Тайна старинной миниатюры - Ирина Кайрос
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Итак, дети, что же случилось с моим другом? Он был какой-то нервный в последнее время. Неужели инфаркт или инсульт? – Иванишин с ходу начал забрасывать ребят вопросами.
Костя подумал, что это, очевидно, особенность всех педагогов. Привыкнув в школе или институте задавать вопросы, они и в жизни остановиться не могут. Пока Костя предавался подобным размышлениям, Маша просветила Владимира Кузьмича насчет трагического происшествия с Петром Ильичом и сообщила адрес больницы.
– Спасибо вам, ребята! Сегодня же зайду к нему. – Сообщил Владимир Кузьмич. – Страшная история, конечно.
– Может быть, Петр Ильич что-нибудь рассказывал вам необычное после своей поездки в Англию? – вклинился в разговор Костя. – Просто когда я его нашел, последними его словами были «миниатюра» и «мистер Бартон», – Костя приврал немного, решив, что так он скорее получит информацию, если Владимир Кузьмич что-то знает. И не ошибся! В глазах Иванишина сначала появилось легкое недоумение, а потом взгляд преподавателя прояснился.
– Это он, наверное, переживал, что не сможет встретиться с коллекционером из Англии – Томасом Бартоном, который приехал в наш город по туристической визе. Они с Петром познакомились во время лондонской конференции. И вот что любопытно: Бартон оказался потомком девушки, изображенной на старинной миниатюре, о которой рассказывал мой друг. Еще в Англии, Бартон приглашал Петра к себе в гости и показывал портрет, на котором она была изображена в свадебном платье с гербами на рукавах. Так иногда делали в те далекие времена. С одной стороны на платье невесты был изображен герб ее семьи, а с другой – герб мужа. Петр мне сказал, что портрет был гораздо интереснее, чем миниатюра, но его что-то смутило в нем, говорил, что должен что-то проверить, но вот что, я так и не понял…
– А где мы можем увидеть господина Бартона? – затаив дыхание, чтоб не спугнуть удачу, спросила Маша. – Он ведь тоже не знает о несчастье с Петром Ильичом, надо бы и ему сообщить эту грустную новость.
– Петр говорил, что Томас остановился в гостинице «Ибис», четыре звезды, тут неподалеку. Он был удивлен, что Бартон выбрал такой недорогой отель, ведь этот англичанин – очень состоятельный человек! Да к тому же и знатный. Он английский пэр из очень старинного рода, – Владимир Кузьмич внимательно посмотрел на ребят: – Вот еще что интересно: британский знакомый нашего Петра Ильича является лордом и совсем скоро должен стать членом Палаты лордов, во всяком случае, так он сказал при первой встрече Петру Ильичу.
1641 год
Густав сидел у окна мастерской за работой. Браслет, украшенный эмалевой змейкой, был почти готов, значит, скоро он сможет получить от заказчика остаток суммы за работу. Полируя серебро, он в мыслях устремился в прошлое, вспоминая знаменитых художников, с которыми ему довелось встретиться. Теперь, когда его молодость была позади, можно было подвести некоторый итог своей жизни.
Как же быстро пробежало время! Казалось, еще вчера он был счастливым женихом и стоял перед алтарем с самой прекрасной невестой на свете – со своей ненаглядной Одетт. И какими же нелегкими были прошедшие годы!
Через год после свадьбы умер отец, а через месяц тихо ушла во сне его мать. А еще через полгода умер их с Одетт первенец – Николя. Тогда ему казалось, что вот сейчас, ну, через месяц-другой, эта черная полоса закончится, ведь она не может длиться вечно… Как же молод и наивен он был! Последующие годы стали гонкой на выживание. Мастерская приносила не очень большой доход. Дети – их с Одетт дети – приходили в этот мир и спешно покидали его, словно страшились того, с чем им придется здесь столкнуться. Выжил только один ребенок – малышка Кэтрин. И, конечно, с ними неразлучно была Элизабет – дочь его брата Эдгара.
Одетт, измученная родами и несчастьями, свалившимися на их семью, потеряла былую красоту. Но только не для Густава. Он видел ее такой же прекрасной, как в юности.
Любовь к Одетт и их семье пересилили даже желание стать именитым художником и уехать во Францию к Жану Тутену. Их любовь с Одетт выдержала все испытания. До сих пор, встречаясь глазами, они испытывали те нежные чувства, которые зародились в их сердцах в юные годы. Это и было настоящим счастьем. Его ни с чем не спутаешь!
Размышления Густава прервал внезапно появившийся в дверном проеме силуэт, окутанный черным плащом, в надвинутой на лоб шляпе с перьями. Густав сощурил глаза, присматриваясь к незнакомцу.
– Здравствуйте! С кем имею честь беседовать? – Густав продолжал напряженно всматриваться. Он и сам потом не мог понять, отчего возникла тревога в его сердце при виде этого человека.
– Так-так-так, старых друзей уже не узнаем! – голос из темноты показался странно знакомым. Эта неповторимая интонация, эта скрытая насмешка, подобная легкой улыбке, порхающей на лукавых устах.
– Генри! – ахнул Густав. – Какими судьбами?
В ответ раздался тихий и такой же чарующий, как и двадцать лет назад, смех. Это был тот самый паж леди Арабеллы, глаза которого он изображал на миниатюре для именитой дамы.
– Какими судьбами? Да такими, которые неисповедимы!
Генри приблизился к окну, возле которого работал Густав, и тот смог рассмотреть его. Да, время было благосклонно к этому повесе. А ведь он был всего года на три младше Густава. Но выглядел так, словно ему было лет двадцать, в то время как на лице Густава отразились все прожитые годы. Да, видно, жизнь была милостива к Генри! Протеже леди Арабеллы окинул небрежным взглядом мастерскую.
– Давай выйдем из этого каземата, а то у меня появляются неприятные мысли, будто я снова в тюрьме.
– Ты сидел в тюрьме? Не думал, что это может случиться с тобой, – удивился Густав. И не удержавшись, добавил: – Хотя это вполне возможно для тех, кто признает только нападение, а не оборону.
– О, вижу, ты помнишь былые времена! – благодушно ухмыльнулся Генри. – Что ж, не буду отрицать, этот девиз не всегда приносил мне удачу, но без него жизнь была бы скучна.
Они вышли во двор и расположились в саду под цветущей вишней. Густав окинул своего собеседника пытливым взглядом. Да, все, как он и думал. Генри был по-прежнему молод и свеж.
– И все же, какими судьбами в наш Богом
