Месть за миг до вечности - Татьяна Аксинина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Во Вьетнаме мы работали в разных местах. В Ханой я попал сразу после бомбежки. Я первый нашел тело Генриха. Его завалило обрушившимися стенами здания. Смертельно раненый, он нарисовал её лицо и смотрел на свой рисунок, пока умирал. Я сделал копию, отредактировал, убрал следы грязи и крови, чтобы не расстраивать лишний раз Марьяну, и отдал ей чистый листок с его рисунком. Ты и это снимешь на потеху публике?
– Я не хочу снимать продолжение про Марьяну. Но это уже от меня не зависит, откажусь, найдут другого. Но я перепишу сценарий. Имена героев я изменил. Реальные Генрих и Марьяна нигде не упоминаются.
– Я всегда знал, что ты – хороший мальчик, Генрих.
– Павел, как ты думаешь, все-таки, кого я встретил той ночью?
– Мой дорогой, если происходит нечто за гранью нашего понимания, то не означает, что этого не может быть. Считай, что Марьяну Ледовских.
– Я не верю в волшебные портреты и мистику. Думаю, это был гипноз.
– Если с этим тебе легче жить, то верь в гипноз.
– Но эта женщина – моё наваждение. Невозможно забыть. Невыносимая боль в сердце. Как мне найти её? Как вернуть?
– Бедный мой. Она умерла. Отомстила жестоко. Но время лечит. Всё проходит, пройдет и это. Прости её. Возможно, прикоснувшись к прошлому, в последнюю ночь перед вечностью, она, как и ты, потеряла голову.
Сорок дней, как умерла Марьяна. Накануне Маша съездила на кладбище, навестила бабушку. С погодой повезло, хотя небо хмурилось с самого утра. Маша с опаской поглядывала на серые тучи, но решилась, поехала. Пришлось одеться по погоде: резиновые сапожки, чтобы идти по грязи, в сумке сверху дождевик, чтобы быстро надеть, и зонтик. Сумка набралась тяжелая, но лучше перестраховаться, чем промокнуть под ливнем.
Маша поставила и зажгла свечку, положила на бугорок свежие цветы. Подправила наклонившиеся венки, развернула ленты. Новые захоронения выглядели неухоженными, грязными. Ничего, через год Маша посадит цветы, выложит плитку.
Долго шла назад от края кладбища до остановки. Поднялся ветер, а тучи спустились ниже и почернели. Маша ввалилась в дверь квартиры, и услышала, как в этот момент ударил дождь в окна. Она подошла к окну: потоки воды лились по стеклам, стекали вниз, заливали тротуар рядом с домом. По дороге неслись реки воды. «Никакой дождевик мне бы не помог. Промокла бы до нитки. Спасибо, бабушка!» – Подумала Маша.
Поминальный обед Маша заказала в кафе рядом с домом, но сами поминки решила справить дома. Подруга Даша отговаривала, предлагала устроить всё в кафе, но Маша настояла на своём: сделать, как понравилось бы бабушке.
Стол пришлось собирать два раза. С утра пораньше пришли старушки соседки. Дома в их квартале старые, многие живут давно, знают друг друга. И настоящий «старушечий клуб» существует. Бабушки вместе сидят на лавочках во дворе, выращивают цветы и дружно посещают все поминки в округе. Старушки чинно расселись за стол, пообедали, поговорили, оживились. Хорошо, хоть песни не пели. Многих Маша видела впервые, но ничего не поделаешь, такая традиция в их районе.
Повезло, что Даша смогла приехать к ней на целый день. Она помогала Маше носить тарелки из кухни и обратно. Вдвоем они быстро управились.
С Дашей они познакомились в Учебном Центре при Университете. Когда-то это была в чистом виде физмат школа, ФМШ, но теперь в ней учились также и те, кто собирался стать биологом, историком, филологом или журналистом. Подруги жили вместе в общежитии два года, затем поступили обе в Университет: Маша – на журналистику, а Дарья – на биологию. Сейчас Даша преподавала биологию в лицее имени Лаврентьева, прочно находилась замужем, и была матерью двоих неугомонных мальчишек.
Маша обрадовалась, когда Даша приехала к ней. И не только из-за помощи с обедом, Маша опасалась «выступления» своей матери. То, что мать явится к поминальному столу, она не сомневалась. Непредсказуемо, какую роль станет она разыгрывать перед гостями и Машей: любящей мамочки, обиженной сиротки или гневной мегеры. Маша надеялась, что присутствие Даши, постороннего человека в их семье, немного умерит пыл матери.
Второй стол оказался малочисленнее первого. Маша с подругой подали еду и смогли сами присесть за стол. Во главе стола ожидаемо уселась Татьяна. Сегодня она изображала скорбящую дочь и любящую мать. Маша опасалась, что никто из театра не придет на поминки: лето, отпуска. Но коллеги бабушки по театру сохранили добрую память о ней, и выкроили время помянуть Марьяну. Маше оказалось приятно, что они говорили много хороших слов о бабушке. На душе стало тепло от их слов. «Ей бы понравилось».
В отличие от соседок, коллеги по театру не стали долго засиживаться. Скорбное выражение лица Татьяны мигом слетело, когда ушли люди. Мать, видимо, ждала, чтобы ушла и Даша. Но Маша шепнула подруге, чтобы та не оставляла её одну с матерью. Что неприятный разговор состоится, Маша не сомневалась. Сил не осталось именно сегодня разговаривать с Татьяной. Но разговора избежать не удалось. Маша вытирала стол, когда заметила, что матери нет в гостиной. Она прошла в спальню бабушки. Мать рылась в ящике тумбочки у кровати.
– Что ты здесь делаешь? – Спросила Маша.
– Искала шкатулку. Могу я что-то взять на память о матери? – Татьяна вдруг всхлипнула.– Одни мы с тобой, Машенька, остались.
– Я прибрала бабушкины украшения, мало ли что. Люди посторонние в доме. – Маша невозмутимо смотрела на мать.
Татьяна подошла к ней, обняла.
– Горе-то какое. Нам с тобой вместе держаться надо, доченька.
«Неужели заплакала?» – Маша отстранилась. – «Всё в порядке, глаза сухие. Артистка!»
Татьяна продолжала:
– Справедливо будет, если мы с тобой пополам поделим память о Марьяне.
– Что поделим, украшения? – Уточнила Маша.
– Конечно, украшения. Ну, и остальное. Половина тебе и половина мне.
– А деньги тоже делить будем, что бабушка тебе оставила?
– Деньги она мне на лечение обещала.
– А всё остальное бабушка мне оставила по завещанию. Почему я должна тебе отдавать половину.
Татьяна зло посмотрела на Машу.
– Дрянная девчонка! Я в суд на тебя подам, тебе придется делиться, и издержки судебные заплатишь.
– Судись.
– Ты проиграешь! Кого ты можешь нанять в адвокаты? Дашкиного мужа, недоумка!
– Не смей
