Рассказы и повести - Анатолий Безуглов

– Постараюсь,– сказал я.

– Когда будем отдыхать, а? – Дроздов, отдуваясь, вытер шею платком.– Завертишься с самого утра…

– Что ж, можете отдохнуть,– подхватил я.– Пожалуйста, посидите немного в приемной.

Не хотелось, чтобы Дроздов видел, какими именно документами я интересуюсь.

Когда он вышел, я отыскал дело Калгашкиной.

То, что прочел, явно расходилось со сведениями, полученными от Бабаева.

Калгашкина была в списке членов ЖСК на получение однокомнатной квартиры. Затем, по ее заявлению, была внесена в список на трехкомнатную в связи с выходом из ЖСК некоего Карапетяна. В трехкомнатной квартире, помимо нее, проживало еще три человека – мать и отец Калгашкиной, а также ее бабушка. Сорок два квадратных метра на четырех человек – вполне законно.

Я попросил Дроздова зайти, предложил сесть.

– Валерий Семенович, вы помните Бабаева? Учителя? С протезом?…

– Ну? – сказал Дроздов и выжидательно посмотрел на меня.

– Он был членом ЖСК «Салют» на однокомнатную квартиру. Затем, когда у него появилась семья, подал заявление на трехкомнатную.– Валерий Семенович кивнул.– Вы обещали ему, что, если освободится трехкомнатная, он ее получит?

– Захар Петрович,– покачал головой начальник горжилуправления,– вы же сами законник. У меня положения, инструкции… Жилплощадь ведь не из моего кармана – кому хочу, тому даю… Есть очередность… А обещать… Да бог с вами! Все решает общее собрание кооператива, а потом жилищная комиссия смотрит, решает исполком, и тогда ордер…

– Так почему же все-таки не предоставлена Бабаеву трехкомнатная в ЖСК «Салют»?

– А что, жалуется? Ну дает! – возмутился Дроздов.– Получил за спасибо живешь государственную квартиру! Государственную! Не заплатив ни копейки! Да еще, еще…– Он задохнулся.– Честное слово, не понимаю, какого рожна ему надо? Ну и люди, ну и народ! Где же элементарная человеческая благодарность?

– Благодарен он, Валерий Семенович, очень благодарен,– успокоил я Дроздова.– Самым искренним образом благодарен…

– И на том спасибо…

– Но меня все-таки интересует вопрос: почему трехкомнатную квартиру дали Калгашкиной, а не Бабаеву?

– Калгашкиной?-растерянно переспросил Дроздов.

– Да, Ирине Алексеевне.

– А-а, Калгашкиной,-закивал Валерий Семенович.– А потому что очередность! Она, насколько я понимаю, подала заявление раньше. И льготы. Отец – инвалид войны… Сами вы недавно напоминали на сессии горсовета: их нужды ни в коем случае не забывать. А бабушка, между прочим, ветеран колхозного движения. Одна из первых вступила у себя на селе… Много их осталось, наших ветеранов? По-моему, заботиться о них – наша с вами обязанность… Вот мы и порекомендовали Калгашкину в первую очередь…

Объяснения Дроздова были вполне убедительными. И по документам все выглядело законно. Однако я хотел побеседовать с Калгашкиной. Заведующая магазином пришла ко мне взволнованная. Мне показалось, что от нее чуть-чуть попахивает спиртным.

Роста немного выше среднего, с хорошо сохранившейся фигурой, с крашенными под рыжеватую блондинку волосами, уложенными явно у парикмахера, она пыталась, как я понял, произвести на меня хорошее впечатление.

– Первый раз в прокуратуре… Хоть посмотреть, что это такое,– с улыбкой говорила она, но улыбка эта была весьма натянутой.– Надеюсь, вы меня не съедите?

Я промолчал.

– Впрочем, и не за что,– продолжала она.– У нас, поди, каждый день народные контролеры… И сегодня были. Никаких к нам претензий… Вас это интересует, товарищ прокурор?

– Нет, Ирина Алексеевна. Я хотел поговорить о квартире. Как вы ее получили?

– Законно, товарищ прокурор, на общем основании,– ответила Калгашкина поспешно.– А что? Сколько лет жила в общей! Комнатка – закуток, двенадцать метров… Неужели не имела права?

– Имели,– кивнул я.– А почему решили трехкомнатную?

– Из-за родителей… Сначала я ведь думала вступить на однокомнатную. Подала заявление… Тысяча у меня была. Все мои сбережения… Поехала к своим, на хутор, чтобы помогли. Первый-то взнос – тысяча пятьсот… Отец мне и говорит: а может, доченька, и нас в город возьмешь? Мы, говорит, дом свой продадим, на трехкомнатную наскребем. И много ли нам, говорит, осталось жить? Помрем, у тебя большая квартира останется… Нет, вы представляете, каково для дочери слышать?… Конечно, говорю, возьму. А о смерти чтобы и разговору не было! Дай бог вам до ста лет дожить… Мама-то, в общем, тоже хотела бы в город, а с другой стороны, жалко соседей бросать, сад… Конечно, они свое отработали, заслужили отдых. Чтоб и ванная, и горячая вода, и, извините, теплый туалет… Короче, на семейном совете решили: ко мне… Продали дом, дали мне четыре тысячи…

– А какой первый взнос?– спросил я.

– Пять тысяч за трехкомнатную.

Пять, а не десять, как говорила она Юре Бобошко! А может быть, парень что-то напутал? Или она прихвастнула?

– Значит, ваши родители и бабушка прописаны у вас?

– А у кого же еще?– нервно передернула она плечами.

– Ну и как, нравится им в городе?

– Да как вам сказать…– замялась Калгашкина.– С одной стороны, удобства. С другой, в городе не как на хуторе… Никого тут не знают, поговорить не с кем…

– Сейчас они здесь, в Зорянске?-спросил я.

Этот вопрос, как мне показалось, привел ее в замешательство.

– Сейчас?– переспросила она, словно не расслышала.

– Да, в настоящее время…

– Гостят… у сестры.

– Все? Отец, мать и бабушка?

– Все.

– А бабушке сколько лет?

– Восемьдесят третий…

Я видел, что мое любопытство вконец выбивает ее из колеи.

– Вы не думайте, она у нас – ого-го какая старуха! И ездить любит…

– Где живет ваша сестра?

– Да на хуторе Мокрая Ельмута. Пролетарский район Ростовской области.

Это были мои родные места. Маныч, степи, детство… Я на миг окунулся в воспоминания. Но они были явно не к месту.

– А где жили ваши родители до того, как переехали в Зорянск?

– Там же, в Мокрой Ельмуте… Я же и сама оттуда…

Спросил еще, как ей удалось получить в ЖСК «Салют» трехкомнатную квартиру, ведь свободных не было. Она повторила почти то же самое, что и Дроздов.

Когда Калгашкина ушла, я попытался разобраться, какие вопросы смутили ее больше всего.

Прописка… Да, когда я спросил, где прописаны родители Калгашкиной, она даже побледнела от волнения.

Второе. Живут ли они с ней в Зорянске? Тоже, как мне показалось, очень неприятный вопрос для заведующей магазином.

Позвонил в паспортный стол и попросил сообщить мне, кто прописан в квартире Калгашкиной.

Буквально через десять минут получил ответ, которого, честно говоря, и ожидал.

В настоящее время Ирина Алексеевна Калгашкина была прописана в своей трехкомнатной квартире одна. Но с сентября 1981 года на этой же площади были прописаны Алексей Кузьмич Калгашкин, Зинаида Прокофьевна Калгашкина и Анастасия Ниловна Рябченко – отец, мать и бабушка заведующей магазином. В сентябре 1981 года дом ЖСК «Салют» заселялся жильцами.

Через два месяца, в ноябре того же года, Калгашкин А. К., Калгашкина 3. П. и Рябченко А. Н. выписались в связи с выездом из Зорянска на постоянное место жительства в Мокрую Ельмуту.

Господи, опять Мокрая Ельмута. Пролетарский район Ростовской области… Не зря, наверное, нахлынули на меня воспоминания детства. Еще тогда, когда Калгашкина только назвала эти места, что-то буквально резануло меня по сердцу. Чистое, родное – и ложь… Да, я тогда сразу ощутил, что Калгашкина лжет. Но я пока еще в ней не разобрался до конца. Одно было ясно: вся эта история с родителями, их желание якобы переехать в Зорянск – просто уловка. Для получения трехкомнатной квартиры Калгашкиной нужны были «мертвые души», вот она и прописала у себя родителей. А получив ордер и въехав в кооператив, тут же выписала их.

Но ведь еще существовала Мокрая Ельмута. Там наверняка должна быть разгадка.

Не теряя времени, я позвонил в районный отдел внутренних дел Пролетарского района. Начальнику уголовного розыска. Мы познакомились с ним, когда я был последний раз в отпуске и заглянул в родные места.

– По какому случаю, Захар Петрович? – спросил он.

– Хотелось бы срочно получить кое-какие сведения… На хуторе Мокрая Ельмута проживают Калгашкины. Алексей Кузьмич и Зинаида Прокофьевна. Узнайте, прописаны ли они? И на чьей площади?

– Это запросто…

– Не всё… У них был свой дом. Продали они его или нет?

– А для этого надо немного времени.

– Сколько?

– До вечера терпит?

– Можно до завтра… Еще неплохо бы выяснить: выезжали куда-нибудь за последние полгода Калгашкины из хутора?

– Выясним, Захар Петрович. Свяжемся с участковым…

А на следующий день утром мне сообщили из Пролетарского РОВДа следующее: