Рассказы и повести - Анатолий Безуглов

Беседа с Колесовым затянулась до глубокого, вечера.

Потом допросили Зайцева. Тот был насмерть перепуган – еще бы, первый арест в его жизни.

Любопытная деталь выяснилась из допроса: этот молодой человек с высшим образованием (институт иностранных языков) начинал уголовную карьеру самостоятельно. Пользуясь знанием английского, выдавал себя за иностранца, предлагал юнцам, мечтавшим о заграничных рубашках, джинсах, куртках, «фирменные» шмотки, брал у них деньги и исчезал. Судьба нечаянно свела его с Колесовым, который посулил золотые горы и сладкую жизнь…

Оба из прокуратуры были отправлены в изолятор временного содержания. На следующий день их этапировали в Москву, где имелось не одно заявление от потерпевших «невест»…

Были привлечены к уголовной ответственности Мажарова и Крюкова. Первой было предъявлено обвинение в мошенничестве, второй – в попытке подкупить должностное лицо.

Прокуратура города возбудила также уголовное дело в отношении Фаины Петровны. Махровая спекулянтка была арестована. На допросах выяснилось, что от нее тянутся нити к кое-кому из директоров южноморских магазинов и баз. Но это уже тема для отдельного разговора.

Судебный процесс над Мажаровой и Крюковой вызвал большой интерес в городе. «Вечерний Южноморск» опубликовал по его материалам фельетон. Это, по мнению газеты, должно было послужить уроком для тех, кто во что бы то ни стало хочет заполучить престижного мужа или жену.

ВЗЯТКА

Жалобы, просьбы, заявления… Одним словом – письма. Сколько пришлось мне перечитать их за многие годы прокурорской практики… И я уже привык не спешить с выводами об авторах: этот – склочник, тот – злопыхатель, а этот пишет от безделья. Конечно, такие встречаются, но большинство берется за перо, когда, как говорится, уже невмоготу. Возмущается ли человек, жалуется или просит. Вот и стараешься понять мотивы, заставившие людей обратиться в прокуратуру, получше представить ситуацию, о которой идет речь, войти в положение того, кто ищет справедливости, защиты или помощи. Ведь за каждым обращением – чья-то судьба, чья-то боль. Признаюсь, разобраться, что к чему, иной раз не так-то легко. Но разобраться надо непременно. И очень тщательно. Частенько и сам после этого начинаешь лучше слышать, видеть и понимать, что происходит вокруг, на что ты, может быть, не обратил внимания, прошел мимо. А случается, что письмо приводит к таким неожиданным результатам, которые поначалу даже и представить трудно.

Вот почему каждое свое рабочее утро я начинаю с чтения почты. Так было и в тот день, когда началась эта история.

По двум жалобам я подготовил ответ сам, одну направил в милицию, с другой поручил разобраться помощнику Елизарову, недавнему выпускнику юридического факультета Ростовского университета.

Но было еще письмо, по которому я не знал, какое принять решение. Адресовано в редакцию «Учительской газеты», а редакция переслала его нам, в Зорянскую прокуратуру. Автор – житель нашего города Олег Орестович Бабаев.

Вот это письмо с некоторыми сокращениями.

«Уважаемые товарищи! Прежде всего немного о себе. Родился в Ленинграде, окончил среднюю школу, поступил в университет на геологический факультет. По окончании его был принят в аспирантуру. Выбрал профессию гляциолога. Участвовал в экспедиции по изучению ледников Шпицбергена. Но не повезло: на маршруте попали в пургу, сбились с курса. В результате обморозил руку. Отправили на Большую землю. Как ни пытались врачи спасти руку, не удалось. Ее ампутировали. Пришлось расстаться с любимым делом. Не скрою, пережил много, был на грани отчаяния. Но нашлись люди, которые помогли мне снова обрести уверенность в себе, свое место в жизни. Великий норвежский полярник Фритьоф Нансен писал: «Жизнь исследователя, быть может, тяжела, но она полна и чудесных мгновений, когда он является свидетелем победы человеческой воли и человеческого разума, когда перед ним открывается гавань счастья и покоя». Могу с уверенностью сказать, что теперь моя гавань счастья (но не покоя) – это возможность открывать перед мальчишками и девчонками красоту нашей земли, рассказывать о величии людей, которые были на ней первопроходцами. Я переехал в Зорянск, стал учителем географии. Первое время жил в общежитии машиностроительного завода, квартиру обещали только через пять-семь лет. Я решил вступить в жилищно-строительный кооператив «Салют», купить однокомнатную квартиру. Получилось так, что вскоре женился. У жены был сын от первого брака. Ко времени окончания строительства дома у нас родился совместный ребенок. Сами понимаете, что жить вчетвером в однокомнатной квартире довольно тесновато. Тогда я попробовал получить в том же «Салюте» трехкомнатную квартиру. Обращался к председателю ЖСК Н. Н. Щербакову, начальнику жилищного управления горисполкома В. С. Дроздову. За меня ходатайствовал депутат городского Совета Г. Н. Ворожейкин – Герой Социалистического Труда, слесарь нашего машиностроительного завода. Меня заверили, что если откажется кто-нибудь из пайщиков, внесших деньги на трехкомнатную квартиру, или кого-то не пропустит жилищная комиссия горисполкома, то первый на получение таковой буду я. Увы, ожидания оказались напрасными. Никто не отказался, комиссия тоже никого не «зарубила». Г. Н. Ворожейкин пошел к председателю горисполкома, за меня хлопотал директор нашей школы. К величайшей радости всех, горсовет предоставил мне государственную трехкомнатную квартиру. Я вышел из ЖСК, получил назад тысячу пятьсот рублей паевого взноса. Трудно передать словами, какую благодарность испытываю к людям, принявшим участие в моей судьбе.

Я так подробно остановился на своей жилищной эпопее в Зорянске потому, что столкнулся с явлением, которое меня, мягко говоря, удивило. Был я в гостях у своего приятеля в том же доме, где должен был получить однокомнатную квартиру, в «Салюте». В разговоре выяснилось, что на той же лестничной площадке в трехкомнатной квартире живет Калгашкина Ирина Алексеевна, заведующая магазином «Овощи-фрукты». Я своим ушам не поверил. Калгашкина – одинокая. Помню ее по собраниям пайщиков. Была в списке на получение однокомнатной квартиры. И нате вам, въехала в трехкомнатную. Выходя от приятеля, я встретил своего бывшего ученика Юру Бобошко. Школу он закончил в прошлом году. Парень высокий, интересный и, как говорится, с царем в голове. Учителя возлагали на него большие надежды. Я был рад встрече, спросил, где он учится. Оказалось, не учится и не работает. Пригласил меня в квартиру Ирины Алексеевны Калгашкиной. Действительно, три комнаты. Правда, не обставлены, только тахта стоит. Я поинтересовался, кто она ему – тетя? Бобошко ответил: жена… Я, конечно, удивился, но не подал виду. Калгашкиной лет тридцать пять, а Юре девятнадцать. Спросил, расписались они или нет. Юра с усмешкой ответил: мол, я не дурак, чтобы в загс идти. Да и у нее, Ирины, мол, таких «мужей» целый взвод. Меня резанул такой цинизм. Я только диву давался, куда девались его чистота, целеустремленность. Вспомнился прежний Бобошко, с тысячью вопросов, идей, признанный лидер класса во всех лучших начинаниях… Может быть, поэтому я не решился сразу уйти. Мне, как педагогу да и просто человеку – мы ведь с Юрой дружили по-настоящему, говорили о самых сокровенных вещах,– было интересно узнать, что же произошло с ним всего за один год. И я не пожалел, что не ушел. Хотя, честно говоря, от того вечера осталось очень тягостное впечатление. Показывая квартиру, Юра как бы вскользь заметил: «Вот вы, Олег Орестович, вчетвером в трехкомнатной, а Ира одна…» Я спросил, почему же ей дали такую квартиру. И опять циничный ответ: жить, мол, надо уметь… А тут пришла с работы Калгашкина. Пригласила поужинать. На столе появились всевозможные деликатесы, марочный коньяк. Разговор зашел почему-то о квартире. Калгашкина вдруг позавидовала мне: мол, я получил бесплатно, а ей квартира уже стоила десяти тысяч. А во сколько еще обойдется! Тогда я не придал значения ее словам.

А недели через три иду я после уроков домой и вижу в сквере, в самом центре города, пьяного Юру Бобошко. Сел с ним на скамейку, а сам думаю, куда его отвести. Домой, к родителям? Нельзя. Знаю, у отца больное сердце, не дай бог, еще инфаркт схватит. Решил, к «жене», к Калгашкиной. Уже у самого ее дома Юра, видимо, стал что-то соображать. Из его пьяного бреда я разобрал только одно: к ней он не пойдет ни в коем случае, у заведующей магазином новый «муж», какой-то грузин. Я взял такси, отвез Бобошко к себе, уложил спать. Утром у нас произошел разговор по душам, скажу прямо, очень горький для меня как педагога. Я спросил, что с ним происходит. А Юра вдруг заявил: вы – учителя и родители – бросаете нас, то есть молодых, как слепых щенков. Говорите красивые слова, обещаете после школы светлую дорогу, а молчите о том, что творится вокруг на самом деле. Оказывается, он поступал в медицинский институт, честно готовился, а на вступительных экзаменах получил двойку. По литературе, которую Бобошко в школе знал лучше всех, был неоднократным победителем на литературных викторинах. А все потому, как он считает, что кто-то был принят в институт не по конкурсу, а за взятку (это место в письме подчеркнуто редакцией). Вернувшись в Зорянск, Юра пошел работать на керамический завод. По его словам, там тоже кое-кто живет по принципу: «ты – мне, я – тебе». Бывает, не поставишь мастеру – не получишь хороший наряд… Вкалывать за сто рублей Бобошко, мол, не желает. Остается воровать, как Калгашкина (фраза подчеркнута в редакции). Но это Юре вовсе противно. Я заметил ему: обвинить человека в воровстве – штука серьезная. А он в ответ: Калгашкина каждый день приносит домой не меньше сотни (подчеркнуто). Поэтому и «покупает» любого мужика. И нечего, мол, ее выгораживать, тем более что она охаяла вас в тот вечер, когда вы были у нее, сказала, что из-за этого Бабаева ей пришлось «давать на лапу» за свою квартиру на две тысячи больше…