Глаза Фемиды - Аркадий Петрович Захаров

засыпать в самых неприспособленных местах он и приобрел, как нельзя более подходящее к нему прозвище — Байбак. Другой, не менее яркой индивидуальной особенностью Васи была его страсть к решению всевозможных электрических схем, своего рода хобби. Кто-то любит решать кроссворды, а Вася коллекционировал в тетрадочке необычные схемы в надежде использовать в дипломной работе. И когда распаковали импортное оборудование, Вася, буквально, очаровался красотой внутреннего электромонтажа, любовался качеством изготовления пускателей, кнопок и промежуточных реле, разноцветными жгутами тщательно промаркированных проводов и, уж конечно, приборами автоматики. Всю эту паутину Вася во время ночных дежурств не торопясь срисовывал в тетрадочку, чтобы разгадать, как разгадывают кроссворды. На это уходили светлые июньские ночи, когда те, что помоложе гуляют, те, что постарше — спят. Вася же не гулял и не спал ночами — он самосовершенствовался. Однако недоспанное ночью, приходилось наверстывать днем.

Несмотря на это уважительное обстоятельство, Васю удалось разбудить и частично привести в чувство. «Че пристали? — недовольно заворчал он. — «Надо, Васенька, линию запустить», — попросила Нина Николаевна. — «Без газа не запустится, — там датчик давления есть». - не согласился Вася и приготовился спать дальше. Но Нина Николаевна эту попытку решительно пресекла: «Запустится, Васенька, газ уже подвели». «Правда? — удивился и обрадовался Василий. — Тогда можно попробовать. Зовите электрика». — «Ждет электрик», — поспешила предупредить Нина Николаевна неторопливого Васю.

«Можно попробовать, — уже не сонным голосом повторил Вася. — Девка пробовала — да родила. Может, и у нас что-то родится». И Вася развернул свою заветную тетрадочку: там много что хранилось!

А тем временем, господин Смит с господином Мейджером, приняв традиционную ежевечернюю дозу пива, спокойно отошли ко сну. Но вздремнуть им как следует в эту ночь не пришлось: около трех часов ночи их потревожил стук в дверь. На пороге вежливо улыбался переводчик: «Господа, прошу пожаловать на запуск линии. Все крутится и прогревается. Извините, что потревожил, но время нашей работы контрактом не оговорено», — откровенно поиздевался он в отместку.

Прибыв на место, и убедившись, что интрига с контрактом не удалась и партия проиграна в последний момент, Смит, вопреки ожиданиям, не впал в нервную депрессию, а пришел в совершеннейший восторг и восхищение остроумным русским решением неразрешимой для британца задачи. «Где тот инженер, который смог это сделать? Я хочу выпить с ним за его удачу!» — кричал он переводчику. «Спит в подсобке», — отвечала Нина Николаевна. Васю снова растолкали и подняли со стеллажа, чтобы представить англичанам. Роджер с недоверием оглядел Василия, оценил его отекшее со сна лицо, мятые и потертые джинсы, обтрепанные рукава рубахи и не поверил: «Это именно он смог?» — «А че! — понял вопрос Вася. — Мы любую технику освоим. Так что, вези еще — справимся. А пить я с ним не буду — не хочу. Ай кэн нот дринк виски». — И снова пошел спать. Словом, не выгорело дельце у Роджера Смита — вот он и убивается».

- Но у него осталась возможность получать половину прибыли от эксплуатации оборудования. Может, это его утешает, — возразил Романов.

- Откуда она вдруг возьмется, прибыль, в нашем общепите — когда он вечно на дотациях. Да наша система так устроена, что при любых условиях, на самом современном оборудовании сумеем бесприбыльно сработать…

Рассказчика прервало завывание, каким славятся пикирующие бомбардировщики, да еще побочные дефективные чада отечественного авиапрома — подвесные лодочные моторы «Вихрь», которое усиливаясь с каждым моментом сделало невозможной дальнейшую беседу. И не только беседу: Джек Мейджер и Абориген самостоятельно установившие общий язык и взаимопонимание, к сожалению Смита, исполнявшего роль рефери, отвлеченные ревом мотора, прекратили матч по армрестлингу, в состоянии уверенной ничьей и повернулись к реке.

Обшарпанными боками похожая на шелудивого пса, дюралевая лодка «казанка» на «пятке» вылетела из-за зеленого мыса и, ведомая явно нетвердой рукой рулевого, после нескольких замысловатых пируэтов на собственной волне умудрилась-таки вылететь корпусом на песок прямо напротив отдыхающих. Помятая личность в затертой, как швабра, тельняшке, такой же свежести хлопчатобумажных брюках и кирзовых сапогах, выйти из лодки не пыталась, возможно опасаясь его зыбкого состояния или справедливо полагая, что надежнее сидеть в лодке, вцепившись в ее борта, чем пробовать удержаться на неустойчивой береговой поверхности, которая то вздымается, то ускользает из-под ног в сторону. Сломившую рулевого слабость и неуверенность в собственных силах отчасти объясняла стоявшая в этот день жара, раскалившая его ничем неприкрытую голову, отчасти абсолютно пустая бутылка из-под горькой настойки «Ермак», завалившаяся под слани лодки. Другая, такая же, но нераскрытая, ждала своей очереди у ног рулевого. Романов рулевого сразу опознал: среди водномоторников пришелец был известен как мото-бич Крокодил Гена. Он и был тем гонцом, которого Абориген ожидал из магазина в деревне Есаул.

Общение Крокодила с иностранцами для всех обещало последствия самые нежелательные и неприятные. Вместе с Романовым всполошился и Андрей. Он даже привстал с песочка, чтобы успеть нейтрализовать в случае необходимости Крокодила еще на дальних подступах. Но не преуспел: Крокодил из лодки сам выйти не смог. Однако орать мог, и очень громко. Чем не замедлил воспользоваться, как своей последней возможностью самоутвердиться и заявить о своем присутствии в этом чудесном месте. От всей полноты переполнивших его хмельных чувств, Гена обратился к собравшимся на берегу с речью, состоявшей из самых отборных слов, которые он впитал с молоком матери, табаком отца и водкой деда. Я не берусь пересказать содержимое этой речи, поскольку она несколько сложна для неподготовленного и неискушенного в подзаборной лексике, но некоторые, самые невинные слова типа: «Козлы вонючие» и «педерасты» можно привести.

По лицам иностранных гостей пробежала тень: заметно было, что подзаборную лексику они воспринимают без переводчика. Назревал скандал, если не международного масштаба, то в масштабах уголовного кодекса. Мейджер — юрист и неизвестно еще какого реванша и какой компенсации ему захочется.

«Ну, теперь тебя точно — снова посадят, — на ухо Аборигену ласково пообещал адвокат. — За соучастие в оскорблении иностранцев и дискредитацию советского общества». «Понял, — огорчился Абориген и вдруг захотел выпить. Ни слова более не говоря, он вылил остатки водки в кружку, осушил залпом, закусил, по-сиротски, корочкой, затем резко встал и вброд подошел к корме лодки. Первое, что он предусмотрительно сделал — выбросил на песок непочатую бутылку. Затем, не видя другой возможности остановить излияние беспричинных ругательств, размахнулся и двинул кулаком прямо в сквернословящую пасть Крокодила. От дружеского внушения Крокодил взмахнул ручонками и опрокинулся через борт в воду. «Вери