Новая версия - Сергей Ковальчук

Консьержи бывают разными. В гостиницах они руководят носильщиками и швейцарами, а в доме следят за порядком в зонах общего пользования и за зелеными насаждениями около дома и внутри него. Но, пожалуй, главная функция любого консьержа — это сбор информации. Хороший консьерж о своих жильцах знает многое. Кто в какой квартире живет, продает или сдает квартиру, у кого ремонт или новоселье, кто из жильцов пьет беспробудно, а кто каждое утро спешит на стадион. Как правило, у любого уважающего себя консьержа есть запасные ключи от подъезда, мусоропровода, подвала, чердака, этажей, а иногда и от некоторых квартир особо доверчивых граждан. Чаще всего консьерж встречается в дорогих и престижных жилых комплексах. Но последнее время мода на него дошла и до некоторых особо продвинутых типовых многоэтажек.

Кравчуку с утра фартило. И Светлову он успел застать дома, и пожилую консьержку опросить. Она сидела на стуле возле входа в подъезд, благо на улице было солнечно и жарко и, закрыв глаза, подставляла лицо солнечным лучам. Интересно, как он мог проскочить мимо нее, когда входил в дом? Он вспомнил, что ее просто не было на месте, а в подъезд он зашел вместе с жильцом этого дома — рослым полным мужчиной средних лет, который вышел из лифта на втором этаже.

Консьержка оказалась женщиной доброжелательной и словоохотливой, что является большой редкостью для людей ее профессии, потому что большинство ее коллег — люди, относящиеся с подозрением к любому постороннему. От этой женщины Кравчук узнал, что милиция установила: в Федора Петровича стреляли из дома, стоящего чуть поодаль.

— Вон он, — махнула она в сторону обычного многоэтажного монолита, находящегося метрах в двухстах от них.

И в этом доме, как ни странно, тоже был консьерж. Только в отличие от дома Светловой, где для него была выделена просторная, хорошо освещенная комната с новой добротной деревянной кроватью, большим столом, ультрасовременным плоским телевизором, туалетом и даже душем, это помещение ничего, кроме тоски, не вызывало. И комната здесь не комната, а закуток какой-то, и кровать не кровать, а маленькая жесткая кушетка, и телевизор не телевизор, а допотопный черно-белый ящик советского производства. И консьержка им под стать. Неопределенного возраста, маленькая, худосочная, с большими, но какими-то потухшими черными глазами на изможденном лице с кожей коричневого цвета. То ли от природы у нее такой цвет лица, то ли просто давно не умывалась. Немытые черные волосы собраны на затылке в клубок. И одежда на ней какая-то стремная, и запах от нее подозрительный. «Скорее всего, таджичка», — догадался Кравчук.

— День добрый, — он улыбнулся, стараясь выглядеть как можно доброжелательнее. — Могу я с Вами поговорить?

Консьержка встала с кушетки и подошла к окошку.

— Вы мне? Что хотите? — с заметным акцентом скороговоркой выпалила она, недоверчиво окинув его взглядом.

— Да, Вам. — Он решил ей не представляться и служебное удостоверение не показывать. Консьержка могла не поверить и принять его за представителя миграционной службы, замкнуться и не дать столь нужной информации. К тому же наверняка ее уже допрашивали, и ничего нового представителю официального следствия она, скорее всего, не даст. В отличие от неофициального. Да еще и подкрепленного парой-тройкой тысячных купюр. Его улыбка стала еще шире.

— Как Вас зовут? — дружелюбно спросил Кравчук.

— Барчиной, — она не знала, чего хочет от нее этот довольно молодой, импозантный и вежливый мужчина, и кто он такой, но интуитивно понимала, что пришел он сюда именно к ней. А раз так, то можно попытаться как-то обратить его интерес в собственную материальную выгоду.

— Красивое имя, — сделал ей комплимент Василий. — Барчиной, скажите, в ночь с пятницы на субботу Вы находились здесь?

— Да, — кивнула консьержка.

— Вы проживаете здесь же, в этом доме?

— Да, тут, за стенкой, — она показала рукой себе за спину. — Мы снимаем квартиру. Но у нас все в порядке, все документы в порядке, — на всякий случай подстраховалась она.

Контакт установлен, пришло время начинать допрос.

— Охотно Вам верю. Мне хотелось бы задать несколько вопросов, Вы позволите?

Консьержка открыла дверь в свое помещение и предложила ему сесть на свою кушетку, а сама присела на стул, стоявший возле стола, на котором располагался телевизор.

Василий достал из барсетки три купюры достоинством в тысячу рублей каждая. Бросив взгляд на Барчиной, он отметил, что в глазах представительницы братского таджикского народа загорелись алчные огоньки. Протянув ей деньги, и дождавшись, пока они исчезнут в необъятных карманах ее одежды, Василий перешел к тому, зачем пришел.

— Расскажите, что Вы видели в тот вечер? — он внимательно смотрел ей в глаза. — Может, какие-то подозрительные люди приходили?

— Да, одного видела, — она наморщила лоб, пытаясь вспомнить, как все было. — Вечером пришел мужчина. Он тут не живет. Если бы он жил, я бы его знала…

— Во сколько это было, и как он выглядел?

— Э-э… — замялась она, — часов в одиннадцать примерно. Выглядел старше Вас, лет сорок, худой, волосы назад и в очках был черных.

— У него что-нибудь в руках было?

— Да, было, было, — закивала Барчиной, — коробка большая, с цветами.

— Почему Вы решили, что коробка была с цветами? Он что, их доставал? — буравил ее взглядом Василий.

— Ну, это, я когда у него спросила, к кому он идет, он сказал, что женщина у него тут живет. На день рождения он к ней пришел, — опустила глаза консьержка. — Я пускать не хотела, спросила, в какую квартиру он идет. Нас так учили, чтобы мы всех спрашивали…

Она явно что-то недоговаривала, и Кравчук догадался, что именно.

— И что? Он деньги Вам дал, так? — Сделав предупредительный жест, чтобы она не вздумала ему врать, он с напором спросил: — Барчиной, Вы меня поймите, я не следователь. Каждый зарабатывает, как может, и я не осуждать Вас сюда пришел. Мне нужно только получить интересующие меня сведения. Вы можете показать мне деньги, которые передал Вам этот человек?

Она мотнула головой, — Нет, ничего он мне не давал! — В ее глазах он увидел смятение, но это, скорее, от упрямства. Может, природного. А может, приобретенного уже здесь, в условиях нелегальной иммиграции, где сама жизнь заставляет лгать и с недоверием принимать каждого русского. На купюрах, которые дал ей киллер, а Кравчук уже не сомневался, что это был именно он, могли остаться отпечатки его пальцев. И хотя надежда на это призрачная, он все равно решил потянуть за эту ниточку. Если киллер был судим, то, пробив его пальчики, следствие могло бы сразу установить личность исполнителя. А через него, возможно, удастся выйти и на заказчика.

— Если Вы не потратили эти деньги, то я готов выкупить их у вас и дам за них, скажем, три тысячи. Идет?

Улыбка у него была искушающая, взгляд внимательный, а руки уже открыли барсетку, завороженно глянув на которую, Барчиной увидела внутри целую пачку тысячных купюр.

Жизнь у нее — не сахар. Деньги нужны на все. Квартиру снимать — деньги, одежда — опять деньги, пища, — все стоит денег. Тут еще появилась возможность оформить все документы официально, а там, глядишь, и до российского гражданства рукой подать. А где их взять? Она — консьержка, муж — дворник. Нищета и безысходность. Поэтому нельзя упускать такой шанс, надо поторговаться, вдруг этот холеный русский хмырь еще тысчонку-другую накинет?

— Пять тысяч, — она улыбнулась, но в ее глазах Василий прочитал жесткую решимость не уступать. Он мог бы, конечно, и поторговаться. Наверняка, боясь потерять такого клиента, как он, консьержка в конце концов ему бы уступила, но желания торговаться у Василия не было. К тому же, Степан Минк щедро снабдил его деньгами на накладные расходы, связанные с расследованием смерти брата. Ему нужен был только результат, а за ценой он не постоит.

— Хорошо, — кивнул Василий, отсчитывая деньги.

Она извлекла из халата и протянула ему пятьсот рублей одной купюрой, но он предложил положить купюру на стол, чтобы не стереть отпечатки пальцев возможного преступника, которые могли на ней находиться.

— Больше он Вам точно не давал? — скорее для проформы уточнил он.

— Нет, ничего, — первый раз за время их разговора довольно улыбнулась Барчиной.

— Скажите, а когда он давал Вам эти деньги, он случайно не в перчатках был? — на всякий случай уточнил Кравчук.

— Нет, — она глянула на него с удивлением, — какой перчатка, лето сейчас.

— Когда этот мужчина уходил, у него с собой коробки не было?

— Нет, не было, — радостно сказала она, в уме уже находя применение внезапно упавшему на ее голову богатству.

Кравчук глянул на часы, было почти одиннадцать. Он достал мобильный и набрал номер Берегового. В трубке послышался сонный, с хрипотцой, голос товарища: