Тайна старинной миниатюры - Ирина Кайрос

Густав не был исключением из этого числа счастливцев. Приближался день его свадьбы с Одетт. Оставалось подождать всего пару месяцев – до ноября.

Густав часто задерживался в мастерской, работая с эмалями. Иногда он использовал их для недорогих украшений, которые стали благодаря ему очень популярными. Но сам мастер не был доволен результатом.

В этот вечер Густав закончил работу пораньше и заглянул в местный трактир «Золотой гусь». С его владельцем они вместе росли. Сейчас Гийом заматерел, отрастил не только тощую козлиную бородку, но и весьма плотненький живот. А ведь был всего на три года старше миниатюриста.

После смерти отца на содержании Гийома оказалась не только жена и сын, но и мать с младшей сестрой. Но жаловаться на жизнь ему не приходилось. Трактир приносил неплохой доход. А еще при трактире был постоялый двор, что давало дополнительную выручку.

Сегодня трактир был полон. Гийом, завидев старого друга, указал кивком головы на свободное местечко. Там уже сидел какой-то приезжий господин лет сорока на вид. Он с жадностью поедал тушеное мясо из глиняной миски, запивая его местным напитком.

Густав, пристроившись рядом, вежливо поздоровался с незнакомцем и сделал заказ. Поймав взгляд незнакомца, устремленный на его перепачканные краской руки, Густав решил, что ему неприятно такое соседство и уже начал подыскивать взглядом другое место, как вдруг незнакомец обратился к нему с вопросом:

– Прошу прощения, вы живописец?

– Да. Живописец, ювелир и миниатюрист. Знаете, что это такое? – с некоторым вызовом спросил Густав.

В ответ незнакомец громко расхохотался. Густав на мгновенье застыл в недоумении, но именно тогда, когда он уже собирался встать и уйти, незнакомец протянул ему руку и представился:

– Жан Тутен к вашим услугам! Ювелир, живописец, миниатюрист. Теперь не обижаетесь?

Густав только рассмеялся в ответ:

– Да, получилось, как в поговорке: «Рыбак рыбака видит издалека»! Из каких мест будете и что делаете в нашей глуши?

Тутен прожевал последний кусок мяса, крякнул от удовольствия и вытер мокрые губы.

– Случайно оказался. Ездил по семейным делам, остановился переночевать. Завтра с утра снова в путь. Сначала в Париж, потом домой, в Блуа.

Для Густава название столицы Франции прозвучало волшебной музыкой. Наверное, Хиллиарду удалось передать ему не только познания в миниатюре, но и любовь к этому городу. И теперь Густаву казалось, что именно в Париже живут самые талантливые художники, скульпторы, артисты, поэты – в общем, все лучшее сосредоточено именно там. На него нахлынули воспоминания, и он рассказал новому знакомому о своей учебе в Англии, о своих учителях – Хиллиарде и Оливере. Оказалось, что Тутен слышал о них.

– Значит, вы пишете миниатюры на пергаменте и бумаге, как и ваши учителя? – поинтересовался Жан.

– Пока да. Но я хочу пойти дальше. Хочу делать миниатюрные эмалевые портреты. Вы слышали о Палисси и его эмалях?

Тутен задумчиво посмотрел на юношу, взъерошил пятерней волосы и ответил:

– Не только слышал, но и видел его работы. Они прекрасны. А его глазури – что-то неописуемое. Благодаря им все эти ящерицы и змеи на блюдах кажутся живыми. Невероятная красота! Удивительный талант. Гений! Такие, как он, рождаются раз в сто лет, а то и реже. Но скажу без ложной скромности, что и я достиг уже неплохих успехов в своем деле. И занимаюсь я именно эмалевыми миниатюрами.

Густав даже приоткрыл рот от изумления. Жан Тутен вытащил из кармана небольшие карманные часы-луковицу, покрытые эмалью. Густав осторожно взял прелестную вещицу и стал внимательно изучать работу мастера. На белой эмали корпуса была изображена жанровая сценка. Никогда еще он не видел такой красоты! А ведь именно к этому он стремился, вот уже почти год проводя все свое свободное время в мастерской отца. И ведь он тоже кое-чего добился! Но, глядя на эту работу, понял, как же он еще далек от настоящего успеха!

То ли вдохновившись красотой вечера, то ли проникнувшись искренней симпатией к юноше, Жан Тутен предложил Густаву прогуляться до его мастерской, чтобы посмотреть на работы начинающего эмалериста.

По дороге он рассказал, что еще молодым, в 26 лет, приехал в Блуа из Шатодана в поисках лучшей доли. Уже в Блуа он придумал свою технику живописи по эмали.

Когда они уже были в мастерской, Густав попросил Тутена показать ему еще раз свои часы. Он не мог оторвать глаз от их прекрасного эмалевого корпуса.

– И все же, в чем секрет этого сияния и глубины вашей эмали?

– Ты наблюдателен! – благодушно ответил Тутен. – Хотел бы я, чтобы мой сын вырос таким же увлеченным своим делом! Что ж, буду щедрым сегодня и открою тебе мой секрет: в конце работы я наношу еще один слой эмали – прозрачный. Именно он после обжига и полировки придает рисунку мерцающую глубину. Дерзай, юноша! Возможно, именно ты изобретешь новые эмали, еще более совершенные, чем видел до этого мир!

Густав просидел, беседуя в мастерской с Тутеном до глубокой ночи. Потом пошел провожать его до постоялого двора. Жан оказался человеком открытым и щедрым. Когда они прощались у трактира «Золотой гусь», Жан Тутен глубоко вдохнул в себя ароматный ночной воздух и сказал:

– Вот что я тебе еще скажу, парень. На свете много прекрасных мест, где воздух пахнет медом и морем, где шелковистые травы манят к себе, где ты знаешь каждого соседа, а они знают историю твоей семьи до седьмого колена… Все это хорошо, такая патриархальность нравов врачует душу, но, к сожалению, не способствует развитию творческого начала. Я понял, что только в Париже смогу ощутить себя настоящим творцом. Там сосредоточены деньги и власть – а это и есть настоящий двигатель искусства. Приезжай в Блуа, пока я не перебрался в Париж, я помогу тебе встать на ноги. Я не требую от тебя сиюминутного принятия решения. Но подумай над моим предложением…

Наши дни

Пчела жужжала прямо у Кости над ухом, да так назойливо, что не хотела улетать, даже когда Костя накрылся одеялом с головой. Потом жужжание приобрело какой-то прерывистый характер, как будто пчела подавала ему сигналы SOS. Костя сладко зевнул: «Интересно, откуда у нас дома взялась пчела? Еще не лето на дворе…»

На соседней кровати зашевелилась Маша. Обычно ее и пушками не разбудишь. Мама, когда рано уходит на работу, заводит им с Костей сразу два будильника с ультрагромкими сигналами. Но этот назойливый звук нисколько не напоминал гром от звона будильников. Тогда что