Новая версия - Сергей Ковальчук

Невероятным усилием он встал с кровати. Голова кружилась, перед глазами летали белые мухи, ноги и руки тряслись, но Федор поставил себе задачу — несмотря ни на что, начать ходить.

Поначалу он, еле бредя, сходил в туалет. После поставленной медсестрой капельницы ему стало лучше и он даже умудрился выйти в из отделения в холл. Пообщавшись там с одним из пациентов соседнего неврологического отделения, он узнал, что реанимация находится на втором этаже, а внизу, прямо под ней, приемное отделение, куда поступают больные и откуда они распределяются по другим отделениям. От избытка свободного времени и желания с кем-нибудь поговорить его собеседник стал рассказывать, как долго его оформляли в приемном покое при поступлении. Минкуже хотел было откланяться и идти к себе, но вдруг остановился, так как болтливый рассказчик сообщил, что в приемном отделении, рядом с туалетом, где поступающие сдают анализы, есть запасной выход во двор больницы. Туда вроде как подвозят тяжелых больных на «неотложке», чтобы не ломиться через центральный вход в стационар.

— Вы ничего не путаете? — прищурился Федор.

— Да Вы что? Нет, конечно! Сам видел, когда банку с мочой на столик ставил, — обиженно ответил собеседник.

Вернувшись в палату, Федор позвонил Тумелю и, рассказав ему о том, что приключилось, попросил подъехать к нему в больницу к десяти часам вечера, прихватив ботинки, одежду и деньги.

За пятнадцать минут до отбоя, который был в десять часов вечера, Минк аккуратно, стараясь не привлекать к себе внимания, вышел в холл, откуда осторожно спустился вниз по лестнице и доковылял до приемного покоя.

— Мужчина, Вы куда? — Прямо перед ним вырос врач из дежурного отделения.

— Да я, это, в туалет сходить решил, — побледнел Федор.

— Вы оформляться пришли? Самообращение? А почему на Вас больничная пижама?

— Ну, да, — промямлил Минк. Он был на грани провала.

— Та-а-к, давайте-ка, проходите вон в тот кабинет, а я сейчас приду, будем разбираться! — нахмурился эскулап.

— Антон Павлович, ну где же Вы, Петроченкова срочно нужно в реанимацию, — из дальнего конца коридора закричала медсестра, — у него явно обширный инфаркт!

— Да бегу я уже, отойти человеку в укромное местечко не дадут, — насупился врачеватель.

Используя ситуацию, Федор Петрович быстро нашел туалет и дверь рядом с ним, над которой висела табличка с надписью «запасный выход». Он дернул дверь. «Слава Богу!» — дверь открылась и ему в нос сразу же ударили ароматы свежего майского воздуха. Стемнеть еще не успело, и он без особого труда нашел дорогу к воротам входа в стационар, где его уже ждал Тумель…

Саня приметил его еще издалека, пока он ковылял до КПП. Машину Тумель заранее подогнал прямо ко входу, а охраннику дал на лапу пятьдесят долларов, чтобы без проблем забрать шефа из лечебного учреждения.

— Федя, привет, как ты?! — Тумель решил было помочь Минку забраться на переднее пассажирское сидение, но тот лишь вяло махнул рукой — сам, мол, заберусь, ничего страшного.

— Ничего, Бог даст, жив буду.

Обогнув машину, Тумель открыл дверь. В это время Минк услышал резкий визг тормозов проезжавшей мимо машины. Он еще не успел ничего понять, когда отрывисто застрекотал автомат и пули градом забарабанили по их машине, пробивая насквозь корпус, кроша стекла и впиваясь в человеческую плоть. Последнее, что увидел Федор, была маленькая иконка Божией Матери «Умиление», которую Тумель прикрепил к передней панели. Ему показалось, что из-под прикрытых глаз Богородицы потекли слезы…

Глава третья

Хорошо быть богатым. А еще лучше богатым и здоровым. Почему, когда человека поздравляют, то первым делом желают ему здоровья, а уже потом все остальное? Да потому, что без здоровья, как без воды — и не туды и не сюды. Такие мысли первым делом посетили его голову, когда Василий проснулся. Воскресное утро, на часах всего семь, а он чувствовал себя свежим и отдохнувшим. Не в пример тому состоянию, в котором он находился вчера. Рывком оторвав свое здоровое и сильное тело от кровати, Василий энергично сделал короткую, но интенсивную зарядку и пошел принимать водные процедуры.

В голове крутилась мысль: с чего ему начать свое расследование.

Первым делом, по его мнению, следовало отработать версию причастности Мыльникова к убийству Минка. Уж у кого, а у этого человека мотив был железобетонный: месть и желание во что бы то ни стало сохранить украденные у Минка активы.

Однако Василию не давало покоя то, что накануне смерти Минка-младшего, на вечеринке его жене, Марине Светловой, стало плохо. Это показалось Василию очень подозрительным. Если это совпадение, то очень странное и требующее проверки.

Получается — если Светлова действительно была отравлена, то убийца или его сообщник были в числе приглашенных на вечеринку гостей.

Если же она притворялась, то зачем? Может, потому что боялась случайно угодить под пулю снайпера? Ведь если разобраться, то и у нее был очень серьезный мотив для того, чтобы отправить мужа к праотцам.

Ей — двадцать девять, ему — пятьдесят, детей у них нет. Кстати, нужно выяснить, почему. В случае смерти мужа Светлова становилась единственной наследницей всего его немалого состояния. Естественно, что так по закону. А если было завещание? Если оно было, то неизвестный наследник тоже мог быть заинтересован в скорейшем уходе Федора Петровича из этого бренного мира. Василий подумал, что надо будет обязательно посетить нотариуса. Вдруг что-то удастся узнать.

Однако первым делом он все же решил навестить Светлову. Вдруг у нее есть любовник, и они решили избавиться от мешающего их счастью мужа? Если это так, то Светлова, состоя в сговоре с убийцей и по совместительству своим любимым человеком, могла либо притвориться на вечере, что ей плохо, либо подсыпать какой-нибудь гадости себе сама. А что, очень даже может быть. По крайней мере, эта версия показалась Василию очень перспективной, и он решил начать свое расследование именно с нее.

Номера мобильного Светловой у него не было. Домашнего телефона Федора Петровича он тоже не знал, а беспокоить из-за такой мелочи Степана Минка не хотелось. К тому же, Василий сам хотел поговорить со Светловой.

Он влюбился. Никогда раньше он не испытывал такого сильного и глубокого чувства. Влюбился в Марину Светлову, вдову своего убитого подзащитного. Так бывает. Встретил человека, посмотрел на него, вроде ничего особенного. Ну да, красива, ну да — талантлива. Ну и что? Ведь она замужем, и не просто замужем, а за твоим подзащитным. И думать забудь! Но, как говорится, сердцу не прикажешь. Сейчас Минка нет, а красавица Марина перед ним. За открытой на его звонок входной дверью.

— Здравствуйте, Марина! — сглотнул Василий. Его сердце замерло. Как же она хороша! Несмотря на раннее утро, Светлова была одета так, будто прямо сейчас собиралась выйти на сцену. Разве только бального платья на ней нет. Роста она невысокого, однако высокие каблуки новых модных туфель, красующихся на стопах ее точеных ножек, делают ее существенно выше. Дорогие колготки телесного цвета с витиеватым узором и шортики-мини подчеркивают стройность и красоту Марининых ног, а романтичная сорочка с ажурным декольте, выполненная в красном цвете, подчеркивает большую, красивую грудь и стройность фигуры ее обладательницы. Прямые длинные черные волосы водопадом спадают на спину до самых ягодиц. Красивое, скуластое, чуть надменное лицо с умело нанесенным макияжем почти наверняка притягивает к себе восхищенные мужские взгляды. Она явно куда-то собиралась…

— Здравствуйте, э-э… Василий, Вы ко мне? — Она выглядела удивленной.

— Да, к Вам, — чуть зардевшись и глядя ей в глаза, ответил Кравчук.

— Проходите, — едва заметно пожав плечами, пригласила она. — Я собиралась сейчас уйти, но так и быть, думаю, минут десять-пятнадцать для Вас выкрою. Она смотрела на Василия изучающе, стараясь понять, что именно привело его к ней.

Пройдя за хозяйкой через довольно узкий для квартир такого класса коридор, Василий оказался в просторном холле с панорамным видом на Москву. Видимо, окна выходили на восток, поэтому утром это помещение было залито солнцем. Посреди комнаты, выгнутый полумесяцем, стоял большой новый диван из светлой кожи, чуть в стороне маленький чайный столик. Больше, как ни странно, мебели в этом помещении не наблюдалось. Если, конечно, не считать большое белое трюмо с огромным зеркалом, стоявшее возле окна у правой стены. Слева на стене висел огромный плоский телевизор, над которым находился целый иконостас. Справа, сразу за коридором, из которого вышел Василий, он заметил лестницу, ведущую на второй уровень.

Кравчук незаметно осмотрелся и не заметил признаков присутствия охраны или домработницы. Похоже, в квартире, кроме него и хозяйки никого не было. По крайней мере, на первом этаже. По предложению Светловой он уютно расположился на диване, напротив нее. В комнате было довольно прохладно, работал кондиционер. Еще бы хозяйка квартиры присела к нему на колени, но он старался гнать эти мысли прочь.