Искупление - Олег Рой

Словом, Олеся была довольна… Ну, почти довольна. Конечно, ей хотелось гораздо большего, в частности, перейти из разряда любовниц в категорию «жена». Для начала поселиться в шикарных хоромах Стаса, затем сыграть свадьбу, да повеселее, чтобы вся Москва вздрогнула! Свадебное путешествие провести в Париже, в Америке или, на худой конец, в Италии. А потом можно будет поторопить мужа с переездом за границу. Хватит торчать в этом совке, осточертело уже, пора начинать жить, как люди.

То, что Стас долгое время прожил в Европе, до мозга костей пропитался западным духом и собирался вернуться туда при первой возможности, вызывало у Олеси двойственные чувства. С одной стороны, ей это, конечно, очень нравилось, так как открывало самые радужные перспективы… А с другой стороны – ну, как он не захочет взять ее с собой? При таких отношениях, которые установились между ними, подобное вполне возможно. И тогда она останется у разбитого корыта, лишится такого классного папика. То, что Стас классный, Леська отлично понимала, хотя бы когда сравнивала его с любовниками своих подруг. Те ей завидовали – нестарый еще, красивый, вежливый, щедрый, некапризный, неревнивый, нетребовательный, без всяких закидонов и извращений (о том, какие странные, а порой и омерзительные причуды бывают у богатых людей в быту и особенно в сексе, она знала не только понаслышке). Леся соглашалась с ними: да, все это так… Но в глубине души понимала, что Стас ей совсем не нравится, более того, раздражает ее. И внешне он далек от того типа мужчин, который она предпочитает, и эти его вечные душевно-интеллектуальные разговоры уже порядком достали… Ни в клуб с ним смотаться, ни обсудить то, что Олесе интересно. Пару раз она предложила ему сходить в кино на те фильмы, которые сама хотела увидеть, так он только скривился: «Как можно смотреть такую чушь!» Вот ей и приходится зевать, таскаясь с ним на выбранные им фильмы, спектакли, концерты и выставки. Общаясь со Стасом, Олеся каждый раз чувствовала себя актрисой, которая выходит на сцену и из раза в раз отыгрывает роль, которая ей совершенно не близка и даже почти непонятна. В каком-то смысле их связь даже тяготила ее, но все равно девушка огорчилась не на шутку, когда вчера вечером Стас как в воду канул. Обнаружив в мобильнике эсэмэску (она ее не слышала, принимала ванну), Олеся сразу перезвонила любовнику, но в трубке весь вечер слышались лишь длинные гудки. Поразмыслив, она села в машину и смоталась к его дому на Тверской, но только «полюбовалась» на темные окна – ключей от своей квартиры ей Стас не давал.

С горя Олеся зарулила к жившей неподалеку, в районе «Маяковки», подружке Ленке, которую недавно бросил любовник. Они хорошо посидели, выпили мартини, от души поругали мужиков – и своих, и всех остальных за компанию. На обратном пути Леська снова проехала через Тверскую, благо крюк пришлось делать небольшой. Было уже хорошо за полночь, третий час, наверное, но окна квартиры Стаса оставались по-прежнему темны. «Ну и черт с ним!» – заключила Леська и решила, что отомстит любовнику за такое обращение с ней. Что сегодня же с успехом и начала претворять в жизнь.

До ее дома на улице Алабяна они с Тони добрались без приключений. К счастью, даже менты не остановили, хотя, если бы поймали, была бы полная задница – ведь Тони, который вел машину, тоже был изрядно поддатым. Но вроде обошлось. Уже в лифте они с Тони стали обниматься, целоваться и тискаться и так завели друг друга, что едва добрались до квартиры, чуть не трахнулись прямо на лестничной клетке. Олеся с трудом высвободилась из его объятий и открыла наконец дверь.

– Проходи. – Она щелкнула выключателем в прихожей.

Кое-как пристроив верхнюю одежду на вешалку, они торопливо разулись и поспешили в комнату… где и замерли на пороге. Потому что, включив свет, Олеся с удивлением и ужасом обнаружила вдруг, что квартира не пуста. В отодвинутом в самый угол кресле сидел плечистый человек, одетый в темную куртку и низко, ниже бровей, надвинутую на лицо вязаную шапку. С одного взгляда Олесю поразило выражение его лица – столько было в нем холодной жестокости. И взгляд на грани безумия. Не человек, а машина для убийства.

– Это, что, твой?.. – почему-то шепотом произнес Тони.

Ответить Леся не успела. Человек в кресле, не вставая и почти не меняя позы, поднял руку в черной кожаной перчатке, и только сейчас девушка заметила в ней пистолет с длинным стволом. Как в кино, в боевиках – оружие с глушителем. И прежде чем Олеся успела сообразить, что такое творится, непрошеный гость выстрелил в Тони. Тот даже не вскрикнул, сразу тяжело, мешком, осел на пол. А человек в кресле выстрелил вновь, на этот раз в голову парня. При этом на его лице не дрогнул ни один мускул. Было такое чувство, что он даже не смотрит куда стреляет. И после этого повернулся к омертвевшей от страха девушке.

– Где он? – прозвучал короткий вопрос. Олеся машинально отметила, что голос у убийцы неприятно-резкий и слишком высокий, никак не сочетающийся с ростом и мощной комплекцией.

От ужаса она онемела и не могла вымолвить ни слова. Убийца встал, шагнул к ней. У Олеси тут же подкосились колени, она кулем рухнула на пол, прямо к его ногам и глядела на страшного человека теперь уже снизу вверх. Встать она уже не посмела.

– Где он? – повторил убийца.

– Кто?.. – наконец смогла выдавить из себя девушка. Ее не покидало ощущение, что весь этот ужас происходит не с ней, не на самом деле… Это просто страшный сон. Сейчас она проснется – и все пройдет. Не будет этого возвышающегося над ней кошмарного мужчины в надвинутой на глаза шапке, не будет скорчившегося рядом с ней на полу длинного худого тела Тони, не будет этого маленького пятнышка крови на его лбу…

– Твой хахаль, – уточнил убийца.

– Я… Я не знаю. Правда, не знаю! – завопила она, увидев, что его рука с пистолетом снова взметнулась.

– Врешь, – с каким-то даже отвращением проговорил убийца.

Снова раздался тихий щелчок, и вдруг левое колено Олеси ожгла такая сильная боль, что девушка взвыла, как раненое животное.

– Ну, честное слово, чем хотите поклянусь! – застонала Леся, скрючившись. – Он мне ничего не сказал. Только прислал вчера эсэмэску, что наша поездка отменяется… И все… Ей-богу, все! С тех пор я его не видела и не слышала… Ну что мне сделать, чтобы вы поверили?

От невыносимой боли ей казалось, что вся комната поплыла куда-то, утопая в красном тумане. Было такое чувство, что глаза заливает кровью. Весь мир сжался в комок и превратился в огненный сгусток боли.

Голова откинулась назад, и Олеся уже не видела движений убийцы. В какой-то момент она вновь ощутила, что в тело точно вонзился раскаленный штырь, на этот раз в грудь – и после этого она уже навсегда провалилась в черную непроглядную пропасть.

Глава девятая

За шесть дней до Нового года

Должно быть, кто-то там наверху все-таки был благосклонен к Стасу, потому что уже вторую ночь, проведенную им в развалинах особняка, посылал ему крепкий глубокий сон – тяжелый и не слишком приятный, но зато без мучительных снов и без пробуждений. Когда Стас открыл глаза, за окном, как и вчера, было уже светло. И снова, как и вчера, он в первое мгновение не мог сообразить, где находится. А когда вспомнил, то не мог удержаться от тяжелого вздоха, тотчас отозвавшегося болью в плече. Дождавшись, когда она немного отпустит, Стас осторожно поднялся, сел и огляделся. В комнате он был один, девочка куда-то исчезла.

Какое-то время Стас сидел, прислонившись спиной к стене, снова и снова размышляя, что же ему все-таки делать дальше. Как связаться с Сергеем? Где взять денег? Как найти врача? Что предпринять, чтобы доказать свою невиновность и вернуться к нормальному, привычному образу жизни? Сколько ему еще торчать здесь, в этих развалинах?

Так и не найдя ответа ни на один из этих мучительных вопросов, он встал с кучи картонок, заменявших ему постель, сдвинул их в угол, подражая Тане, и, собравшись с силами, отправился в туалет, где решился даже умыться ржавой водой из стоявшей там бутылки. Этот поступок был равносилен подвигу, зато потом, когда Стас вернулся в комнату и плотно закрыл за собой дверь, ему показалось, что там тепло, как в его собственной квартире. Ну, почти.

От нечего делать Стас, как и вчера, подошел к закопченному окну и долго стоял, наблюдая открывавшийся за ним скучный пейзаж – темный от влаги асфальт, лишь кое-где, по краям, припорошенный снегом, угол дома на другой стороне переулка с окнами плотно закрытыми жалюзи (там, судя по вывеске, располагался какой-то офис), машины, проносящиеся по мостовой, не слишком многочисленные прохожие. Жизнь продолжалась, будто ничего и не произошло… «А что, собственно, произошло? – спросил он сам себя. – Кому есть дело до того, что какого-то бизнесмена подставили, обвинили в убийстве, которого он не совершал? Что его заказали наемному убийце? Что он, раненый, голодный и холодный, прячется здесь, как загнанный зверь, и боится даже нос высунуть на улицу?»