К величайшим вершинам. Как я столкнулась с опасностью на К2, обрела смирение и поднялась на гору истины - Ванесса О'Брайен

С другой стороны, я понимала, что Бостон находится в трех часах езды от горы Вашингтон, которая теперь числилась под номером один в моем списке «Вершин для восхождения», так что…

– Ладно, мистер О’Брайен, поехали. Посмотрим, что у нас получится.

Через несколько месяцев мы поселились в новом доме, постепенно заводили новых друзей и привыкали к еде. Я почти забыла, что в Америке всегда подают такие порции, словно за столом сидят оголодавшие лесорубы, а в каждом супермаркете полки забиты продуктами, содержащими тонны переработанного сахара. Я искала место для новых тренировок, и Дэниел соединил меня с проводником по имени Джон Крейг, который был готов помочь мне подняться на гору Вашингтон.

Честно говоря, я закатила глаза, впервые прочитав название этого пригорка в списке, что прислал мне Дэниел. Высота 1917 м, но это самая большая вершина к востоку от Миссисипи, и она печально известна своими скверными погодными условиями: там дуют свирепые ветры в сочетании со слепящими альпинистов снежными бурями, причем сильные метели разыгрываются столь внезапно, что при их начале все вынуждены останавливаться. На момент написания этой книги гора Вашингтон по-прежнему удерживает рекорд максимальной скорости приземного ветра, если не считать торнадо. На вершине пересекаются два воздушных потока, усугубляемые восходящими ветрами, они взбивают атмосферу, приводя слои воздуха в движение и вызывая бури.

Рассуждая о том, что многие альпинисты недооценивают этот «пригорок», Николас Хоу, автор книги «Не без опасности», тактично замечает, что «неверные суждения имеют печальную тенденцию множиться». За последние 170 лет при подъеме на эту гору погибли 150 человек – почти половина от числа погибших при восхождении на Эверест. Через четыре года после того, как я поднялась на гору Вашингтон, там погибла подруга моей знакомой, изнуренная сильнейшим морозом, который усугубился ветром, по силе переплюнувшим ураган Сэнди. К этой горе нельзя относиться легкомысленно.

Когда мы с Крейгом поднялись на гору Вашингтон в марте, через полгода после моего возвращения с Чо-Ойю, я начала понимать, почему коренные жители Америки называли ее раньше «Агиочук», скрытой вершиной, Домом Великого Духа. Мы пробивались наверх в почти сплошном белом мареве – нулевая видимость, метель такая, что я не видела собственных ботинок, шагая по снегу, и ветер, который выл и ревел, как целый стадион любителей тяжелого рока. Очки примерзали к лицу. Руки и ноги коченели и превращались в деревяшки. Не знаю как, но мы все-таки поднялись. Каждая гора – это мастер-класс. Гора Вашингтон научила меня уважению к вершинам. Она взяла с меня плату за урок, но принесла мне удачу. Вниз я неслась чуть не вприпрыжку, как Тигра из мультфильма про Винни-Пуха. Как только на экране мобильника появился устойчивый сигнал связи, я набрала Джонатана.

– Дни неудачных возвращений позади, муж! Да здравствует серия побед!

– Поздравляю, – отозвался он, – хотя не уверен, что одна взятая вершина сойдет за серию побед.

– Понимаю, тебе нужны цифры. Ладно, давай назовем это точкой отсчета.

– Конечно. Возвращайся живой и здоровой, и мы продолжим наш спор. А фотографии будут?

– Целая куча, – ответила я, – только все будто сделаны внутри блендера.

Следующим пунктом в списке Дэниела была гора Орей в ледовом природном парке в горах Сан-Хуан на юго-западе Колорадо. Я провела там четыре дня, оттачивая навыки ледолазания вместе с Селки, новозеландкой, которая до этого мало занималась альпинизмом, но была крепкой и доброжелательной. Она сразу почувствовала себя на льду, как дома, словно белая медведица. Я была осторожнее, много думала, старалась обращать внимание на правильную технику ледолазания, постоянно следила за тем, чтобы тело образовывало треугольник, для этого ноги надо было ставить пошире, а верхнюю часть туловища не напрягать (она то и дело перевешивала, особенно, когда я повисала на скале или льду). Я подметила огромную разницу между начинающими альпинистами, которые по многу раз долбили склон ледорубом, стараясь зафиксировать его, и умелыми профессионалами, которым удавалось загнать лезвие в склон одним надежным и точным движением. Я усердно работала, стремясь усовершенствовать такой меткий замах, и научилась дер-жать пятки вниз, используя ноги для поддержки, а не просто повисать, цепляясь изо всех сил за ледоруб. По дороге домой я рассказала Селки о своих планах подняться на гору Рейнир – она была следующим пунктом в списке Дэниела.

– Я записалась в экспедицию на хребет Свободы, – сказала я. – Они берут только четырех альпинистов, но это считается самым трудным из четырех основных маршрутов, и проводник, с которым я пойду на Эверест, порекомендовал мне именно его. Ледник Каутца – преж-де всего альпинизм, а хребет Свободы – в основном ледолазание.

Думаю, я говорила с таким энтузиазмом, что мне позавидовал бы любой агент по продажам. Спустя неделю компания, организовывавшая восхождение, предложила мне перейти в команду, которой предстояло двигаться через ледник Каутца, видимо, чтобы Селки могла отправиться через хребет Свободы. Она горела желанием участвовать в экспедиции по тем же причинам, что и я. Подозреваю, компания – организатор восхождения решила не упускать возможности заполучить двух клиенток вместо меня одной. Я не стесняюсь пытаться получить то, что хочу, поэтому я и получаю это. Все по-честному, верно? Но до этого момента я испытывала в мире альпинизма только дружескую конкуренцию, ничего подобного со мной еще не случалось, так что я просто взбесилась. Я составила остроумное и язвительное послание в компанию, у которой заказала восхождение, желая дать им понять, что не оценила их предложение, не попалась на приманку и требую, чтобы они работали со мной, ведь это я тренируюсь и трачу у них деньги, чтобы потом подняться на Эверест, а вовсе не другая клиентка, которая не ставит перед собой долгосрочные цели, в отличие от меня, собравшейся идти с ними на Эверест.

– Выскажи свой гнев на экране, сохрани файл и забудь об этом, – посоветовал Джонатан, – только не отправляй это письмо, если собираешься снова подниматься с ними. Судя по всему, мир альпинизма довольно тесен.

Мне показалось, что я заглотила костяшку домино и вот-вот подавлюсь, но я понимала, что он прав. Надо учиться выбирать битвы, в которых стоит участвовать, и это сражение я вполне могла проиграть. Я промолчала, и разочарование подогревало мои тренировки в течение нескольких дней, зато я занялась изучением ледника Каутца. Из-за глубокого снега маршрут в том году был особенно сложным. До 2011 года никому не удавалось подняться на вершину по этому маршруту. Это не пугало, ведь в активе у меня уже было одно успешное восхождение, начало победной серии.

Поднимаясь, чтобы присоединиться к команде, идущей на ледник Каутца, я миновала лагерь IMG, где увидала Селки: она готовилась выступить на