Загадка Скалистого плато - Юрий Ясько

— Завидую.

— Кому?

— Васину, кому еще?

— Не дурите, молодой человек. Может, на вас повлиял бокал шампанского?

— Хочу сделать предложение…

— Уже?

— Пойдем к нам, я тебя с мамой познакомлю. Она все время, бедняжка, одна. Если понравится, сдашь номер, будешь жить у нас, меня дома почти не бывает… Ночевать буду у моего друга Миши, он живет в доме напротив.

— А что? Пойдем! Я смелая!

В коридоре им встретился Васин. Он вопросительно посмотрел на них и спросил у Дроздовой:

— Как же так? Уходите, а мы договорились.

— Нарушаю договор. Решила прогуляться со следователем по особо важным… Не дуйтесь, милый мой Игорь Иванович.

— Двадцать часов пятнадцать минут, — проговорил Васин.

— Завтра, завтра. Согласны?

— Чего хочет женщина, того хочет бог, — Васин улыбнулся.

— Вот и хорошо, что вы не из обидчивых. Пойдемте с нами, а? Борис, ты не против?

— Не могу. Надо подготовить то, что я обещал, — возразил Васин, — В отличие от некоторых своих обещаний не нарушаю.

— Какой злой! Но все равно вы мне нравитесь.

Борису надоела перепалка Дроздовой и Васина, он отошел в сторону, бездумно глядя на пузатую кадку с пыльным фикусом. Удивительно, во многих гостиницах страны красуются фикусы, будто нет других комнатных растений.

Дроздова решительно взяла его под руку. Борис ощутил на миг тепло ее тела. Елена Владимировна освободила руку, начала спускаться по лестнице.

— Встретимся в тресте! — вдогонку прокричал Игорь Иванович.

Туриеву показалось, что он укоризненно посмотрел на него.

Глубокий вечер дышал прохладой и тишиной; по телевизору шла очередная серия занимательного фильма, улицы города пусты.

Борис и Елена вышли к мосту. Над рекою дымился туман, в лучах фонарей отсвечивая серебром. Вода плескалась, огибая устои моста. Минареты старинной мечети стремительно уходили в небо. Борис нарушил молчание:

— Что должен подготовить для тебя Васин?

— Меня пригласили выступить по телевидению в передаче «Природа и мы». Вернее, я сама напросилась, написала туда письмо, в котором рассказала о Скалистом плато, о легендах, бытующих в народе. Телестудия приняла мое предложение, завтра — репетиция. Игорь Иванович тоже решил написать для моего выступления две — три страницы о Скалистом плато. Он не теряет надежды, что нам разрешат произвести там детальную разведку на контакте известняков с гранитами Главного хребта…

Дроздова взяла Туриева под руку, подвела его к парапету.

— Будем искать месторождение золота. И найдем его!

— Блажен, кто верует.

— Не надо так, Борис. Разве мы не имеем права на мечту? Имеем! И она должна осуществиться.

— Дай-то бог.

— И это говорит следователь? Неужели ты забыл, что такое геологиня? Гео-ло-гиня, — нараспев проговорила Дроздова, — слово-то какое. Знаешь, мне кажется, что каждое слово имеет свою окраску. Геологиня — нежно-бирюзового цвета, того цвета, что приобретает море после жестокого шторма.

— А какого цвета слово «гостиница»? — улыбнулся Борис, сжимая локоть Дроздовой.

— Противного. Желтого цвета с черными крапинками.

— А что означают крапинки?

— Всякие противные запахи, отсутствие воды, кондиционера, тишины. Словом, гостиница подпадает под желтый цвет. Пойдем дальше?

Хлебный переулок начинается сразу за мостом, идет параллельно реке, упирается в здание старой мельницы. Высокие пирамидальные тополя шумят жесткой листвой.

Дверь открыли сразу, словно мать ждала их.

Евгения Дорофеевна выросла в проеме с тряпкой в руке.

— Решила пол вымыть в прихожей, — проговорила она, с любопытством глядя на Дроздову, — днем были гости. Проходите, — Евгения Дорофеевна пропустила Дроздову вперед, потянула за руку Бориса и прошептала на ухо: — Кто это? Ты впервые приходишь домой с женщиной.

— Узнаешь, мамуля, всему свое время.

Дом, в котором находилась квартира Туриевых, до революции принадлежал табачному магнату Микаэлову. Туриевы занимали три комнаты. В гостиной главной достопримечательностью являлся камин, перед которым стояло кресло Евгении Дорофеевны. Стрельчатые окна подчеркивали высоту комнаты, натертый паркет отражал свет старинной вычурной люстры.

У противоположной от двери стены белел раскрытой клавиатурой рояль.

«Беккер», — прочитала Дроздова и высоко подняла брови: она никак не ожидала, что в квартире Туриевых может быть такое музыкальное великолепие, Евгения Дорофеевна, словно прочитав ее мысли, сказала:

— Рояль достался мне по наследству от мамы. Она была прекрасным музыкантом, в десятом году аккомпанировала самому Шаляпину, когда он гастролировал в нашем городе. Господи, как давно это было! А вы садитесь, садитесь, — засуетилась Евгения Дорофеевна. Может, кофе сварить?

— Спасибо. — Елена Владимировна посмотрела на Туриева.

— Давай, мамуля, кофе. И поесть.

— Пирог подогрею, картофчин. Хорошо?

— Неси все.

Евгения Дорофеевна вышла из комнаты.

— Мы же только что ели, — укоризненно бросила Дроздова, — зачем утруждать старушку?