Искупление - Олег Рой

– Стас, а у тебя есть семья? Жена, дети?

– Детей нет, – не слишком охотно отвечал он. – Жена когда-то была, но мы расстались.

– А почему?

Он пожал плечами – как объяснить это ребенку?

– Видишь ли, она совсем не интересовалась мной, моей жизнью, моей личностью…

– Понимаю, – кивнула Таня. – Ей от тебя нужны только твои деньги, да? На, возьми, я тебе еще булочку пожарила.

– А с чего ты взяла, что у меня есть деньги? – забрав булочку, Стас разыграл недоумение, но девочка ему не поверила:

– Ну что я, совсем дура? – возмутилась она. – Это же по всему видно. Твое пальто, костюм, ботинки…

– Ну да, в общем, ты права, – не стал отпираться Стас, с наслаждением жуя горячую булочку. – И насчет денег, и насчет жены…

Он был уверен, что девочка сейчас начнет расспрашивать его, кто он и чем занимается, однако она спросила совсем другое. Аккуратно сняв с кирпичей закипевший чайник, который держала за ручку через рукав куртки, девочка налила воды в две пластиковые плошки с лапшой, снова закрыла их крышками и поинтересовалась:

– И что же, с тех пор ты совсем один?

– Нет, почему же… – пожал плечами Стас. – Я не один. У меня есть подруга, восходящая звезда эстрады. Олеся захотела стать певицей, и я стал ее раскручивать.

– Конечно, она очень красивая, – это прозвучало скорее как утверждение, а не как вопрос.

– Да, Олеся очень эффектная, – согласился он. – На нее многие обращают внимание.

– А что она за человек? – не унималась Таня. – Она не такая, как твоя бывшая жена? Она любит тебя, а ты ее? Она интересуется тобой, твоей жизнью?

Этот шквал вопросов поставил его в тупик. Стас задумался.

– Нет, – сказал он, помолчав. – Она такая же, как моя бывшая жена. Они даже внешне похожи почему-то… Только Олеся моложе.

– И что ж тогда? – хмыкнула Таня. – Стоило менять шило на мыло? По-моему, лучше быть одному, чем с такой женщиной. Я думаю, дешевле обойдется. Во всех смыслах.

– Видишь ли, девочка, – начал он, затрудняясь подобрать нужные слова. – Мужчине трудно быть одному. Ты просто еще слишком мала, чтобы понимать такие вещи…

Но Таня только фыркнула в ответ:

– Когда вы, взрослые, так говорите, это значит, что вам просто больше нечего сказать! Все я прекрасно понимаю. Знаешь, сколько всяких разных парочек я тут, в особняке, видела-перевидела, пока тепло было… Ладно, давай лапшу есть, уже готово.

Настоявшаяся в кипятке лапша с курицей (так, во всяком случае, было указано на крышке) показалась Стасу воистину пищей богов. Он, обжигаясь, хлебал ее пластиковой ложкой и жалел только об одном – что порция так мала и закончилась столь быстро.

Потом Таня вновь заставила его раздеться, пока тепло, осмотрела и промыла рану и радостно сообщила, что, как ей кажется, стало чуточку лучше. А после перевязки Стаса неудержимо потянуло в сон. Он скрючился на куче картонок, которая показалось ему вполне сносным ложем, завернулся в пальто, нашел удобную позу, в которой раненое плечо почти не беспокоило его, и буквально провалился в вязкую, непроглядную тьму. Ушел на дно, как водолаз в свинцовых ботинках. Наверное, поэтому и сон у него был тяжелым, поистине свинцовым.

Глава восьмая

За семь дней до Нового года

В то время, когда Стас Шаповалов уже давно спал в развалинах особняка, неловко скрючившись на куче разломанных картонных коробок, совсем неподалеку от него, в недавно открывшемся рядом с Тверской ночном клубе «Twilight» только начиналось веселье. Олеся прикатила сюда на своем джипчике «Сузуки» как раз вовремя, чтобы поспеть на мужской стриптиз. После красочного шоу, как всегда, вызвавшего бешеный восторг у порядком уже разогретой публики, Олеся выскочила на танцпол, где оторвалась по полной. За свой столик она вернулась уже не одна, а в компании только что обретенного кавалера – затянутого в черную кожу смазливого крашеного блондина с серьгой в правом ухе, который представился ей как Тони. Опрокинув с ним по паре коктейлей, Олеся, в которой уже плескалось немало выпитого с утра спиртного, окончательно расслабилась и наконец-то сумела настолько забыться, что почти перестала горевать о сорвавшейся поездке. Но все-таки пожаловалась Тони:

– Прикинь, у меня со вчера настроение такое говенное…

– Чего так? – Парень, который тоже был далеко не трезв, а может, слегка и под кайфом, не без труда сфокусировал на ней свой взгляд.

– Да папик мой меня кинул…

– Бросил, что ли? Во мудило! Такую телку… – горячо возмутился собеседник.

– Да не, не бросил, типун тебе на язык! Тьфу-тьфу-тьфу! – Олеся испуганно застучала по ничем не прикрытой деревянной столешнице. – Он меня вроде это… Ну, типа как любит. Денег, во всяком случае, не жалеет. Квартирку мне снял, машинку купил. Даже денег дал, чтобы я диск записала. Я ж певица, прикинь! – не удержалась от хвастовства девушка.

– Да ладно? – качнул головой Тони, и брюлик в его серьге сверкнул в полумраке.

– Честное слово, не вру. Будешь хорошо себя вести – подарю тебе диск, вроде у меня в бардачке еще завалялась парочка, – кокетничала Олеся.

– Буду вести, – охотно согласился парень и, тотчас решив исполнить свое обещание, сгреб девицу в охапку. Олеся хихикала и делала вид, что вырывается, однако не слишком старалась. Закончилась возня долгим поцелуем.

– Папик обещал меня на праздники с собой в Европу взять, – как ни в чем не бывало продолжила свой рассказ Олеся после вынужденной паузы. – Я, как умная Маша с мытой шеей, шмоток понакупила, чемоданчики сложила, сижу, жду. А он, вместо того чтоб приехать за мной и в «Шарик» везти, эсэмэсочку прислал – прости, мол, все отменяется. Прикинь, какая засада?

– Козел! – эмоционально согласился Тони.

Столик, за которым сидела парочка, находился под самым динамиком, разговаривая, парню и девушке приходилось чуть ли не кричать в полный голос, но ни его, ни ее это не смущало. Привыкли уже, да и какой смысл ходить в клуб, если не послушать там музыку?

Выпив еще по коктейлю, новые знакомые окончательно расслабились.

– Попляшем еще? – предложила Олеся.

– Да ну, надоело уже, – махнул рукой Тони. – Что-то тухло тут… Может, двинем в другое место?

– А может, сразу к тебе? – без церемоний предложила девушка.

– Ко мне нельзя, – тут же опечалился парень. – У меня предки дома. Жмоты они у меня. Который уж год прошу, чтоб хату мне купили – жмутся. Говорят, от армии тебя отмазали, тачку подарили, универ оплачиваем – так и будет с тебя.

– Тогда рванем ко мне, какие проблемы? – засмеялась Олеся.

Тони поднял на нее удивленный мутноватый взгляд:

– А как же твой папик?

– А чего папик? Я ж отдельно от него живу, у меня квартирка своя.

– Ну, а вдруг он нагрянет?

– Не, просто так не нагрянет. Он никогда без звонка не приезжает. Воспитанный, – пьяно хихикала Леська. – Да его, похоже, и в городе нет. Мобильный не отвечает, дома никого – я вчера дважды за вечер, как дура, моталась, проверяла. Видно, улетел все-таки без меня, сволочь такая… Вот я и бухаю с горя второй день, даже ревела вчера…

– Ладно, не кисни, – снова обнял ее Тони. – Раз его нет – так нам только лучше.

– Это верно, – согласилась она. – При нем хрен расслабишься. Я, когда с ним, такую пай-девочку из себя строю, аж самой смешно…

Слегка покачиваясь, парочка выбралась на улицу. После темного, освещенного лишь отдельными цветными софитами, и душного, полного табачного дыма помещения ночного клуба с его грохочущей музыкой им показалось, что в выходящем на Тверскую переулке почти светло, свежо и на удивление тихо. Леська направилась было к своему джипчику, но Тони остановил ее.

– Ты чего, за руль сесть собралась? Сдурела, что ли? Ты же едва на ногах стоишь!

– Да ладно тебе, – хихикала Олеська. – Я часто так езжу…

– Ясен пень, я тоже не ангел… И тоже не как стекло. Но давай все-таки на моей тачке поедем.

– Да запросто, – не стала спорить девушка. – Мне только лучше, руль крутить не надо.

У Тони тоже оказался джип, подержанный «Форд». Леся с удовольствием нырнула в его кожаное нутро, устроилась на сиденье и, прильнув к водителю, сунула руку под его куртку и принялась гладить его по груди. Ей очень нравилось, что Тони такой худой, Леся всегда предпочитала мужчин астенического сложения, тоненьких, почти женственных, как герои аниме – она обожала хентай, всегда возбуждавший ее гораздо сильнее всей остальной порнухи. Стас ее «кинематографических пристрастий» не понимал, смеялся над ними. И сложения был чисто атлетического: мышцы развитые, выдающиеся… Оно, может, и неплохо, тем более для папика его возраста, но Олесе такое не нравилось. Впрочем, она хорошо понимала, что выбирать не приходится. Хочешь хорошо устроиться – пользуйся тем, что имеешь.

К этой мысли Леську с самого детства приучила мама, всю жизнь проработавшая в отделе парфюмерии и косметики одного из московских универмагов. Зарплата ее, даже когда она стала заведующей, была не так уж и велика, во всяком случае, и в сравнение не шла с теми деньгами, которые привозил отец, периодически ездивший на заработки за Полярный круг. При этом, однако, вся та жизнь, которую вели Петунины, была почти целиком заслугой не главы семьи, а его жены. Тогда, на закате социализма, важно было не столько иметь деньги, сколько уметь обменять их на разные житейские блага. Прийти в магазин и купить что-то более или менее приличное было почти невозможно, необходимо было все доставать, используя личные связи. А заводить связи по принципу «ты мне – я тебе» Олесина мама была большая мастерица. В ее руках постоянно оказывались французские духи, наборы фирменной косметики, хороший шампунь, импортное мыло, бывшее в то время большим дефицитом, и прочее тому подобное – а все это, как нетрудно понять, пользовалось огромным спросом. Соответственно, у заведующей парфюмерным отделом имелись взаимовыгодные знакомые во всех сферах – от аптек до автосервиса и от булочной-кондитерской до театральных касс. И потому маленькая Леська, единственный ребенок в семье, с малолетства привыкла жить в изобилии. Одних кукол Барби у нее было шесть штук, не считая их мужей и деток. В то время Петунины были так хорошо устроены в жизни (еще одно мамино выражение), что без всяких затруднений пережили перестройку, почти не заметив кризиса, инфляции и прочих напастей, которые обрушились на страну в начале девяностых.