Тайна старинной миниатюры - Ирина Кайрос

прислушивался. А высунулся, когда полиция приехала, да и то из квартиры не решался выйти. Когда те с опросом жильцов стали обходить, то он даже дверь не открыл. Так что Бартон мог покинуть квартиру Петра Ильича только за те несколько минут, пока мы звонили в полицию!

– Железная логика! Тогда смотрим тщательно у двери. Думаю, фонарик тут будет не лишним, – с этими словами Костя вытащил смартфон и включил фонарик.

Ребята склонились над полом и принялись осматривать его сантиметр за сантиметром.

– Вот, смотри, – возбужденно зашептал Костя. – Видишь, какие-то нитки за подставку для обуви зацепились? Тут небольшой кусочек древесины откололся, видно, за шершавую поверхность брючина и зацепилась. Намотались, так сказать, ниточки на задоринку, – щегольнул своими знаниями Костик. Уж больно ему хотелось уязвить сестру.

– На что намотались? – как он и ожидал, изумилась Маша.

– На задоринку! – деловито ответил Костя. – У столяров называется вот такая вот шершавая поверхность на обработанном дереве «задоринкой». Отсюда и выражение «без сучка, без задоринки»! Неужели никогда не слышала? – притворно удивился Костя.

– Ну, выражение такое слышала, но никогда не задумывалась, о чем это, – призналась Маша.

– А следовало бы! – сурово отчитал ее Костя. – Настоящий сыщик должен знать такие вещи! При осмотре места происшествия нужно всегда искать вот такие «задоринки»! – важно поучал он сестру.

– Ладно-ладно! – фыркнула Маша. – Твоя взяла. Улика действительно интересная. Нитки от дорогих брюк, двухцветные. Очень похоже на шерсть. У Петра Ильича таких отродясь не было. У него джинсы китайские, да дешевый черный костюм из шерсти отечественного производства столетней давности. Друзья к нему не приходят, он и с профессором Иванишиным у того дома встречался, либо в музее.

– Вот-вот, – радовался Костя, фотографируя возможную улику. – Теперь, если у нашего иностранца брюки с такими нитками окажутся, то это может стать доказательством его причастности к преступлению! Только трогать, а тем более забирать улику, мы отсюда не будем, иначе это уже не улика будет! Готово! – Костя закончил фотографировать. – Теперь бежим к профессору Иванишину! По дороге я позвоню следователю Филькину, скажу, что мы зашли цветы полить к Петру Ильичу и обнаружили рядом с дверью возможную улику.

Ребята бежали всю дорогу, но едва не опоздали. Костя, конечно, успел и следователю позвонить, от которого получил небольшой нагоняй и предупреждение. Однако потом поблагодарил, пообещав сегодня же подъехать и проверить возможную улику.

Владимир Кузьмич недовольно нахмурился, когда юные сыщики подбежали к нему.

– Друзья мои! Я уже уходить собрался. Неприлично заставлять себя ждать. Особенно человека немолодого. Запомните: «Точность – вежливость королей!» Вам повезло, что с момента назначенной встречи прошло пять минут. Еще минута – и вы бы меня не увидели, – брюзжал Иванишин. Но тут, заметив огорченные лица Маши и Кости, старик сменил гнев на милость.

– Ладно, на первый раз прощается. А вот насчет герба я мало что могу добавить. Как я уже и говорил: шутовской колпак на гербе – нонсенс! Его нет ни на одном из существующих гербов. А вот если бы не этот колпак, а привычный для таких гербов шлем вверху – это был бы герб Бартонов. Это довольно известный в Великобритании род. До XVII века считалось, что их род является ирландским, а вот после XVII – английскими. Но как я уже сказал: шутовской колпак меняет все! И… это уже не герб Бартонов! Скорее всего, мы столкнулись с шуткой художника. За основу он взял реальный герб, но приделал к нему колпак шута, намекая на фальшивый герб! А теперь, дорогие мои, позвольте откланяться. Дела, дела, дела! Прощайте! – с этими словами профессор покинул ребят.

1698 год, ноябрь

Кэтрин, младшая дочь Одетт и Густава, убрала с могилы пожухлые листья, поставила цветы в каменную вазу, наполненную дождевой водой, и с трудом разогнула спину. Да, возраст дает о себе знать. Она присела на лавку и с любовью посмотрела на могилу родителей. Мраморное надгробье сделал ее муж-скульптор Якоб. Постарался на славу. Кого-кого, а родителей жены он уважал. Кэтрин в последний раз перед тем, как покинуть кладбище, окинула взглядом могилу: прекрасный мраморный ангел склонился над каменной чашей – ангел с лицом, как у Кэтрин.

Свой образ она встречала во всех работах мужа. Быть музой – удел многих жен художников. Но здесь, на кладбище, эта работа Якоба ее особенно умиляла, ведь получалось, что и после смерти горячо любимых родителей она всегда будет рядом с ними.

Особого повода горевать не было – родители прожили долгую жизнь. Выдали замуж дочерей, успели понянчиться с детьми Лиззи перед ее отъездом в Англию и вырастить внуков от Кэтрин. Родители умерли почти в один день. Сначала лихорадка унесла в могилу мать, а на следующий день утром Кэтрин нашла отца уже похолодевшим у смертного одра матери. Он умер, сжимая в ладони ее руку.

Неожиданно Кэтрин ощутила чужое присутствие за спиной. Она повернулась и увидела пожилого мужчину, одетого в роскошные одежды. Несмотря на возраст, он выглядел очень интересным кавалером. В его чертах Кэтрин уловила что-то знакомое. Мужчина словно прочел ее мысли, так как неожиданно расхохотался. Не как старик, а как молодой повеса:

– Узнаю малышку Кэт! Ты всегда смешно морщила нос, когда что-то хотела вспомнить. Рад, что с годами эта милая привычка не улетучилась. Надеюсь, теперь ты меня узнала? Я – Генри, муж Лиззи! Вот, проездом в Голландии, решил заглянуть к родственникам, узнать, как дела, помочь материально в случае чего… Твоя сестра передает тебе письмо, так что я еще и гонцом подрабатываю, – пошутил Генри.

– Ох, сколько же лет прошло, – засмущалась Кэт. – Я, наверное, и Элизабет сейчас бы не узнала. Какая она теперь?

– По-прежнему хороша собой! Хотя давно уже бабушка, – лукаво усмехнулся Генри. – В любом обществе чувствует себя естественно и ведет так достойно, словно родилась в семье короля. Ну, а насколько она прекрасна, ты можешь узнать, посмотрев в зеркало! Вы удивительно похожи друг на друга, как близнецы, даже разница в возрасте почти неощутима.

Кэтрин засмущалась еще больше под пристальным взглядом фиалковых глаз зятя, не утративших даже в старости своего глубокого цвета.

Конечно, Кэтрин пригласила Генри в дом. Было видно, что дорога далась ему нелегко. «Сколько же ему лет? – промелькнуло в голове Кэтрин. – Наверное, уже за девяносто?» Она заметила с легкой завистью, что хотя он двигался довольно медленно, но не терял при этом природного изящества. Генри шел, опираясь на резную трость, что придавало ему определенную элегантность. По дороге он рассказывал смешные истории из жизни двора короля Карла