Месть за миг до вечности - Татьяна Аксинина

– Смотри-ка, осмелела!

– Я знала, что ты затеешь этот суд и заранее нашла подходящего адвоката. Это Олег Генрихович Гарф из Москвы!

Татьяна в изумлении опустилась на рядом стоящий стул. Глаза её округлились, а рот застыл в немом вопросе.

– Не может быть! Он хотя бы знает, кто ты?

– Знает! И согласился.

– Да тебе денег не хватит на такого адвоката, даже если ты эту квартиру продашь!

– А вот это тебя не касается.

Татьяна задумалась, снова всхлипнула.

– Доченька, я же по миру пойду, лечение баснословно дорогое.

– Продай одну машину или загородный дом. Я думаю, хватит на лечение. Кстати, а от чего ты собираешься лечиться? Или пока справки не купила, не знаешь?

– Дрянь!

Татьяна вскочила со стула и понеслась в сторону входной двери, чуть не налетев на Дашу, выходящую их кухни. Мать крикнула что-то оскорбительное прямо в дверях, хлопнула дверью и ушла.

Маша опустилась на диван в гостиной. Слёзы текли по лицу. Даша села рядом, обняла, прижала к себе.

– Машенька, поплачь, моя дорогая, поплачь. Легче станет от слёз.

– Даш! За что мне такая мать досталась? В детстве я себя считала виноватой: что-то не так сделала, поэтому мама сердится. Понимаешь, она даже мамой не разрешала её называть, только Татьяной, всё молодилась перед ухажерами. За что она меня ненавидит? За что?

– Не вини себя. Она всех ненавидит.

– Я, как в рай попала, когда она меня в первый раз Марьяне отдала. Ни криков, ни ругани. В школу здесь, у бабушки, пошла. А Татьяна среди учебного года во втором классе меня забрала. Я рыдала, не хотела уходить от Марьяны. Видела, что бабушка тоже плакала тайком, но ничего сделать не могла. Я не нужна была матери совершенно. Она не стерпела, что нам хорошо с бабушкой вдвоем. И так она меня несколько раз туда-сюда швыряла. Я в двухгодичную школу при Университете поступила, чтобы от матери уйти. А Татьяна издевалась, когда я экзамены вступительные в ФМШ сдала, кто, мол, платить за тебя будет? Бабушка оплатила, как и всё прочее оплачивала для меня: кружки, секции, дополнительные занятия. Марьяна за любую работу хваталась, лишь бы меня обеспечить. Каждый год абитуриентов для творческого конкурса натаскивала. Под Новый год с бригадой дедморозной неделю без отдыха объезжала школы и садики. Шутила, что хоть Снегурочкой уже не может, так Зимушку, Фею или Бабу–Ягу всегда изобразит. А от Татьяны никакой помощи, одни неприятности.

– Успокойся, Татьяну не переделаешь. Извини, я невольно слышала ваш разговор. Она на самом деле судиться с тобой собирается из-за квартиры?

– Ты же слышала. Я не сомневаюсь, суд будет.

– Маша, если тебе деньги понадобятся, можешь на нас рассчитывать. Мы копим на квартиру, хотели купить жилье большей площади. Отдашь потом, как сможешь. Сколько тебе понадобится примерно на этого московского адвоката?

– Он бесплатно согласился участвовать. Не удивляйся, это давняя семейная история.

Маша вспомнила Генриха. Лишь сейчас она поняла, что весь день она ждала его. Ждала, что он вот-вот позвонит в дверь, зайдет в её дом. А заплакала она от своих несбывшихся надежд, а не от обиды на мать.

– На месяц тебя оставила одну из-за экзаменов и выпускных в лицее, как у тебя появились секреты, – Даша улыбнулась. – И личная жизнь, возможно?

– Я, похоже, влюбилась. Безответно. Он другую любит. Но моё наваждение пройдет, надеюсь. Кто-то сказал: «Любовь проходит, если она не разделена».

– Как много я не знаю о тебе! Расскажи ещё что-нибудь, что случилось за этот месяц. Маша засмеялась.

– Могу удивить. Сейчас реклама нового сериала идет на телевидении. Сериал называется «Записки о друге». Так вот, меня пробовали на главную роль.

– Маша, я, пожалуй, поеду домой, пока ты не огорошила очередной «сногсшибательной» новостью. Мы чаще сможем встречаться, у меня отпуск начинается. Спокойно обсудим все новости, если захочешь. И мой совет, смени замки в квартире.

– Мы с бабушкой давно сменили.

Разбирая вещи бабушки после 40-го дня, Маша восхищалась порядком в шкафу. От всей ненужной одежды и обуви бабушка избавлялась, выбрасывала или отдавала на благотворительность. Маша регулярно носила пакеты в ближайший «чарити-бокс». На тонких вешалках висели строго по одному платью, костюмы или комплекты: блузка с юбкой, теплые брюки с кофтой, футболка и джинсы. Всё чистое и глаженное. Все носочки были выстираны и сложены парами в 3 контейнера: тонкие, средние, теплые. Так же рассортированы шапочки, шарфики и перчатки. Отдельная полка, где стопочками сложено нижнее белье. Полка с полотенцами, полка с постельными комплектами. Поверх наволочек лежал бумажный конверт с надписью «Моей внучке Маше. Лично».

«Что там? – удивилась Маша. – Всё распоряжения по похоронам бабушка надиктовала мне ещё лет пять тому назад. Завещание показала и закрыла на ключ в ящике стола».

Маша открыла конверт. Старомодный блокнот в картонных корочках на скрепке, подписан «Дневник». Маша сама с тринадцати лет вела дневник по настоянию бабушки. «Так ты приучаешься планировать и анализировать свою жизнь. Лев Толстой вел дневники с детства – и стал великим писателем и философом». Маша не стремилась стать писателем, но вскоре привыкла каждый день записывать события и мысли. Её школьные сочинения всегда были лучшими. Развитию литературных способностей помогали также любовь к чтению и врождённая грамотность, она никогда не забывала любое прочитанное новое слово.

Еще в университетской школе Маша стала заниматься в театральной студии, у неё неплохо получалось. Бывший актер ТЮЗА-а на пенсии занимался со студентами по системе Станиславского. Бабушка посмотрела обе постановки и отметила, что у внучки есть способности. Но на вопрос бабушки, не хочет ли она стать артисткой, Маша ответила, что ей скучно повторять слова, придуманные другими, интересней самой писать тексты. «Я хочу сама находить, описывать и доносить до зрителей информацию. Не уверена, что стану такой успешной актрисой, как ты, а посредственной – неохота. Я лучше буду тележурналистом». И подала документы на факультет журналистики.

О существовании дневника бабушки Маша даже не подозревала. Раз ей подписано, значит, бабушка хотела, чтобы она прочла. Первая запись была датирована «Май 1972 года», остальные были без дат. Маша, не отрываясь, прочитала тонкий блокнот от корки до корки.

«Вообще не обращала внимание на мужскую привлекательность актеров вокруг меня или мужчин в компании. Но это знакомство всколыхнуло что-то забытое. Мне хотелось смотреть на Него, слушать, беседовать. Неудивительно, ведь Он такой яркий, интересный! И имя необычное. Мы и двух слов не сказали, как нас прервали, но интервью я говорила для Него. Ответом был