить Машу.

Маша подъехала к нему в студию, одетая в джинсы и футболку. Она категорически не желала переодеваться в платье, как и идти с ним в ресторан. Тему черного парика пришлось опустить. И без парика он еле уговорил Машу на ресторан и макияж.

Черное платье село на неё, как влитое. Оно открывало полностью её руки, а низкий вырез сзади – спину.

Генрих специально выбрал зал с приглушенным светом. Светильники, выполненные под свечи, мерцали, отбрасывая тени на её лицо. Таинственным светом сияли её глаза. А губы… На губы он старался не смотреть. Он касался её руки, перебирал тонкие пальцы. Они танцевали, и он прижимал её к своему телу. В танце касался её волос губами. Она позволяла ему наслаждаться своей близостью. Он устроил себе неожиданный праздник и плыл по волнам удовольствия, впитывая каждую минуту этого короткого вечера. Генрих представлял, что рядом с ним Марьяна, его таинственная незнакомка. И целый вечер, подумать только, целый вечер он проведет с ней, с той женщиной, которую потерял навсегда. Он тоже повернул время вспять!

Маша засобиралась домой. С сожалением он покинул зал со свечами. Маша отказалась появляться у Шелехова в «таком раскованном наряде», как она назвала его платье. Для переодевания они заехали в студию к Генриху.

Генрих с трудом сдерживался. Маша стояла перед ним, одетая в джинсы и футболку, готовая ехать к Шелехову. Что если он сделает один шаг к ней? Ничего же не случится? Его взгляд остановился на её губах, губах Марьяны. Это выше его сил!

Он сделал шаг вперед, притянул её к себе за талию и прикоснулся к её губам. Нежно, чуть ощутимо, едва касаясь, пробуя их на вкус. Он замер на секунду, она не отвернулась, он провел языком по её верхней губе. Сердце стало колотиться, как бешеное. Он углубил поцелуй. Она отвечала ему! Он знал и помнил вкус этих губ! Вынесло остатки разума. Он не мог от неё оторваться, пока не закончился воздух.

– Маша, признайся, это была ты! Со мной в «Звездах!»

Она резко отодвинулась от него.

– Ты поцеловал меня, потому что во мне увидел её? Поэтому черное платье? И в ресторан ты повёл меня из-за неё! Ты хотел ещё раз побыть с ней!

– Твои губы невозможно забыть. Не мучай меня, сознайся. Ты же любила меня той ночью, я не ошибаюсь.

– Нет! Я никогда не была с тобой! И не буду! Я уезжаю. Не смей звонить мне и приезжать. Я не хочу тебя видеть. Сорока дней не прошло, как она умерла!

– Маша, причем здесь она?

– Генрих, давай раз и навсегда закроем эту тему! Ты говорил, что помнишь каждый сантиметр её тела. – Маша сняла с себя футболку. – Смотри, пока не передумала.

Маша шагнула к нему ближе. – Ну?

Он прикоснулся пальцами к её шее, скользнул вниз, провел по линии груди, спустился на талию и дальше до края низко сидящих джинсов. Не она!

– Прости!

– Я ненавижу тебя! – Маша натянула футболку. – Не провожай. Я вызову такси на улице.

Маша ушла. Генрих опустился в кресло. Напиться? Не поможет! Он вспомнил! Конечно же, это была она, та старуха в ресторане в Новосибирске. Марьяна Ледовских.

Они пришли пообедать с Ларой. Старуха в пафосном платье сидела за соседним столиком, совершенно неуместная в это время в этом месте. Она уставилась на него своими темными, как ночь, глазами, смотрела, не отрываясь. Они с Ларой смеялись над ней. Зачем она приходила? Посмотреть на него? Говорят, он похож на деда внешне. Шелехов упомянул, что у неё не было мужчин после той скандальной связи с дедом. Невероятно! Она же необычайно