Обратный отсчет: Равнина - Токацин

«Работать пора,» — сармат с тихим вздохом оглянулся на лабораторный шатёр. Там его ждали два десятка образцов полимерных плёнок — жёлтый и зелёный гзеш, в разных пропорциях смешанный с «молекулами-крючками», реагирующими на омикрон-излучение. «Надо всё облучить и провести замеры…»

Он снова вздохнул и достал из кармана провод, туго обмотанный эластичной жёлтой лентой. Термопара из рэссены и ксеномеди так и не показала никаких признаков возбуждения — ни в экранированной лаборатории, ни здесь, под «излучением» Равнины. Гедимин покосился на прибор, аккуратно сдвинул щитки и тронул её голым пальцем. «Ничего. Видимо, здесь этот эффект не работает. Ну, следовало ожидать…»

Он даже не сильно расстроился — после «магнитных катушек» и «жидкой молнии» было понятно, что не зря у Скогнов — и даже у Куэннов — нет электричества. «Ладно. Придумаем другой термодатчик. Можно, в конце концов, подвесить полосу рэссены. А на мониторе рядом с ней — цветовой эталон. Цвет другой — значит, перегрев…»

Он сунул термопару в карман и хотел уже идти к шатру, как вдруг над лагерем пронёсся визг. Из темноты вынырнуло что-то плоское, промчалось над гравием, врезалось в ногу Гедимина и шмякнулось рядом, разбрызгивая тёмную жижу. Следом выскочили с разных сторон четверо Скогнов-копейщиков. Оружие одного из них было измазано свежей жижей — она даже ещё капала.

От визга четырёх глоток у Гедимина зазвенело в ушах. Он вскинул фонарь, шагнул к дёргающемуся тёмному пятну на земле, и Скогны попятились.

— Hasu!

Видимо, существо среагировало на звук — из последних сил оттолкнувшись от земли, оно расправило цветные крылья, ударилось жёстким брюхом о скафандр сармата и сползло вниз. Из-под деформированных спинных щитков сочилось тёмное.

Гедимин вскинул руку. Шар защитного поля оттолкнул Скогнов — они (и подбежавшие на крик соплеменники) шарахнулись в темноту. Сармат склонился над раненым «трилобитом».

— Sa has— su… — беззвучно выдохнул он, глядя на треснувший и вмятый внутрь спинной щиток и криво свисающее крыло. «Вот Вепуат „обрадуется“… Всё-таки добрались до животных, выдры драные. Мирный народ, sa has— sulu…»

Гедимин поднял «трилобита», прилепил его к плечу полосой защитного поля и выпрямился. Существо (не то Сокол, не то Чужак — сармат так и не научился их различать) даже не пыталось выпустить брюшные крючки — так и повисло с полувтянутыми крыльями. «Сдохнет,» — мелькнуло в мозгу сармата. «А может, уже…»

Убрав защитный купол, он шагнул было вперёд, но остановился. Скогны никуда не ушли. Они так и стояли тут с копьями, и один что-то говорил, показывая то на животное, то на сармата. «Улыбается,» — Гедимина передёрнуло. «Будто так и надо. Убить питомца Вепуата, животное на привязи…»

— Пошли вон! — рявкнул он, сжимая пальцы в кулак. — Где второй зверь? Чем они вам мешали⁈

— Гедимин! — донеслось из-за шатра. Красный свет в проёме сменился жёлтым, и сармат услышал знакомое щёлканье и булькающие звуки. Из освещённого круга вышел Вепуат, и оба «трилобита» висели на его плечах, раздувшись и растопырив спинные щитки. Скогны попятились.

— Что тут… — Вепуат осёкся, уставился на раненого «трилобита» и шумно выдохнул:

— Has— sukemesh!

— Он ранен, — буркнул Гедимин, покосившись на животное. Оно при виде сородичей начало подавать признаки жизни — спинные щитки вяло шевельнулись. «Ещё один „трилобит“,» — думал сармат, глядя на недовольных Скогнов. «Если выживет — будет третий.»

— Тащи в шатёр, — скомандовал Вепуат, хватаясь за шлейки и накрепко пристёгивая к себе разволновавшихся «трилобитов». Они уже рвались куда-то, громыхая спинными щитками, и били хвостами по обшивке скафандра. Гедимин показал глазеющим Скогнам кулак, жестом велел им валить подальше и быстро пошёл к шатру.

… — Куда его?

У шатра сердито булькали и рвались с привязи Сокол и Чужак. Вепуат, пристегнув их, тут же вошёл в палатку, сгрёб в кучу подстилки и бросил поверх них лист прозрачного скирлина.

— Давай сюда, — велел он, загоняя под крышу ближайший дрон. — Клади, как есть, сам ляжет, как надо.

«Трилобит» поджал крылья, сомкнул щитки и притворился мёртвым — только «плавник», торчащий из-под разбитой пластины, слабо подёргивался. Весь бок животного был в крови, она размазалась по клеёнке, но сильного истечения Гедимин не заметил — видимо, пробитый сосуд был некрупным. Вепуат уткнулся в экран передатчика и сидел над ним, морщась, хмыкая и пожимая плечами.

— Метеороид его разберёт, — пробормотал он минуту спустя, выключая прибор, и полез в карман. На подстилку лёг шпатель в чехле, перевязочный пакет и рулон липучек.

— Ты что, умеешь лечить ксенофауну? — удивлённо мигнул Гедимин, глядя на приготовления. Разведчик пожал плечами.

— Копьём в него больше не тычут — это уже на пользу. А дальше… посмотрим.

— Ему крыло защемило, — заметил Гедимин, глядя, как Вепуат прижимает животное к полу. — Если эти штуки отжать…

Вепуат молча хлопнул его по протянутой руке и взялся за шпатель. «Трилобит» дёрнулся, брызнула кровь, но пластины, приподнявшись, легли ровно. Разведчик выдернул мелкий обломок щитка, повертел в пальцах и бросил на подстилку.

— Не знаю, как это у них отрастает, — пробормотал он, вытирая кровь с пластин. — Может, так и останется с дефектом…

«Крыло больше не прижато,» — Гедимин тронул свисающий «плавник»; тот дёрнулся, развернулся чуть шире и наполовину сложился. «Но эта штука всё равно не втягивается. Что-то внутри поломано…»

— А крыло так и останется? — спросил он, глядя, как Вепуат заклеивает рану. «Трилобит» не сопротивлялся — скорее всего, даже не чувствовал липучек на щитках.

— Понятия не имею, — пробормотал разведчик, вытаскивая на середину пустого пространства большой короб с тёмными стенками. — Больше ничего трогать не буду. Выживет — его счастье.

Когда Гедимин выходил из шатра, Сокол и Чужак зашевелились, но не стали ни щёлкать, ни клекотать. Они свисали со своих жердей тихо, втянув хоботки и подобрав крылья. «Как будто им не по себе,» — подумал сармат. «Интересно, что они делают с ранеными? Едят или изгоняют?»

…Из ящика стола выглядывали шевелящиеся листья огнелюбки — незамеченная спора проросла. «Ну, хоть